Другие времена, другая жизнь - Лейф Перссон

— А вы уверены, что Эрикссон был на конференции? — спросил Ярнебринг.

Да, он зарегистрировался утром и получил все материалы, однако она не может ответить на вопрос, оставался ли он до конца. Ничего странного, люди приходят и уходят, сказала она, давая понять, что у нее, кроме того, чтобы следить за присутствием Эрикссона на конференции, были и другие дела.

Пришлось опросить еще двоих ее сотрудников, и постепенно картина прояснилась.

Эрикссон сидел на конференции до ланча. Сначала собирался остаться на весь день, но, когда вышли покурить, сказал, что у него завал на работе, он вынужден уйти в двенадцать, даже поесть не успевает.

— Не было ли у вас впечатления, что он чем-то взволнован? Что у него произошло что-то серьезное? — спросила Хольт женщину, с которой разговаривал Эрикссон.

Нет, ничего такого она не помнит. Он был спокоен и любезен, может быть, даже в чуточку приподнятом настроении, как ей показалось… Впрочем, почти никто не сидит на таких конференциях с начала до конца, так что ничего странного в том, что он сбежал, нет. Тогда она позвонила на кухню и сказала, чтобы поставили на один прибор меньше.

Ярнебринг и Хольт поблагодарили за беседу и пошли искать ближайший ланч-ресторан, чтобы перекусить. Пока они ожидали заказ, Хольт перелистывала полученные от ответственной дамы материалы конференции.

— Ну и как, — ухмыльнулся Ярнебринг, — нашла что-нибудь интересное?

— Председатель приветствует участников, юрист из отдела рынка труда информирует о развитии шведского трудового законодательства за последнее десятилетие, секретарь комитета прав трудящихся сообщает о необходимости надзора за эффективностью закона о коллегиальном принятии решений…

— Спасибо, — прервал ее Ярнебринг. — Я прекрасно понимаю, почему он улизнул до ланча…

— Кстати, о ланче, — заметила Хольт. — Телячьи биточки с отварной картошкой и протертой брусникой… Ну и вегетарианское, кто пожелает.

— Телячьи биточки… Телячьи биточки — это замечательно, — вздохнул Ярнебринг. Он пять минут назад заказал котлеты с жареным луком, и у него неприятно сосало под ложечкой. — А какие-нибудь интересные имена? Докладчики, участники?

— Насчет юриста и секретаря я уже сказала, оба мужики, естественно… Вот еще женщина-адвокат, она рассказала о только что завершившемся деле в гражданском суде… Полно всяких омбудсменов[15] различного калибра… И Чель Эрикссон, член ТСО.

— Хорошо, поговорим позже. — Он заметил официанта, направляющегося к их столу с дымящимися тарелками в руках. — Когда я ем, я глух и нем.

Список участников выглядел не особенно увлекательно, и дальнейшие разыскания в этом направлении могут подождать, пока несравненная Гунсан не пробьет все эти данные на полицейском компьютере. Поэтому за кофе Ярнебринг заговорил о курении.

— Никогда не курила, — пожала плечами Хольт. — С чего бы? Чистое сумасшествие — сосать эту дрянь.

— А эта пачка, что ты наколдовала в кафе? Так называемое тактическое вспомогательное средство? Наверное, на каких-нибудь курсах научили, пока ты работала у этих неженок в СЭПО?

— Можно и так сказать, — согласилась Хольт. — Хотя не на курсах, конечно, просто видела какой-то детектив по телику. А ты никакими приемами не пользуешься, когда встречаешься с людьми по работе?

— Нет. — Ярнебринг улыбнулся своей волчьей улыбкой. — Я на работе с людьми не встречаюсь. Я встречаюсь с бандитами. Ну еще иногда с каким-нибудь налакавшимся Свенссоном, а это еще хуже.

— А как ты налаживаешь с ними контакт? — с любопытством спросила Хольт.

— Для начала пугаю до полусмерти, — сообщил Ярнебринг, — а потом, когда говоришь с ними по-человечески, им кажется, что они получили в подарок целый блок сигарет.

Ярнебринг, похоже, был очень доволен своей тактикой. Дешево и сердито. И время экономит.

— В этом-то и разница между нами, — заметила Хольт. — Я бы так не могла, даже если б захотела, но я и не хочу.

— Женская хитрость.

— Ничего подобного. Просто я так устроена. Не из чего выбирать.

Ну да, как же, подумал Ярнебринг.

— А я устроен по-другому, — произнес он вслух. — Я человек-злодей. Поэтому надо попытаться сварить клей из этого типа, за которым мы охотимся.

— Найти и взять преступника, — перевела Хольт. — Что ж, звучит отлично.

