Другие времена, другая жизнь - Лейф Перссон

— Сначала я решил, что это кто-то из следственной группы, — начал он. — Ты и сам знаешь, в расследовании занято много новых людей, нам о них ничего не известно… Но потом… — Он сокрушенно покачал круглой головой. — Когда я прочитал, начал сомневаться. — И он еще раз покачал головой, преданно глядя на шефа.

— А почему это ты вдруг начал сомневаться? — проворчал Фюлькинг, поглядев на него испытующе.

— Это было бы слишком глупо. Какой-то религиозный псих мотается по городу и мочит гомиков этим… что они там пишут, эти идиоты… самурайским мечом, потому что в детстве отец его пользовал… Их психолог там, в газетенке, утверждает, что да, такое возможно…

— Самурайский меч?

— Ну да, как у желтомазых… Мы-то знаем, что Эрикссона закололи самым обычным кухонным ножом, он сейчас у криминалистов.

Вот пока и все.

— Мне, к сожалению, надо бежать, — сказал Бекстрём. — Совещание следственной группы.

Фюлькинг проводил его пристальным взглядом, не проронив ни слова.

— Значит, так. — Бекстрём откинулся на стуле и обвел глазами следственную группу. — Начнем с Эрикссона. Что мы знаем о нем? Чем он занимался, пока не сыграл в ящик? Ярнебринг?

Не иначе как с ним что-то произошло, подумал Ярнебринг. Уж не вступил ли он в «Звенья»?[16]

— Кое-что мы накопали. — Ярнебринг достал исписанный от руки лист бумаги.

В четверг, 30 ноября, Эрикссон с утра был на конференции в САКО, здесь, в центре, однако по непонятным пока причинам ушел за десять минут до ланча. В три часа он вновь появился на работе, как раз к перерыву на кофе. Что он делал в это время, еще предстоит узнать. Пил кофе с несколькими сотрудниками примерно около получаса, потом ушел к себе в кабинет, закрыл дверь и, как свидетельствуют ближайшие сотрудники, занимался служебными делами — переворачивал бумаги, говорил по телефону, а может, посвятил себя какому-то другому занятию, не менее увлекательному. В общем, что он там делал, они не знают, зато знают точно, что без двадцати пяти шесть он с работы ушел. Это, во-первых, подтверждается штемпелем в карточке прихода и ухода, а во-вторых, сотрудник из соседнего кабинета видел, как он уходил.

За несколько минут до закрытия — они закрываются в шесть — он заскочил в Эстермальмсхаллен, купил кое-что из еды, но ничего такого, что позволяло бы сделать вывод, будто он ждет гостей. Нормальные покупки одинокого холостяка, постоянного клиента Эстермальмсхаллен. Затем, по-видимому, он направился прямо домой: спустился по Хюмлегордсгатан до угла Стюрегатан, пересек Хюмлегорден и Энгельбрехтсгатан, а дальше пошел по Карлавеген домой на Родмансгатан. Обычный расчет показывает, что он пришел домой около половины седьмого. Съел купленный полчаса назад полуфабрикат — цыпленка с рисом и карри, выпил две бутылки немецкого пива. Поел, собрал посуду в посудомоечную машину, бутылки выбросил в пакет для мусора.

Около семи, по свидетельству соседки по площадке, к Эрикссону кто-то пришел. Позвонили в дверь, он открыл и впустил гостя. Рассказ свидетельницы, а также то немногое, что удалось выяснить, наводят на мысль, что пришедший был ему знаком или они заранее договорились о встрече.

— Послушаем записи на автоответчике у него дома, — сказал в заключение Ярнебринг. — Возможно, это что-нибудь нам даст. Рабочий телефон можно сразу отбросить: все звонки идут через коммутатор. Но и там распечатку обещали подготовить.

— А его рабочий кабинет? — осведомился Бекстрём, которому внезапно пришло в голову, что кое о чем он забыл спросить. — Осмотр рабочего кабинета что-нибудь дал? Что за кабинет — как у настоящего начальника? Деловитость и порядок?

Вломил ему кто-то, что ли, бедняге? — подумал Ярнебринг.

— Не то чтобы порядок, — покачал он головой, — но никаких личных записей нет, только то, что касается работы, все записано в настольном календаре — ничего интересного.

Он обменялся взглядом с Хольт — не заметила ли она чего-нибудь? Нет, не заметила, все правильно.

— И что будем делать дальше? — спросил Бекстрём, усаживаясь поудобнее.

Итак, к убитому пришел кто-то, кого он хорошо знал, — дальше этого следственная группа пока не продвинулась. Никаких свидетелей, никаких улик, указывающих на какую-то определенную личность. Круг общения Эрикссона, по-видимому, был весьма ограничен, во всяком случае, только два человека позвонили и сказали, что знали его лично. Оба были знакомы с убитым больше двадцати лет, учились вместе в университете и тогда же встречались — все втроем. Первым, еще в пятницу утром, позвонил в уголовку некий Стен Веландер, руководитель проектов в редакции новостей в телецентре на Уксеншернсгатан в Йердете.

