С ними по-хорошему нельзя - Раймон Кено

- Мне не повезло, - сказал он. - В сортире ее нет.

Гэллегер стал собирать для Кэффри паек: виски, печенье и тушенка.

XLIII

Когда "Яростный" проходил мимо товарной станции Южной и Западной железной дороги, Маунткэттен сказал второму помощнику:

- Красивый город Дублин: доки, газовый завод, товарные поезда, загрязненная речушка.

- Вот все это мы как раз обстреливать и не будем.

- Не думаю, что почтовое отделение на набережной Эден представляет из себя архитектурный шедевр.

- Странное совпадение: невеста Картрайта служила именно там.

- Похоже, это его расстраивает.

- Никто его не заставляет бомбить свою зазнобу.

- Нет, но он сделает это. Ради короля.

При упоминании этой особы они встали по стойке "смирно" и на несколько секунд замерли. Судно, провожаемое взглядами толпящихся на набережной военных, гражданских и путешествующих, высаженных по причине железнодорожной неисправности, проходило перед вокзалом Северная Стена.

XLIV

Гэллегер открыл ногой дверь. Кэффри повернул голову и сказал ему:

- Поставь все на стол и проваливай.

- Хорошо, Сиси, - пролепетал Гэллегер.

Он поставил все на стол и замер, не в силах отвести взор от Кэффри. Тот уже успел забыть о Гэллегере и вернулся к прерванному занятию. Занятие оказалось распластанной на столе девушкой с растрепанными волосами, задранной до пупа юбкой и вяло свисающими ногами. Гэллегер перевел взгляд со своего озабоченного соотечественника на выглядывающую из-под него часть женского тела, а именно длинную белую ляжку, на которой четко вырисовывалась линия подвязки. Ее обладательницей могла быть только она, почтовая барышня, обнаружившаяся столь неожиданно, сколь горизонтально.

- Ты все еще здесь? - прорычал Кэффри.

Он был явно недоволен. Гэллегер вздрогнул. Он пролепетал: "Нет-нет, я уже ухожу" - и попятился назад, не спуская глаз с гладкой молочной кожи молодой британки. А другая девчонка, та, которую подстрелили накануне и труп которой проплывал сейчас где-нибудь около Сэндимаута, внезапно подумал Гэллегер... Все-таки какие красивые ножки у всех этих девчушек из почтового отделения на набережной Эден. А эта подвязка, тень которой, узкая, подвижная, казалось, служила лишь для того, чтобы представить эту плоть более яркой, более нежной...

Перед тем как закрыть дверь, Гэллегер попытался вобрать в себя последним взглядом всю эту красоту и смежил веки, чтобы удержать изображение.

- Я мог бы принести что-нибудь поесть и для нее? - робко спросил он.

Кэффри выругался.

Гэллегер закрыл дверь.

На экране своего внутреннего кинематографа он продолжал рассматривать сочные фосфоресцирующие формы англичанки и дополняющие их детали одежды: спущенные чулки, подвязки, высоко задранное платье. Он опять вспомнил о девушке, погибшей на тротуаре, и принялся судорожно молиться, дабы побороть искушение. Не мог же он уступить соблазну, удовлетворяя свою глубоко личную похоть. Он пришел сюда для того, чтобы освободить свою Ирландию, а не для того, чтобы взбалтывать свою спинномозговую жидкость. Прочитав двадцать раз Ave Maria и столько же раз Во славу Иосифа, он почувствовал, как спадает мышечно-поясничное напряжение. Только тогда он начал спускаться по лестнице.

- Странный у тебя видок, - заметил Диллон.

- Заткнитесь! - яростно прошептал стоящий на посту Кэллинен.

Его так и трясло от возбуждения.

- Все! Он уже здесь! Он уже здесь! Королевский флот!

XLV

"Яростный" бросил якорь в нескольких ярдах от моста ОТКоннела, вниз по течению. Командор Картрайт приказал подготовить корабельные орудия к огнеметности, но воспользоваться готовностью явно не спешил; от одной этой мысли его коробило. Не то чтобы он отказывался давить папских республиканских мятежников, но ведь это почтовое отделение, совершенно уродливое, грязное и мрачное по своему функциональному и почти дорическому архитектурному решению, напоминало ему о привлекательной личности его невесты, мисс Герти Гердл, на которой он должен был (и искренне желал) жениться в самое ближайшее время, дабы свершить вместе с ней несколько подозрительную и даже странную в глазах целомудренного молодого человека акцию, чьи оккультные перипетии переводят девичество из состояния нетронутого в состояние растроганное.

Картрайт, стало быть, проявлял нерешительность. Матросы ожидали его приказаний. Внезапно полдюжины из них растянулись на палубе, а еще двое перевалились за борт и плюхнулись окровавленными головами в Лиффи. Они забыли про осторожность. А Кэллехер терпеть больше не мог; ему надоело разглядывать эти беспечные фигурки. Его пулемет работал отменно.

