Конрад Морген. Совесть нацистского судьи - Герлинде Пауэр-Штудер

этим планам, фирма с ее международными связями должна была стать базой для германских агентов[107]. Гиммлер сказал, что благодаря Фегеляйну, Фассбендеру и Мировской ценности фирмы были сохранены, подразумевая, вероятно, конвертацию в активы разведки.

Гиммлер встречался с Мировской. Она просто обезоружила его своим открытым лицом и очаровательной улыбкой. Морген говорил, что с ней обращались как с «первой леди» СС[108]. В докладной, оправдывающей Фегеляйна, Гиммлер принялся восхвалять Мировскую[109]:

Эта дама имеет немецкие корни, и, познакомившись с ней лично, я согласился с тем, что она может быть признана фольксдойче. Как доложил мне штандартенфюрер СС Майзингер, бывший начальник полиции безопасности, она сослужила нам невероятно ценную и верную службу.

Отныне, распорядился Гиммлер, прежде чем арестовывать или предавать суду любого офицера СС, следует консультироваться с ним лично[110].

«Первая леди» СС оказалась не настолько очаровательной, как можно было подумать, — об этом свидетельствует то, как она избавилась от мужа. Они с Фассбендером хотели убрать его с дороги, чтобы заключить брак. Пока его не было дома, туда явился Зауберцвайг и спрятал в духовке пистолет. Когда муж вернулся домой, прибыли гестаповцы. Они нашли пистолет и арестовали хозяина квартиры. Для поляка хранение оружия было преступлением, за которое гестапо могло самостоятельно приговорить к смерти. Когда ее мужа осудили, Мировская пришла к нему в камеру с доверенностью на имущество, чтобы он ее подписал. Через час его застрелили[111].

В сентябре Морген кратко изложил содержание дела Фегеляйна для Мартина Тондока, который взялся за него, и написал служебную записку, зафиксировавшую их разговор[112]. Морген разоблачал мошенничество Мировской, которая была чистокровной полькой (rein polnisch), а не дочерью русского отца и матери-немки, как она сама заявляла[113]. Она утверждала, что сотрудничала со службой безопасности, но в службе безопасности это отрицали[114]. Предполагаемой целью завладения фирмой Апфельбаума было использование ее международных связей для внедрения в британскую разведку, «но эта идея настолько великолепна, что я не могу представить, будто польский режим не воспользовался уже такой возможностью»[115]. Поэтому Морген подозревал, что Мировская была шпионкой польского подполья. Он подкреплял свои подозрения несколькими страницами косвенных доказательств и делал заключение: «Женщина настолько же красивая и очаровательная, насколько умная и бессовестная, знающая языки, имеющая международные знакомства, задающая тон в обществе и в моде, — она была бы превосходным орудием шпионажа»[116].

Спустя девять дней Тондок послал Гиммлеру докладную под грифами «срочно», «секретно» и «рейхсфюреру лично»[117]. Он писал, что выдающая себе за полурусскую Мировская лгала о своем прошлом и, похоже, имела «неблагонадежные знакомства». Подозрения Моргена подтверждались: «Годом позже все польское подполье было арестовано, а фрау Мировская, "первая леди" СС, оказалась его главным агентом»[118]. Мировская внушила Гиммлеру идею использовать фирму «Натан и Апфельбаум» для сбора секретной информации, а сама работала двойным агентом.

В конечном итоге Гиммлер ее отпустил. «От рейхсфюрера пришло сообщение. Оно было следующим: да, Мировская — шпионка». Но когда возник вопрос, где ее должны судить, «он сказал "нет-нет — этого не будет" и вырвал ее из пасти гестапо»[119].

Дело Мировской показательно для понимания Моргена и его роли в СС. Документы этого дела включают письмо, написанное в сентябре 1941 г. его начальником в Кракове, Норбертом Полем, в Главное судебное управление СС в Мюнхене. В этом письме Поль протестует против «нескончаемого противодействия высших чинов СС» расследованию Моргена[120]. Важная деталь: Поль ссылается на то, что Мировская была представлена Гиммлеру. Он жалуется, что Фегеляйн угрожал Моргену[121], и упоминает другие случаи, когда Фегеляйн «снова и снова тормозил расследование его дела благодаря личному ходатайству рейхсфюрера»[122]. Через полтора года преемник Поля в должности главы краковского суда СС продолжит жаловаться начальнику Главного судебного управления на то, что Фегеляйну и другим его однополчанам дозволяется безнаказанно делать то, за что рядовым эсэсовцам «сломали бы шеи»[123]. Судьи СС явно ожидали, что их избавят от вмешательств извне, но эти ожидания не оправдались.

Благодаря этому делу Морген также познакомился с тем типом преступника, которого он, вероятно, не ожидал встретить в среде СС. Мы уже упоминали, что Альберт Шпеер описал Фегеляйна как одного из наиболее омерзительных типов в гитлеровском окружении, и сообщали, что Ганс Баур называл его «маленьким нахалом». Похожий портрет сообщника Фегеляйна, Фассбендера, появляется в докладе Ойгена Когона о концентрационных лагерях «Теория и практика ада». Когон шесть лет был заключенным Бухенвальда, работал писарем у лагерного врача, а затем, помогая американским освободителям, сыграл важную роль в сборе свидетельств выживших узников. В главе о психологии эсэсовцев Когон описывает несколько конкретных случаев, включая и этот[124]:

Майор СС Альберт Фассбендер: происхождение неизвестно, приемный ребенок собственников известной немецкой шоколадной фирмы «Фассбендер». Бездельник, пьяница, прожигатель жизни. Женат на графине Штольберг. Познакомился с командиром так называемого кавалерийского штандарта СС, генерал-майором Фегеляйном, которого он финансировал, стал батальонным командиром в Первом конном полку СС и — вместе с Фегеляйном — одним из самых опасных эсэсовских преступников в Варшаве. В числе прочего он «ариизировал» всемирно известную меховую фирму при пособничестве Славы Мировской, секретарши бежавшего собственника. Фассбендер снизил стоимость этой фирмы с примерно 40 млн до 50 000 марок. Когда его любовница забеременела, он с помощью Фегеляйна добился того, что гестапо арестовало ее мужа, польского офицера. А через несколько дней, снова вместе с этой польской чертовкой, которая в последний момент получила генеральную доверенность на состояние мужа, Фассбендер застрелил его в камере.

Когон не мог узнать эту историю ни из какого другого источника, кроме как от Моргена, с которым был знаком по Бухенвальду. Таким образом, это описание отражает восприятие Фассбендера Моргеном.

В конечном счете дело Мировской показательно своим масштабом и известностью. Морген не довольствовался преследованием какого-нибудь Курта или Хайнца за пьянство или самовольную отлучку. Он обратился к крупному заговору, в который были вовлечены фавориты самого Гиммлера. И к тому же его целью было преследование коррупции, а в отличие от пьянства или нарушения воинского долга это преступление, для совершения которого куда больше возможностей во властных сферах. Еще в конце 1944 г. Морген писал своей невесте, что это его судьба — проводить расследования по обвинениям «верхушки»[125]. Расследуя дела высших чинов, он проявил мужество, но в случае с Фегеляйном, вхожим в ближний круг фюрера, Морген, возможно, продемонстрировал и политическую наивность.

5. Личность