— Вы же его знаете, — напомнила Гунсан, довольно оглядывая собравшихся, но энтузиазма не встретила. — Ну как же, этот, с рыжей бородой, он был продюсером программы о полиции. Помните, весной?

— Ага, этот сукин сын, похожий на Густава Васу?[17]

— Только потощее, — хмыкнула Гунсан. — Вы что, забыли, что у нас творилось после этой программы?

— Плевать на программу! — прервал ее Бекстрём. — Если это он укокошил Эрикссона, приглашаю всех на торт. А кто еще звонил?

С Бекстрёмом определенно что-то случилось, теперь Ярнебринг был почти в этом уверен. Если он будет продолжать в том же духе, мы сегодня же кого-нибудь задержим.

— Второй — директор фирмы по управлению фондами, контора на Биргер-Ярлсгатан ближе к Нюбруплану. Теодор Тишлер, родился и вырос в Швеции, хотя имя немецкое. Друзья и родственники называют его Тео, в финансовых кругах известен под кличкой ТТ. Богат как тролль, — заключила Гунсан.

— Его дело, — буркнул Бекстрём. — Ярнебринг, у тебя что-то еще? Что наш покойник поделывал после предсмертной трапезы?

Посетитель явился к Эрикссону около семи. Ссора разыгралась, по словам фру Вестергрен, в восемь. Что они делали с семи до восьми? Пили кофе, как выяснили криминалисты, причем один из них пил кофе с коньяком.

Чашки, коньячный бокал и кофейник отнесли в кухню, поставили под кран и сполоснули. Потом кто-то из них пил джин с тоником и лимоном. Следы обнаружены на кухне — нарезанный лимон, пустая бутылочка из-под тоника и ванночка из-подо льда, которой положено находиться в морозильнике, и в гостиной, где на полу найдена полупустая литровая бутылка джина «Гордон» с закрученной пробкой, опрокинутая бутылка тоника и хрустальный стакан. Рядом влажные пятна: джин, тоник и, возможно, растаявший лед.

— Все это стояло на столе, пока они выпивали, а потом началась ссора, и стол опрокинулся, — глубокомысленно заметил Вийнблад.

— Браво, Вийнблад, — вальяжно произнес Бекстрём. — Есть у кого-нибудь соображения, кто именно пил эти благородные напитки?

Кроме меня, конечно, мысленно хохотнул Бекстрём, я-то их пил, но вам до этого в жизни не допетрить.

Если судить по отпечаткам пальцев, пил хозяин. Пил ли посетитель и что именно он пил — неизвестно: других отпечатков пальцев найти не удалось.

— Скорее всего, он протер свой стакан и поставил в шкаф с посудой. У Эрикссона, кстати, полным-полно всяких рюмок и бокалов.

— Не особенно правдоподобно, — отозвался Бекстрём. — Как он мог знать, какой именно стакан в этом месиве на полу — его? К тому же там лежал только один ломтик лимона. Что, он и лимон свой вытер и убрал? Возможно, он пил что-то другое, или из другого бокала, или вообще ничего не пил. Вот кофе они пили вдвоем: было две чашки. Кстати, нашли на них отпечатки?

Вийнблад посмотрел на него с обидой:

— Он же их вымыл.

— Вот так-то, — довольно произнес Бекстрём.

Толстяк стал настоящим Шерлоком Холмсом, с удивлением подумал Ярнебринг.

Этот час, с семи до восьми, прошел сравнительно мирно. Они пили кофе, Эрикссон, возможно, с коньяком, убрали чашки и кофейник и перешли к другим напиткам. Хозяин, во всяком случае, пил джин с тоником и льдом. Потом что-то произошло.

— Спасибо, Ярнебринг, — поблагодарил Бекстрём, не глядя на Вийнблада. Для такой обезьяны, как ты, совсем неплохо, мысленно добавил он. — А теперь, Вийнблад, — любовно посмотрел он на свою жертву, — твоя очередь. Что нам скажет наука? Почему у них началась свара? Есть у тебя что-то?

— Есть, и немало, — произнес задетый Вийнблад. — У нас уже есть результаты и будут еще. Получено предварительное заключение судмедэксперта. — С этими словами он открыл папку. — Скоро будет и официальный протокол вскрытия.

— А кто вскрывал, Труполюб?

— К сожалению, нет. Какое-то юное дарование, женщина, ни разу раньше ее не видел. Поэтому я позвонил Энгелю, заехал к нему, и мы еще раз прошлись по всем деталям. Он обещал проследить за ходом расследования.

— Ну, прямо гора с плеч! — хохотнул Бекстрём. — У Труполюба глаз как у орла. И что он говорит?