XLVI

Первый снаряд шлепнулся на газон в саду Академии. Он разорвался, осыпав травой и перегноем античноподобные гипсовые статуи, украшенные гигантскими виноградными листьями из цинка.

Второй снаряд угодил туда же. Несколько листьев опало.

Третий накрыл и уничтожил группу британских солдат на Лауер Эбби-стрит.

Четвертый снес голову Кэффри.

XLVII

Еще несколько секунд тело продолжало ритмично дергаться, совсем как туловище самца богомола, верхняя часть которого сжирается самкой, а нижняя по-прежнему упрямо совокупляется.

При первом пушечном выстреле Герти закрыла глаза. Открыв их - а какой-либо определенной причины для этого не было, ну разве что интерес к происходящим вне ее событиям, интерес, возникший, без всякого сомнения, сразу же после резкого удовлетворения желания, - и свесив голову, она заметила отсеченную голову Кэффри, которая лежала около ротангового кресла. Поскольку события внутри нее еще происходили, она сразу не поняла, в чем дело. Но подобие обезглавленного манекена, по-прежнему лежащее на ней, в конце концов поникло, обмякло и придавило ее. Ударила сильная струя крови. Герти закричала и оттолкнула от себя то, что осталось от Кэффри. Оставшееся от Кэффри бесцеремонно рухнуло на паркет, совсем как кукла, изувеченная жестоким ребенком. Герти, уже стоя, с ужасом оценивала создавшуюся ситуацию. "Одним меньше", - промелькнуло у нее в голове. Под довольно сильным впечатлением от кончины исковерканного снарядом Кэффри и в некотором замешательстве она отступила к окну, содрогаясь от посмертных почестей, окропленная снаружи, увлажненная внутри.

Она была глубоко взволнована. На первом этаже мятежники упрямо отстреливались. Пятый снаряд снова разорвался в саду Академии. Герти отвлеклась от созерцания расчлененного тела - зрелище поразительное - и заметила британское военное судно, у которого дымилось больше из трубы, чем из пушек. Она поняла, что это "Яростный", и еле заметно улыбнулась: обращаться к ней за разъяснениями по этому поводу было просто некому. Шестой снаряд пробил крышу соседнего здания и нанес ему значительный ущерб. Осколки, обломки кирпичей разлетались во все стороны. Герти чуть-чуть испугалась. Отошла от окна, перешагнула через труп, вышла из комнаты и очутилась на лестничной площадке. Внизу, в темноте, прикованные к амбразурам мятежники от души поливали матросов с "Яростного".

XLVIII

Абсолютной уверенности в том, что это она, не было; это было даже маловероятно. Среди них могла вполне оказаться какая-нибудь фанатичная амазонка и республиканка, и если это так, то порядочно ли бомбить женщину? Командор Картрайт начал задумчиво подкручивать свои усы после того, как Маунткэттен обрисовал ему обстановку: шесть матросов убито, двадцать пять ранено; что касается положительных результатов обстрела, то они были незначительны. Картрайт приказал прекратить огонь и отправить радиограмму, чтобы известить генерала Максвелла о присутствии женщины среди мятежников на набережной Эден и запросить дальнейших указаний.

XLIX

- Антракт, - объявил Кэллехер.

- Они успокоились, - сказал Маккормик.

- Непонятно, с чего бы это, - сказал Мэт Диллон.

- А нам передышка, - сказал Кэллинен. - Это нас немного взбодрит.

Кэллехер засуетился вокруг своего пулемета.

- А Кэффри? - спросил ОТРурки.

- Мне кажется, наверху здорово бабахнуло, - сказал Мэт Диллон.

- Дева Мария, Дева Мария, - зашептал Гэллегер, хватаясь руками за голову.

- Что с тобой?

Гэллегер, дрожа, как охотничья собака, жалобно заскулил.

Кэллехер, оставив свой "максим", похлопал его по спине.

- Ну что, старина, - участливо спросил он, - расклеился?

- Расскажи нам о Кэффри, - произнес Маккормик.

- Я же вам сказал, что там здорово бабахнуло, - объявил Диллон. - Пойду посмотрю.

Он пошел. Занеся ногу над первой ступенькой, он поднял голову и увидел Герти, которая наблюдала за ними и слушала, что они говорят. Стояла она прямо, смотрела неподвижно; ее смятое платье было окровавлено. Мэт Диллон очень испугался. Во рту у него все слиплось. Он с трудом произнес: "Она не убежала", остальные повернулись и посмотрели на нее. Гэллегер перестал плакать.

Она пошевелилась и начала спускаться по лестнице.