Дочь часовщика. Как видеть свет в кромешной тьме - Ларри Лофтис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ганс пробежал текст глазами:
«Я чувствую необходимость кратко объяснить вам, моим сотрудникам, причины, послужившие мотивом для подачи в отставку 12 сентября 1940 года. В этот день мне стало ясно, что так называемая Арийская декларация станет в нашей стране обязательной. Это означает, что при рассмотрении заявлений или планировании перемещения персонала мы будем обязаны выяснять, имеет ли то или иное лицо еврейское происхождение. Как бы ни было дорого мне мое призвание, из-за этих насаждаемых мер я считаю своим долгом подать в отставку, поскольку моя совесть как христианина и как голландца никогда не позволит мне задать человеку этот вопрос…»
Ганс знал, что этот человек был абсолютно прав в том, что за его будущее теперь никто не мог ручаться. Нацистские репрессии против подобных деклараций были суровыми, как и наказания за их копирование или распространение. Ганс заверил Корри, что напечатает несколько экземпляров, чтобы мужчина мог раздать их своим коллегам.
8 июня гестапо провело новые рейды по всей Голландии; на следующий день сотни молодых голландцев отправлялись в Германию. Возросшая опасность привела в дом тен Бумов третью гостью, вторую еврейку: Мэри ван Италли. Эта миниатюрная женщина 42-х лет была дочерью профессора Амстердамского университета, и ее история потрясала воображение посильнее, чем история Теи. Она рассказала тен Бумам, что, когда немцы начали преследовать голландских евреев, ее родители покончили с собой, чтобы не попасть в лагерь смерти, подобный Аушвицу. К ее чести, несмотря на травму, Мэри сохранила позитивное отношение к жизни и оптимистичный настрой. Она верила, что добро и истина в конечном счете восторжествуют, и хорошо поладила со всеми жителями Бейе. Вскоре после прибытия Мэри Корри приняла еще двух голландских беженцев: Хенка Весселса и Лендерта Кипа. Никто не спрашивал их возраста, но Хенк выглядел на восемнадцать, а Лендерт на двадцать пять. У Хенка было лицо мальчика из церковного хора, чему соответствовал и его тихий и жизнерадостный нрав. Лендерт был его полной противоположностью – он казался зрелым, озорно улыбался, был разговорчив и самоуверен. Их занятия совсем не соответствовали внешним проявлениям: застенчивый «мальчик-хорист» на самом деле работал юристом, а «самоуверенный повеса» – школьным учителем.
У тен Бумов теперь проживали пять беженцев – Ганс, Теа, Мэри, Хенк и Лендерт – и все вместе они обсуждали, как лучше спрятаться в этом старом доме. Ганс подумал, что хорошим потайным местом может послужить чердак; он исследовал покрытое пылью пространство и заключил, что чердачная дверь слишком бросается в глаза, поэтому он заколотил оригинальный люк и пропилил новый, в менее очевидном месте. Однако, когда они протестировали его во время аварийной тренировки, стало ясно, что чердак не сработает; требовалось слишком много времени, чтобы поднять всех наверх и закрыть люк.
Однако и у Корри появилась идея: «Я спрошу Пиквика. Я уверена, что он знает кого-нибудь, кто сможет нам помочь».
Через несколько дней в Бейе появился архитектор. Как и большинство работников Сопротивления, он называл себя «господин Смит». Оказалось, что он отвечал за безопасность всех укрытий борцов Сопротивления в Харлеме, и теперь пришел проверить дом Бейе. Корри показала ему укромное местечко на лестничной клетке, где можно спрятать продовольственные карточки, и господин Смит одобрил его. Затем она объяснила ему систему оповещения: если на окне столовой висела деревянная табличка «Alpina Watches», входить было безопасно; в противном случае – нет. За окном прикрепили зеркало, которое показывало, кто приближается; в случае появления гестапо или полиции дверь между магазином и домом запиралась на ключ, что давало беженцам ценное дополнительное время на поиск укрытий. Смит поднялся наверх и поразился эксцентричной планировке дома, кривым стенам и неправильному уровню пола. «Госпожа тен Бум, если бы все дома были построены так, как этот, вы бы видели перед собой менее нервозного человека».
Корри провела гостя на верхний этаж.
«То что надо! – воскликнул Смит. – Укрытие должно располагаться как можно выше, это дает людям наилучшие шансы добраться до него, пока внизу идет обыск.»
«Но… это моя спальня».
Смит проигнорировал ее замечание и начал передвигать мебель и измерять длину стен. Через несколько минут он указал на заднюю часть ее спальни. «Вот здесь нужно сделать фальшивую стену!»
План дома, на котором видны все потайные места в доме.
Карандашом он набросал линию примерно в полуметре от стены. «Одного слоя кирпичей будет достаточно. Фальшивый шкаф слева перед стенкой и раздвижная панель в задней части шкафа должны отлично сработать. Моя дорогая, получится просто великолепно. Я буду гордиться этой конструкцией так же, как и всеми теми прекрасными домами, которые я построил за свою жизнь».
В течение следующих двух дней в дом приходили рабочие с инструментами, спрятанными в газетах, и кирпичами, спрятанными в портфелях. В мгновение ока у Корри в спальне выросла кирпичная стена, которую тут же покрыли штукатуркой. На одном конце фальшивая стена заканчивалась деревянным бельевым шкафом, который обеспечивал вход в потайное помещение. На нижней полке находилась выдвижная потайная панель – шедевральная конструкция – метр в ширину и полметра в высоту. Ее установили в плотно прилегающие пазы так, чтобы при закрытии не появлялось трещин или швов. Противовес и колесо позволяли детали легко перемещаться, а на дно был нанесен тонкий слой резины, чтобы замаскировать шум при закрытии дверцы.
На стену и шкаф был нанесен свежий слой краски, и когда она высохла, Корри разложила на полках постельное белье и полотенца. Внизу, перед раздвижной панелью, она разместила две большие коробки для шитья. Работа была настолько профессиональной, что краска и шпаклевка выглядели оригинально, в комплекте со следами грязи, водяными разводами, сколами и отслаивающейся лепниной.
