Международный человек - Михкель Мутть

Фабиан кивнул и вышел из кабинета.

В соседней комнате собрались Матс Мак-Дональт, Рейн Марвет О+Брайан, Пэрри и другие зарубежные эстонцы. Они толкались в комнате со счастливыми лицами. У них была другая задача. Они сами составляли и отправляли новости крупным международным информационным агентствам. Разумеется, не только ради денег. Они все время тосковали по прорыву в широкий мир, и теперь у них появилась эта возможность. Они были в центре событий, сообщения о которых завтра могли быть помещены на первых полосах самых влиятельных газет.

“А не могли бы мы написать, что шеф взвешивает возможность отправить ноту министру иностранных дел России?” — внес предложение Матс Мак-Дональт.

“Нет, голубчик Матс, — парировал Рейн Марвет О.Брайан вежливо. — Тогда уж лучше „прямо царю“”.

Тут вмешался Билл Метсамарт: “Мгм, я работал в прессе. Мгм, по-моему, нужно начать так: „Свирепые отряды кровожадных...“ Мгм...”

“Да-да, — поддержала его Лулли. — Это звучит хорошо. Нужны краски. Скажем, что „люди готовятся к худшему и готовы отдать жизнь за свое отечество“”.

“Да, дорогая Лулли, — согласился О+Брайан. — Можно за эту фразу я угощу тебя сладким эстонским поцелуем в щечку. Из этого мы могли бы сделать для Associated Press отменные news!”

Фабиан обратился к ним со своей просьбой. О+Брайан сразу приступил к составлению соответствующего послания на французском языке, а Мак-Дональт — на английском.

Через полчаса текст был напечатан на компьютере. Но вот беда! Когда О+Брайан захотел его распечатать, выяснилось, что в принтере нет кассеты, потому что именно сегодня Муська отнесла кассеты от всех принтеров канцелярии в мастерскую для заправки.

“Что значит заправка?” — спросила Лулли удивленно.

“Это примерно то же самое, что и заправка шариковых ручек или мытье презервативов”, — ответил Фабиан.

Они обыскали все Муськины ящики и шкафы, но запасных кассет не нашли. На Муську не было причин сердиться, поскольку была пятница, в понедельник рано утром она получила бы эти кассеты, да и откуда ей было знать, что на подходе десантные войска.

В ночное время они не могли проникнуть в другие канцелярии, к тому же не было никакой уверенности, есть ли там вообще компьютеры и принтеры.

“Что делать? — спросил Фабиан у Коэрапуу. — Мы не можем отправить SOS миру”.

Коэрапуу позвонил в один бар, где время от времени появлялись кассеты. Туда нужно было отправить такого человека, который там не засидится. Добровольцев не находилось, потому что “молодые политики” ждали звонков иностранных корреспондентов из Москвы, а девушки боялись темноты. Кроме того бар был слишком далеко, на окраине города, и кто мог гарантировать, что там к тому времени не появятся десантники? А в тыл врага даже зарубежные эстонцы не очень-то соглашались отправляться.

К счастью, Коэрапуу вспомнилась другая возможность. Нужно было сходить с бутылкой очень хорошего виски к одному бизнесмену домой. Слабостью этого бизнесмена был именно хороший виски. Но для этого опять-таки нужен был надежный человек — такой, который не выпьет дорогой напиток по дороге. Бизнесмен жил сравнительно близко. Решили послать Мийли и Пеэтера. Они купили в коммерческом магазине виски и вернулись через сорок минут с кассетой.

SOS отправился в мир, в сотню его уголков.

Фабиан позвонил домой.

“Я ухожу от тебя, — промурлыкала Миранда. — Да, ухожу!”

Вскоре после этого до них дошел слух, что в приемной шефа немедленно начинается пресс-конференция. Рудольфо отправил туда вместо себя пресс-атташе Мак-Дональта.

“Посмотрим, как он с этим справится”, — сказал он.

На месте было семь журналистов.

“Может ли здесь повториться то же, что в Латвии и Литве?” — спросил корреспондент “Эскалатора”.

“Не думаю, — предположил Мак-Дональт. — По всей вероятности, десантники сами не пойдут на Дворец, а пошлют интеров. Но все зависит от того, как будут развиваться события в России. Если к власти придут бывшие, то мы все окажемся через месяц в Сибири”.

“Там такие красивые пейзажи”, — прокомментировал шеф рассеянно, сидя за своим столом.

“Во всяком случае архивы мы пока сжигать не собираемся”, — добавил Мак-Дональт, заработав взрыв смеха почувствовавших облегчение иностранцев, которые умеют ценить юмор в любой обстановке.

