Изгнанник (LExilé) - Жюльетта Бенцони

— Можете на меня рассчитывать! Как у любого хорошего игрока, у меня это отлично получается.

Их имена объявил выездной лакей гигантского роста, и двое друзей вошли в просторную комнату, где министр и его супруга принимали приглашенных. Тремэн увидел перед собой необыкновенного человека, облаченного в пурпурный бархат, щедро расшитый золотом. На груди сверкали усыпанные бриллиантами вставки. Хозяин дома был похож на какого-нибудь императора без короны. Шелковистые белокурые волосы средней длины с легкой сединой были умело завиты и уложены. Они обрамляли бледное лицо, кожа которого была так стянута, что давала идеальное представление о том, как человек будет выглядеть в гробу. Талейран был очень высокого роста и обладал естественной элегантностью. У него был волевой подбородок, отвислая нижняя губа придавала лицу презрительное и высокомерное выражение. Высокие скулы, прямой, немного вздернутый нос, чувственный рот и глаза цвета сапфира, которые казались сонными под тяжелыми веками, завершали впечатление. В целом он выглядел внушительно и необычайно соблазнительно, особенно когда улыбался. Улыбнулся он и на этот раз, когда увидел, что к нему подходят банкир со своим протеже.

— Добрый вечер, дорогой дю Моле! — произнес Талейран, извиняющимся жестом прося пожилого человека, с которым он разговаривал, остаться. — Итак, вы привели с собой вашего друга, которого вы мне так хвалили, э?

У Талейрана была привычка заканчивать предложения этим восклицанием. Это был не столько вопрос, сколько манера, приобретенная за время его дипломатической карьеры. Преимущество этого восклицания заключалось в том, что оно вызывало невольное согласие у его собеседников, хотя они сами об этом и не подозревали. Голос звучал тягуче, был глубоким и достаточно монотонным. Чувствовалось, что он никогда не выходит за рамки определенного регистра. Голос доказывал, что его обладатель великолепно владеет собой. В нем появились еще более любезные нотки, когда Талейран обратился к Гийому.

— Добро пожаловать, господин Тремэн! Я счастлив принимать в вашем лице одного из тех людей, кто способствует процветанию нашей страны. Более того, ваше имя мне знакомо. У вас есть родственник в Англии, не так ли?

— Совершенно верно, господин министр, — с некоторым удивлением подтвердил Гийом. — Племянники...

— Так случается: канадская семья, разлучившаяся после падения Квебека. Вы вернулись во Францию, тогда как ваш брат выбрал английский лагерь, э?

— Вы абсолютно правы, но я чувствую себя одновременно польщенным и очень удивленным тем, что обо мне так хорошо известно одному из самых важных лиц в государстве!

Талейран рассмеялся.

— Я никогда не забываю хорошенькую женщину, особенно если она так красива, как достопочтенная Лорна Тримейн. Она была совсем еще молоденькой, когда я познакомился с ней у леди Шелберн во время моей эмиграции в Англию. И я был очень рад принимать ее прошлой осенью. Она намеревалась посетить вас в вашем поместье в Котантене, а потом вернуться в Англию и выйти замуж за герцога Ленстерского, э?

Разговор о Лорне не доставлял Тремэну никакого удовольствия. Но если та, которую он считал своей личной Немезидой[11], могла хотя бы раз чем-то быть ему полезной в поисках Элизабет, не стоило упускать такую возможность. Он ответил, что Лорна побывала с визитом в поместье «Тринадцать ветров» на Рождество. Визит несколько затянулся, к несчастью, потому что молодая женщина очень плохо себя чувствовала, чтобы преодолеть Ла-Манш до того, как возобновилась война с Англией.

— Это меня тревожит, — добавил он, ни капельки не солгав. — Мне очень жаль, что бракосочетание моей племянницы откладывается на неопределенный срок. И, разумеется, она почувствовала на себе действие недавних декретов, которые касаются англичан, живущих во Франции.

— Об этом вам не стоит беспокоиться! Я сам этим займусь. О ее возвращении домой мы еще поговорим, мой дорогой друг, когда вы придете к нам на ужин в более тесном кругу. У меня есть кое-какое влияние, — добавил он с улыбкой, которая наполовину предназначалась подходящей к нему паре. — Только что сэр Кроуфорд, старый парижанин, позвольте так выразиться, вернулся к нам из изгнания в провинции.

— Благодаря вам, мой дорогой министр, только благодаря вам. Вы меня спасли. Мне плохо дышится вдали от Парижа.