Когда Вийнблад наконец вырвался из судебно-медицинского чистилища, он был растерян, возмущен и встревожен одновременно. Более всего встревожен, поэтому, добравшись до своего стола, он первым делом позвонил старому приятелю доктору Энгелю — узнать, как тот себя чувствует.

Учитывая обстоятельства, нормально. Состояние пациента соответствует тяжести вмешательства.

Вийнблад рассказал о малоприятном знакомстве с его коллегой Биргит — «просто Биргит» — и о возникших у него в связи с этой встречей сомнениях в положительном исходе следствия. Его очень порадовало, что Милан полностью согласен с его впечатлениями.

— Ты прав, — согласился Энгель, — она психопат, она сумасшедший, она пошивает с другой бабой, она проститутка, она много себя понимает, она…

— Если хочешь, я захвачу все материалы и зайду, — осторожно прервал его Вийнблад.

Так тому и быть. Через полчаса он уже сидел в уютной холостяцкой квартире Энгеля на Свеавеген, и они приступили к анализу обстоятельств ухода из жизни начальника бюро Эрикссона, имевшего место всего двадцать часов назад. Как Вийнблад и предполагал, Энгель полностью разделял его версию, как именно произошло убийство. Если перевести на понятный шведский заключение доктора Энгеля, основанное на научных знаниях, опыте и здравом смысле, оно звучало так: убитый был «типичный тайный педераст, который склеил здоровенного и к тому же агрессивного партнера, и тот прикончил хозяина его же ножом».

Вдобавок Энгель обогатил следствие совершенно новой идеей, которая Вийнбладу даже не приходила в голову.

— Ты скасал, Эрикссон шифет на верхе Родмансгатан у церкви? — Он пристально посмотрел на Вийнблада.

— Так и есть. На углу Карлавеген.

И тут Энгель произнес загадочно:

— Хоммельгартен.

Хоммельгартен… Что он имеет в виду? — недоуменно подумал Вийнблад.

— Там фикусы ищут друга. Это же совсем не очень далеко.

— Ты имеешь в виду Хюмлегорден, — сообразил Вийнблад и почувствовал знакомое возбуждение, оно всегда охватывало его, когда следствие приближалось к важному прорыву. Как же он об этом не подумал!

— Интересная мысль, Милан, — сдержанно произнес он, не желая дать доктору понять, что тот застал его врасплох.

— Та ну, ерунда, — скромно сказал Энгель. — Бери, дарю.

После сытного и вкусного ланча Бекстрём направился в квартиру убитого на Родмансгатан, где в мире и покое провел остаток рабочего дня. Времяпрепровождение интересное с многих точек зрения и полезное по крайней мере с двух. Бекстрём не был специалистом по интерьерам, но и ему было понятно, что в обстановке квартиры Эрикссона ни один предмет не был случайным, и эта продуманность стоила немалых денег. Продумано было все, начиная от картин на стенах, каких-то немыслимых гардин на окнах и блестящих медных чайников в кухне и кончая толстыми махровыми полотенцами в ванной. Ничего удивительного, если вспомнить, что за тип был этот Эрикссон.

И еще множество книжных полок с книгами и аккуратными папками в комнате, служившей ему, судя по всему, кабинетом. Ладно, этим займется Дуболом или еще кто-нибудь после выходных. Сам он больше интересовался искусством. Но странно: ничего из того, что он искал, не нашлось. Никаких видеокассет с ничего не говорящими, от руки написанными названиями, никаких глянцевых журналов с умащенными красавцами в коже и цепях — ничего такого. Вообще ничего.

Интересно, куда он их запрятал, подумал Бекстрём, где-то же они должны быть! Однако поскольку в квартире было много других интересных объектов, он и это отложил на понедельник.

В ванной он сделал любопытное открытие: одна деталь накануне почему-то ускользнула от внимания никчемного Вийнблада. Совсем неплохо будет, если именно Бекстрём с его идеальным полицейским нюхом направит инспектора по этому следу.

На дне корзины для грязного белья лежало заблеванное темно-синее махровое полотенце с желтой каймой. Точно такие же висели на крючках, а грязное полотенце лежало на самом дне большой плетеной корзины. Рвотные массы были довольно свежими, и ему показалось странным, каким образом полотенце угодило в самый низ. Поверх него лежало несколько штук ярко-красных полотенец с бордовым кантом, положенных, очевидно, когда хозяин менял весь комплект и вместо красных повесил темно-синие с желтой каймой.

Вот так-то, с удовольствием подумал Бекстрём. Кого-то вырвало, и этот кто-то старался скрыть, что его вырвало, — прекрасный подарок на выходные слеподыру-криминалисту…