Конрад Морген. Совесть нацистского судьи - Герлинде Пауэр-Штудер

его жизни: «Вина — это виновность в содеянном, но также и жизне-поведенческая вина, и поэтому наказание направлено не только на конкретное преступление, но и на личность преступника»[150].

Эти новации в юридической теории были включены в практику судебной системы СС. Иллюстрацией их влияния служит пространное письмо руководителя Моргена в краковском суде, Норберта Поля, направленное в Главное судебное управление СС. Автор письма протестует против отмены приговоров, вынесенных судьями первой инстанции[151]. Поль возражает против того, что при отмене приговора Главное управление положилось на мнение экспертов, которые просто изучили факты, описанные в материалах дела. Поль утверждает, что приговор иногда кажется слишком мягким для судебного эксперта, изучающего материалы, но судья имел все основания для его вынесения, поскольку обвиняемый демонстрировал положительный характер и устойчивое поведение. Иногда мягкий приговор объяснялся тем, что подсудимый, будучи человеком необразованным, не понимал сути содеянного. Хотя в либеральных правовых системах подобные обстоятельства тоже признаются смягчающими, Поль заходит настолько далеко, что ставит их выше буквы закона. Он говорит, что «личность обвиняемого, а не юридический статус, прежде всего, диктует определение справедливости»[152].

Собственную судебную практику Поль описал следующим образом[153]:

Обсуждая приговор, я начинаю с вопроса: какое наказание должен получить виновный в преступлении, факт совершения которого установлен в судебном заседании? Только когда в этом вопросе достигнута ясность, я обращаюсь к законам, которые затем подкрепляют принятое решение.

Здесь Поль переворачивает либеральный принцип с ног на голову, подчиняя закон приговору, а не наоборот:

…если судья опирается на факты дела, изложенные в протоколах, четко подводит их под нормы законодательства, а в результате человек, нарушивший закон, может получить только самое суровое наказание, […] этот способ является не чем иным, как возвратом к ограниченному законом либеральному судопроизводству[154].

Поль даже повторяет замечание Карла Шефера: либеральное вынесение судебных решений превращает судью в «классифицирующую машину». Право и закон, пишет он, «остаются бескровными [blutleer] и низводят судью до роли механического инструмента, если в дополнение к ним не учитываются также личность обвиняемого и его связь с обществом как источники правового знания»[155].

Морген завершил свое юридическое образование и сдал первый Staatsexamen (государственный экзамен) в 1934 г., в 1936 г. он защитил диссертацию, а в 1938 г. сдал второй Staatsexamen, получив квалификацию судьи. Именно в этот период комиссия, созданная Гитлером и возглавляемая Гюртнером, одобрила систему уголовного преследования за намерение и в 1935 г. пересмотрела параграф 2 Уголовного кодекса. Таким образом, становление Моргена как юриста совпало с преобразованиями в теории права в Третьем рейхе и происходило под их влиянием.

Позднее Морген сформулировал новую концепцию права в статье «Преступник-коррупционер», опубликованной в декабре 1943 г.[156] Понятие «преступник-коррупционер» относилось к типологии, согласно которой преступников можно было классифицировать в соответствии с их личностями. Она включала также и такие типы, как «закоренелый преступник» [Gewohnheitsverbrecher], «половой преступник», «жулик и мошенник», «предатель» и т. д.

Преступника-коррупционера, пишет Морген, отличают:

…прерывистая карьера, отмеченная нелояльностью к своему окружению, жажда признания, социальная дисфункция. […] Его внутреннее устройство — это высокомерие, стремление к более высокому положению, бессовестность, холодность, расчетливость; он не желает следовать человеческим или моральным идеалам. Ему не хватает глубины, внутреннего конфликта и достаточной уравновешенности[157].

Здесь Морген изображает преступника-коррупционера принципиально враждебным национальному сообществу: нелояльность к своей среде, нарушение социальных связей и изолированность. Морген также сравнивает карательные меры с санитарными — такими, как евгеника или медицина[158]:

Ни один строй в мире никогда не вел борьбу с коррупцией во всех ее проявлениях настолько полно и радикально, как национал-социалистическая власть. Это, во-первых, биолого-евгенические профилактические меры, затем текущие политические меры — воспитание, отбор, контроль — и, наконец, драконовские по своей суровости наказания. В этой борьбе принимают участие как врач, так и педагог, как редактор, так и профессиональные и деловые структуры, не говоря уже о партии и официальных лицах…

Преступная коррупция, таким образом, есть одна из многих форм коррупции, ослабляющих национальное сообщество, а уголовное законодательство подобно санитарным мерам, поскольку обходится с коррупционером так же, как если бы он был паразитом или вредным насекомым. Поль, напротив, утверждал, что преступник, суть которого не тлетворна, заслуживает более мягкого обращения, чем тот, кто по своей натуре враждебен народу.

Новый подход к вынесению судебных решений явно заметен в докладной записке Моргена, составленной в феврале 1942 г., когда он находился в Кракове. Эта докладная была написана в связи с делом Пауля Клеезаттеля, которого обвиняли в насилии по отношению к жителям оккупированной Галиции. Морген рекомендовал назначить ему мягкое наказание по причинам, которые были изложены Норбертом Полем[159]:

В ходе операции в Галиции гауптман охранной полиции Пауль Клеезаттель неоднократно совершал нападения на поляков, евреев и украинцев обоего пола. Он бил их кулаками, а также хлыстом и приказывал делать то же подчиненным. Причина для таких нападений была, как правило, незначительной, а иногда они происходили из-за чрезмерного употребления гауптманом алкоголя.

Тем не менее я считаю нецелесообразным передавать обвинение на подпись герихтсгерру{10}. Во-первых, позвольте мне заметить, что для управления на восточных территориях нужна сильная и жесткая рука. Поэтому в данном случае действующее уголовное законодательство неприменимо.

Неповиновение и неуважение караются в основном телесными наказаниями, которые военнослужащие приводят в исполнение непосредственно на месте. Прокуратура, полиция и служба безопасности не могут держать под контролем местное население, состоящее из представителей низших рас, без применения силы, в том числе как средства получения признаний. Как бы прискорбно это ни звучало, именно к такому подходу коренные народы привыкли за века, и без него германское господство в настоящее время может оказаться под угрозой.

Такова фактическая ситуация.

Кроме того, среди наших людей широко распространены умонастроения, согласно которым восточный регион как область будущей немецкой иммиграции должен быть освобожден для немцев путем искоренения [Ausrottung] и уничтожения [Vernichtung] местного населения, и это население приходится терпеть как неизбежное на данный момент зло, с которым следует соответственно обращаться.

С учетом ситуации и этих умонастроений нарушения закона и эксцессы при применении физической силы вполне понятны. Преобладает мнение, что лучше избить кого-то слишком сильно, чем слишком слабо. Борьба с этим при помощи уголовных наказаний не имеет смысла, и нельзя рассчитывать на то, что она будет понята военными.

Поэтому при рассмотрении подобных дел суд СС и полиции применяет закон против подобных проступков и