С трудом верилось, что этому старику, сложением напоминавшему медведя, а лысиной — Бенджамина Франклина, где-то трудно дышалось, особенно если учитывать ширину его грудной клетки. Его голос был груб, к тому же с сильным шотландским акцентом. Вместе с женой они представляли собой довольно забавную пару. Она была итальянкой, оставшейся очень красивой, несмотря на полноту, благодаря прекрасным черным глазам, тонким чертам лица и его цвету, напоминающему камелию. Жизнь этой дамы вполне годилась для романа. Анна-Леонора Франки родилась в Люке и поначалу танцевала в балетной труппе. В пятнадцать лет она вышла замуж за премьера. Путешествия уже упомянутой труппы привели ее сначала в постель герцога Вюртембергского, от которого она родила то ли двоих, то ли троих детей, потом в постель австрийского императора Иосифа II и, наконец, в постель французского дипломата шевалье д’Эгремона. Овдовев, она вышла замуж за ирландца Салливана, который увез ее в Индию. Именно там она встретила Кроуфорда, нажившего огромное состояние благодаря службе в Индийской компании. Когда в 1780 году шотландец решил вернуться во Францию, итальянка бросила своего ирландца и последовала за своим любовником сначала в Англию, потом в Голландию, затем в Германию и, наконец, в Париж, где пара в конце концов и обосновалась. Леонору и Квентина быстро приняли в свете. Им оказали честь, приблизив к королеве. И помог в этом лорд Стратэйвон, но особенно знаменитый швед, граф Акселю де Ферзен, которого так любила Мария-Антуанетта. Правда, это не помешало ему быть любовником Леоноры.

С тех пор миссис Салливан — ей пришлось сохранить это имя, под которым она была известна, хотя она давно вышла замуж за шотландца — была душой и телом предана королеве. Она активно участвовала в подготовке злосчастного бегства в Варенн. Не переставая, она доказывала свою преданность, даже подвергая себя опасности. А шотландец просто поклонялся королеве. В конце концов, сколь бы странным это ни казалось, Ферзен и Кроуфорды образовали некий брак втроем, который признавало их окружение.

Миссис Салливан в ярко-красном платье и с копной черных волос, увенчанных сверкающей диадемой, резко отличалась от остальных дам, одетых в белое или черное, но она, должно быть, к этому привыкла. Чувствовалось, что она совершенно в своей стихии. Ее певучий голос весело взлетел вверх, а глаза смело посмотрели в глаза Гийома.

— Dio mio[12]! — воскликнула она. — Наконец-то появилось новое лицо, с которым мне хочется познакомиться! Представьте же нам этого господина, дорогой друг!

— Я собирался это сделать, дорогая Леонора. Но ваша торопливость меня опередила. Что скажете, господин Тремэн?

— Я и смущен, и польщен тем, что меня заметила такая прекрасная дама...

— Итак, позвольте, дорогие друзья, представить вам господина Гийома Тремэна, одного из крупных нормандских судовладельцев, который приехал к нам из... Но что с вами, Леонора? Вам плохо?

Дама действительно внезапно побледнела и инстинктивным жестом даже убрала руку, которую с удовольствием протягивала минутой раньше. Ее муж, который, как заметил Гийом, нахмурился, тут же пришел на помощь.

— Неужели опять приступ, Леонора? Это все жара и грозы, которые мучают нас последние два дня... Вам, возможно, не следовало выходить?

Талейран торопливо предложил руку миссис Салливан и проводил ее до кресла, в которое она опустилась со вздохом облегчения, уверяя хозяина дома, что капелька шампанского совершенно приведет ее в чувство. Муж остался стоять перед супругами Лекульте и Гийо мом, к которым присоединились и другие гости. Когда Талейран вернулся к ним, его засыпали вопросами о замке. Первый консул желал, чтобы он приобрел его для Министерства иностранных дел. Бонапарту хотелось собирать там известных иностранцев, как это делал герцог де Шуазель в Шантелу. Все говорили с таким пылом, что Талейран рассмеялся.

— Если я вас правильно понял, то вам всем не терпится узнать, куда я вас приглашу разделить со мной радости сельской жизни? Что ж, успокойтесь: я нашел это место!

Взяв руку герцогини де Лаваль (госпожа де Водемон, госпожа де Жокур и она составляли неразлучное трио), Талейран коснулся ее поцелуем, в котором к галантности примешивалось нечто более интимное.

— Скажите же нам скорее! Где это? — воскликнула герцогиня.

— В Валансэ, очень красивом месте в Берри. Пока замок еще принадлежит господину графу де Люсэ, но я на днях собираюсь купить его. Возвращаясь с обычного сезона купаний в Бурбон-л’Аршамбо, мы с госпожой Талейран сделали крюк и остановились там. Это большое поместье примерно в двадцать тысяч гектаров, в него входят двадцать три общины. Что касается замка, то он не такой оригинальный, как Шенонсо, и менее фантастический, чем Шамбор, но достаточно импозантный. Он состоит из двух корпусов, расположенных под прямым углом друг к другу, их линии мощные, но гармоничные. С моей точки зрения, это типичный образец французского Ренессанса. Там у нас будет около тридцати апартаментов. Мне не терпится вам его показать.