Проповедник - Юлия Латынина

Не знаю, кто создал этот мир, но если его создал Бог, то я бы не принял его в отдел и младшим дизайнером.

В два часа я спустился в столовую и сел в углу с целой горкой свинины с фасолью — блюда, которым столица славилась до тех пор, пока фунт свинины не стал стоить дороже мелкокалиберного патрона, «Daily Express» напечатала интервью одного из учеников ван Роширена — тот был наркоманом, но сменил иглу на крест. Одну напасть на другую. Я постелил газету под тарелку, вместо скатерти.

— Здравствуйте, господин «Нет», — услышал я сзади.

Я оглянулся: это был ван Роширен. Дальше, в проеме двери, маячил Джек Лиммерти.

— Откуда вы знаете это прозвище?

— Господин Серрини сказал мне, что вы всегда говорите «нет», а потом делаете «да».

— Умный человек, — сказал я, — всегда говорит «нет».

— В таком случае словарь умного человека сильно уступает словарю простака.

От него по-прежнему пахло крушинником. Он улыбнулся, пододвинул стул, сел на него верхом и спросил:

— Итак, у меня ничего не получится?

— Нет.

— Почему?

Я постучал пальцем по интервью бывшего наркомана.

— Это очень эффектно, — сказал я, — обращать к вере в Иисуса Христа наркоманов и гангстеров. Но что такое наркоман? Это маргинал. Человек, выброшенный из общества. Человек-ничто, человек, которого никто не любит. И вдруг приходите вы и говорите ему: Иисус пришел не ради праведников, а ради грешников. Он пришел взять все твои грехи! Он любит тебя. Ваш наркоман в восторге. Как?! Сам Иисус пришел ради него! Как?! Иисус его любит! И вот он садится с иглы — на крест. Проститутки на ваших проповедях падали в обморок — а вы скажите, много ли на ваших проповедях падало в обморок банковских служащих?

Ван Роширен хлопал ресницами.

— Туземцы, — продолжал я, — так же уверены в своей правоте, как банковский служащий. Те, что стреляют здесь из луков и автоматов, делают это не потому, что они выбиты из своего рода или клана, а наоборот, потому что они к нему принадлежат. Они не убивают. Они делают то, что делали их отцы и деды.

Четыре дня назад вы заставили меня рассказать про историю конфликта и про его идею, но идеи тут ни при чем. Есть несколько людей — на самом верху, и с той и с другой стороны, — которые выбирали себе сторону сами. Их не интересовали идеи. Их интересовала власть. Остальные, внизу, никогда ничего не выбирали. Они продолжали войны, которые вели их отцы. Род Черных Волков враждовал с родом Песчанок, потому что шестнадцать поколений назад один волк перерезал одной песчанке глотку из-за бурдюка с кислым молоком. Волки оказались на стороне правительства, — стало быть, песчанки оказались при мятежниках. Допустим, вы сделаете так, что волки уверуют в Иисуса, значит, песчанки окажутся против вас. Здешняя резня не имеет никакого отношения к «прогрессу», «демократии», «межнациональной розни», «международным монополиям» и к прочим словам. Она не имеет никакого отношения к нестабильному обществу. Напротив, ее причина в том, что это общество совершенно стабильно. Каждый человек помнит традицию. Каждый человек помнит сорок поколений своих предков. Каждый имеет список тех, кто должен его роду, и тех, кому должен его род. В своем поведении по отношению к другим людям туземец руководствуется прежде всего этим списком. Вы не поймете его мотивов, не выучив этого списка, а выучить этот список нельзя, с ним надо родиться.

Краем глаза я заметил, что в столовую вошел Филипп Деннер. Деннер любит, чтобы руководство ело с сотрудниками. Я покривился и продолжал:

— Вы приходите к гангстеру и говорите: «Иисус ничего не отберет у тебя, кроме твоих грехов. Он умер за тебя и отсидел за тебя, и он взял все твои грехи», и гангстер радуется. Вы приходите к местному князю, который из поколения в поколение грабит и режет, и говорите: «Иисус взял все твои грехи, все убийства, которые ты совершил». «Ба! — изумляется князь, — но это же не грехи, а подвиги!»

Деннер остановился около нашего стола.

— Добрый день, господин ван Роширен, — сказал он.

— Добрый день, — ответил проповедник.

— Пятьдесят лет, — сказал Деннер, — как «Анреко» несет свет и прогресс людям Новой Андромеды. Сегодня впервые за пятьдесят лет перед зданием нашей компании жгли крест и кричали: «Христиане — вон!».

Ван Роширен кротко улыбнулся и развел руками.

— Зачем вы сюда приехали? Обличать лихоимство нанявшей вас компании? Бесить знахарей и жрецов? — спросил Деннер.

— Я приехал, — сказал ван Роширен, — творить чудеса.

Деннер сделался красным, как помидор.

— Очень хорошо! — сказал Деннер. — Если назавтра вы не сотворите чуда, вы вылетите с этой планеты, мистер ван Роширен! — повернулся и ушел.

Если бы я нуждался в доказательствах, что Бог — скверный художник, Деннер был бы тому отличным доказательством.

Я доел остывшую свинину, выпил стакан вирилеи и пошел в кабинет.

Компания перерабатывает на своих заводах девяносто восемь процентов урожая вирилеи и, кроме того, владеет примерно третью земель Асаиссы. Два года назад Филипп Деннер добился от своего друга Президента права иммунитета: налоги на его доходы идут не государству, а компании. Частью земель владеют наши служащие, а часть сдается в аренду туземцам. Любимая светлая мысль Деннера заключается в том, что компании не обязательно покупать вирилею, если можно владеть землями и получать ее как налог. Но известно, есть много способов не платить справедливые и положенные по закону налоги.

Группа моих сотрудников разработала программу, выявлявшую потенциальных нарушителей. Мы прогнали через компьютер список туземных арендаторов. Я наставил на распечатке красные галочки и понес этот список к Деннеру.

Деннер взял его и сказал:

— Вы, Денисон, тянули с этим, сколько могли.

— Компания, — ответил я, — создана, чтобы торговать вирилеей. А налоги собирает государство.

— Если Президент, — сказал Деннер, — увидит, как эффективно мы собираем налоги со своих земель, он отдаст нам на откуп государственные земли. — Потер задумчиво щеку и добавил: — Мне не нравится эта демонстрация у здания компании. Не следует давать населению лишний повод для недовольства. Что вы думаете о ван Роширене?

— Его заповеди, — сказал я, — рассчитаны на другую историческую эпоху. Если тебя ударят по левой щеке, можно подставить правую, но если в тебя выстрелят из гранатомета, то подставлять уже будет нечего.

Лицо Деннера озарилось улыбкой.

— Вот видите, Денисон, — вскричал он, — а вы говорите, что у нас нет общих взглядов!

Я задержался в здании до девяти и поехал домой в темноте.