Ничего другого этой ночью не произошло. Дело ограничилось болтовней. Фабиан, не спросив ни у кого разрешения, пошел пешком домой. В нижнем городе мимо него просвистел камень.

Миранда спала.

Следующий день

Когда Фабиан на следующее утро подошел к Дворцу, то обнаружил, что его защита значительно усилена. Первый раз документы проверяли перед баррикадами. Второй раз это делали за ограждением, будто кто-то мог в промежутке затеряться в камнях, и, наконец, в дверях Дворца. Посреди площади стояли пожарные машины, отряды народных ополченцев и заградительные звенья добровольцев, которые пели для поднятия духа: “О-о Сюзанна...”

Когда Фабиан оказался возле проходной, то наткнулся на шефа, которого не хотели пускать во Дворец. Пакс, который был назначен главнокомандующим Дворца, отдал приказ, чтобы туда пропускали только по списку. Во Дворец могли попасть только те, кто был связан с его обороной или кто был в конце недели крайне необходим в своем кабинете. Рудольфо случайно выпал из этого списка.

Подошел Андерсон. Шеф в присутствии его и Фабиана устроил начальнику дежурного стола выволочку, без церемоний оттолкнул его в сторону и самоуправно прошел во Дворец.

“Откуда у него только силы берутся?” — удивился Андерсон.

“Распоряжения этих мальчишек мы слушать не будем, — сказал шеф спокойно, когда они пришли в свою канцелярию и расселись в кабинете шефа. — Их задача оборонять правительство, а не создавать новые структуры. — Он закурил „Марию Манчини“ и добавил: — Они воспринимают свои приказы и задания слишком серьезно, так что, когда представление будет окончено и занавес опущен, они, пожалуй, не смогут выйти из роли”.

И все-таки занавес не был еще опущен. В 11.00 отдали приказ закрыть ставни Дворца. У разведки якобы появились данные, что Дворец вот-вот начнут забрасывать камнями. Напряжение нарастало и оттого, что два члена парламента русской национальности — Пугачев и Разин — накануне объявили голодовку. Интеры могли неправильно понять информацию, решив, что этих двоих держат в заключении, и прийти их освобождать.

Иностранные корреспонденты то и дело фотографировали Пугачева и Разина. С голодающими обещали сделать получасовое интервью.

“Нужно взять парочку вяндраских ребят и посадить с ними рядом поголодать, — высказался шеф. — Пусть посоревнуются, получился бы неплохой пиар-эффект. На Западе голодовка всегда вызывает сочувствие. Это для них как рефлекс Павлова, как слюноотделение у собак”, — добавил он хладнокровно.

Но дела шли своим чередом.

Президент Республики полетел в Москву с письмом, которое сам он мог вскрыть лишь прибыв на место. Кем было написано такое важное письмо, не знал никто. Но из того, что такое письмо существует, “молодые политики” сделали вывод, что в патовом положении, возникшем между парламентом и президентом, временно верх взял парламент.

SOS, который зарубежные эстонцы отправили ночью, получил лавину изъявлений сочувствия, в том числе из Парагвая и Габона. А Дания и Швеция выступили с конкретными предложениями. В телексах, полученных правительством, сообщалось, что при необходимости они готовы принять из стран Балтии сто тысяч беженцев.

“Мы, конечно, не опубликуем это послание, — усмехнулся Рудольфо. — Иначе за нашими дверями сразу образуются километровые очереди”.

Прибывшим на место журналистам стало скучно, потому что крови все еще не было и по всем признакам не предвиделось. И следовательно, не было новостей. Они знали, что должны быть там, где кровь, и уже жалели, что предприняли поездку в Таллинн. Понятно, их привлекала личность шефа и они толклись преимущественно в его кабинете.

Единственное новое ощущение, помимо знакомства с шефом, было связано с пищевым мылом, которым Рудольфо любезно их угощал. Вскоре все журналисты стали рыгать, от чего они смеялись, как дети.

Шеф с удовольствием с ними беседовал. Один из крупнейших журналистов и ведущих колумнистов Америки Мейнхард Хамм с семитскими чертами лица выразил мнение, что эстонцы, подобно латышам и литовцам, должны публично извиниться перед Израилем за холокост во Второй мировой войне. Никто из находящихся в комнате ему не возражал. Но никто и не комментировал.

Бинде Ватерланд, сексапильная брюнетка из “Deutsche Mirror”, рассказывала, как заместитель русского министра обороны, которого она недавно интервьюировала недалеко от границы с Чечней, изъявил желание, чтобы его гонорар перечислили в Финский банк.

Фабиан бродил по городу, чтобы избежать домашних ссор. Он встретил знакомого со школьной скамьи, который теперь занимался бизнесом, связанным с металлом.