Словен. Первый князь Новгородский - Василий Седугин

На центральную площадь собралось едва ли не все мужское население Рерика. Руководил работой веча посадник Клуд, человек весьма уважаемый в столице, из купцов. На помосте, чуть в сторонке, в кресле сидел Довбуш, весело поглядывал то на толпу, то на посадника, пока ни во что не вмешивался.

— Вот, значит, какое дело, — говорил Клуд, открывая собрание. — Нам великий князь Довбуш дал большую свободу. Мы должны воспользоваться ею для наведения порядка в столице и в стране. Выходите сюда, на видное место, и излагайте свои соображения, говорите о наболевшем. Кто выступит первым?

По толпе прошел шелест, как будто по тростнику пронесся порыв ветра. И стихло. Люди переминались, переглядывались, опасливо косились на великого князя. Выйти на помост никто не решался.

— Ну что же вы? — пытался укорить их Клуд. — Неужто нечего сказать? Знаю, между собой вы многое и многих перетираете, а тут никак не соберетесь!

— Так ведь между собой! — выкрикнул кто-то с площади. — А тут при всем честном народе. Боязно как-то…

— Великий князь с нами, кого опасаться?

— Его-то мы и страшимся…

Довбуш живо вскочил с кресла, вскинул вверх руку, привлекая к себе внимание, прокричал тонким голосом:

— Слово мое твердое! Я от него не отступлюсь! Сказал, за правду не накажу, значит, так и будет! Так что можете смело излагать то, что у каждого накипело!

— Эх, была не была! — Высокий мужчина в первом ряду снял с себя безрукавку и кинул ее на землю. — Раз сам великий князь разрешает, буду резать правду-матку, как она есть!

Он легко взбежал по лесенке на помост, оглядел всех отчаянными глазами и стал говорить, прикладывая сухую руку к груди:

— Из торговцев я, а звать Вольга. И дед, и отец мои торговали на рынке, я их дело продолжаю. Только скажу вам, в последнее время стало невмоготу, хоть бросай дело и иди на все четыре стороны. И все из-за боярина Рачи, которому покойный великий князь Велемудр поручил собирать с нас, торговцев, налоги. Собирает не он сам, а его мытники, но ведь он их подбирал и он за ними следит и наставляет. Так вот, эти мытники житья не дают. Чуть что, давай им в руки посул (взятку). Не дашь, засунут в такой угол рынка, куда покупатель не заходит, и остаешься в убытке. Но и платить этой жадной братии тоже себе в разоренье, потому что нет у них ни стыда ни совести, а главное — никакой меры. Вот я и обращаюсь к тебе, великий князь, от всех нас, мелких торговцев, с пребольшой просьбой: защити нас от хищного отродья! Тогда и торговля пойдет лучше, и прибыток нам будет, и страна станет богаче!

— Так что предлагаешь, Вольга, — проговорил Довбуш, — уволить со службы только некоторых мытников или всех гнать?

— Всех, как есть всех, великий князь!

— Может, и боярина Рачу вместе с ними?

— Я бы и его турнул!

— А что! Уберем и Рачу.

Толпа ахнула.

Некоторое время людьми владело колебание, но потом вдруг сквозь толпу к помосту стали пробиваться сразу несколько человек. Первым оказался худой, юркий мужичишка с маленькой бородкой и живыми, хитрыми глазками. Не тратя времени зря, он сразу обратился к великому князю:

— Вот, государь, рассказал тебе этот человек, как мытари наживаются. А я тебе хочу сообщить, что и судьи твои все продажны! Будешь ты хоть трижды прав, но если у тебя карман пустой, то засудят ни за что ни про что. В народе даже ходят расценки, за какое дело сколько им надо платить. Иной за хорошую мзду так дело повернет, что из правого делает виноватым. И нигде правды не найдешь!

— У великого князя на красном крыльце торжествует справедливость, — произнес Довбуш.

— Но ведь ты, великий князь, не сможешь рассудить беспристрастно и непредвзято всех людей в стране. Нас слишком много для одного человека!

— Так что, и судей следует гнать?

— Всех, кто мзду берет! Ты спроси народ, он тебе скажет, кого надо убрать, а кого оставить.

— Что ж, и до судей доберемся! — пообещал Добруш.

— Я только что прибыл из крепости Бугры, что стоит на самой границе с герцогством Тюрингия, — говорил пожилой мужчина в военном снаряжении. — Состоял в отряде, который держит рубеж на очень опасном направлении. Что ни месяц, то нападают разные племена, хотят поживиться нашим добром. Так вот, из казны нам пришли средства на постройку новых стен и башен, на углубление рвов. А что сделал наш воевода Хотибор? Он кое-где заменил бревна, кое-где подновил, кое-где подкрасил, а остальные денежки положил к себе в сундук. Все защитники знают про это, но кто поднимет голос против воеводы?

— Доберусь я и до ваших Бугров, — стукнув кулаком по подлокотнику кресла, сурово проговорил Довбуш. — Этот Хотибор будет гнить у меня в порубе!

Далее жалобщики и просто любители поболтать, порассуждать, потолковать на разные темы жизни пошли косяком. Солнце стало клониться к вечеру, а их поток не иссякал. И тогда по знаку Довбуша посадник прекратил выступления. Последнее слово взял великий князь:

— Я буду краток. Всех я внимательно выслушал, всех мздоимцев и нечестных управителей запомнил. Можете не сомневаться, в ближайшие дни я их заменю людьми с чистой совестью, которые будут радеть о ваших нуждах и приумножать славу нашего государства. Приходите завтра, смело говорите о всех недостатках. Совместно мы каленым железом выжжем наши болячки, и жизнь наша будет радостной и счастливой!

— Неужели ты вправду хочешь уволить столько государственных служащих? — удивленно спросил Словен Довбуша, когда они ужинали во дворце. — Ведь эти сподвижники Велемудра сделали славу Руссинии. Они знающие люди и умелые руководители. Не так просто найти им замену.

— Но они воры и мздоимцы!

— А ты уверен, что новые люди не займутся взятками и расхищением казны? Сегодняшние управители и судьи разбогатели, нахапались, а новым еще надо ой как много!

— Я им сразу хвоста прижму!

— За всеми не уследишь. Ты думаешь, Велемудр не пытался бороться со взяточниками? Еще как пытался. И при нем были многие увольнения, только не в таком количестве. Вряд ли добьешься таким образом своего.

— А что ты предлагаешь?

— Не знаю, но гнать ценных работников…

— Неужели тебе непонятно. — Довбуш приблизился к Словену, его глаза превратились в две длинные узкие щелочки, из которых уперся в его лицо злой, колючий взгляд. — Неужели непонятно, — повторил он, — что мне наплевать на гласность, на то, как беснуется на площади толпа, сходя с ума от данной ей свободы. Главное для меня — опорочить имя Велемудра и разогнать его приспешников. Я должен укрепить свою власть, а для этого везде должны сидеть мои люди. Когда я это сделаю, я проведу такие преобразования, что народ восславит меня и поставит выше Русса. Вот к чему я стремлюсь!