Отёсовцы - Василий Игнатьевич Валов

class="p1">Санька поднес осколок к глазу — сразу все дома, деревья покрылись туманом.

— Ишь ты! — подивился он.

Лаврушке очень хотелось посмотреть в осколок, только знал он: даром ему не дадут. Потянулся рукой к стеклышку и заранее уж приготовился реветь.

— Хочешь, курноска, Москву поглазеть? — стукнул его Федька по лбу.

— Хочу-у-у! — заплаксивил Лавря.

Федька взял Лаврушку за уши, дернул было вверх, но Лавря так заорал, что Федька разом оторвал руки — будто обжегся.

А Санька уже успел разглядеть скилископ всесторонне.

— Небось это стеклышко просто, — робко сказал он.

— Не-ет, — хитро протянул Морозов, — это приблизительное стекло.

Санька почесал затылок, спросил:

— А сколько будет стоить?

— Десяток яиц, не менее, — решительно сказал Федька.

— Дороговато, — протянул Санька, — не под силу мне.

Рядились долго.

— Главно ведь, скилископ хороший, — говорил Морозов. — Ну да ладно, для тебя скощу малость.

Саньке очень понравилось название стеклышка, но он не надеялся правильно сказать.

— Товар, верно, что надо, но по моему карману дороговат.

— Ну уж пятерку-то яиц где ни на есть наберешь… Ежели чего, так можно у соседа пошарить… Только тебе, как своему человеку, отдаю за дешевку.

Тут вмешался Лаврушка:

— А я мамке скажу!

Купцы и не глянули на молокососа.

— Магарыч только твой, — сказал Морозов.

— Не-ет, — протянул Санька, — магарыч-то уж пополам.

Так и согласились: пять яиц и магарыч пополам. Пошли в избу.

Лаврушка не отставал от них.

В избе Санька достал со шкафа бутылку и сунул Федьке:

— Ну, беги!

— Ко вдовухе придется, — сказал Морозов, направляясь к двери.

Не успел Санька приготовить рюмки, Федька вернулся обратно с полной бутылкой.

— Я, брат, достану, — хвастался он, — из земли вырою, а достану…

— Надежный, — похвалил Санька, — что и говорить.

Санька, как хозяин, суетился вокруг стола.

— Эй, Лаврушка, ну-ка насчет закуски там… Луку, что ли.

Лаврушка ближе подошел к столу.

— А похмелку дашь?

— Живо у меня! — прикрикнул на него Санька. — Ишь чего захотел, молокосос!

Морозов принял бутылку за горлышко и левой рукой поддал в дно. И хотя пробка не вылетела, больше не стал выбивать ладонью. Пальцами вытащил пробку и налил рюмку.

— Ну, будем здоровы: тебе с покупкой, мне с прибылью.

— Кушай давай, — сказал Санька.

Федька выпил до дна и со стуком поставил рюмку на стол.

— Крепка, лешак возьми!

Он быстро сгреб кусок хлеба, поднес к ноздрям и взатяжку понюхал. Потом налил Саньке.

— Ну, счастливо тебе пользоваться скилископом!

Санька медленно поднес рюмку к губам и ловко опрокинул в открытый рот.

— Ну и крепка же! — раскашлялся он.

Морозов налил третью рюмку.

— На уж и ты выпей за компанию, — подозвал Лаврушку.

Лаврушка одной рукой придерживал штаны, другой потянулся к рюмке. Пить начал по глоточку. Выпил глотка три и взъерепенился:

— Да это вода-а-а! Морозов вырвал рюмку и толкнул его в спину:

— Ничего не понимаешь! Вали отсюда!

Лаврушка с ревом отошел от стола.

— Ну, выпьем еще, что ли, — сказал Санька.

После трех рюмок воды оба повеселели. Морозов хвастался:

— Я, брат, человек такой: люблю выпить, но душа меру знает.

Санька начал напевать себе под нос песню.

— Давай вместе споем, — сказал Федька.

И оба пьяницы громко запели:

Разве-се-лый был у нас прика-зчик.

Рассказать ли вам рассказ?

Пели тягуче, выводя каждый переход, раскачивались на лавке.

Вдруг Санька услышал во дворе утиный крик. Лаврушка гонял там выводок уток. Санька высунулся в окно, зычно окликнул Лаврушку:

— Ты смотри, жулик, не камнями бей утят, а прутиком лупи!

Лаврушка закинул камень в сторону, поднял палку.

— Смотри, полегоньку лупи!

— Давай наливай! — опять стукнул Морозов рюмкой о бутылку. — Пропьем — наживем.

Когда выпили еще по две рюмки воды, Федька начал говорить о деле.

— Пришел к тебе потолковать насчет отряда, — сказал он. — Придется нам силой устранить бунтарей.

Глухим прикинулся Санька, запел новый куплет:

Был он послан, послан за получкой,

За получкой в город раз.

Федька налил еще рюмку, поднес Саньке.

— Тебе придется малость постращать новоселов, — начал он опять подъезжать к Саньке, — как ты самый сильный силач из них…

Санька опорожнил рюмку с водой, сказал по-трезвому:

— Это надо по согласию со всеми… Дело ведь охотнее…

— А думаешь, солдаты по охоте служат? — сказал Федька. — Потому только и служат, что их в подчинении держат. Надо и нам забрать ребят в руки по солдатскому уставу.

— Конечно, — согласился будто Санька.

Когда допили бутылку до конца, пошли на улицу. Пошли в обнимку, наваливаясь друг на друга. Песню запели другую:

Когда я на почте служил ямщиком,

Имел небольшую силенку…

У кривоносовского дома догнали их трое ребятишек. Все пензяки-новоселы. Впереди бежал лётом Онаська Спирин. Лётом — значит, не рысью и не вскачь, а бег вприпрыжку.

— Инда взопрел, — выпалил он, подбегая к Федьке и Саньке.

Любил Морозов потешаться над говором новоселов.

— Эй ты, Инда, у тебя не найдется светленькой?

Не вник Спирин в спросы пьяниц.

— Будто к вам заехал Отесова сын? — пересиливая запых, спросил он Федьку.

— Отесова, проклятые, ждете! — накинулся на него Федька. — Погодите вот… Попадет вам! Эх ты, курноска!

— Сам ты курноска! — огрызнулся Спирин и погнал влёт дальше. За ним кинулись и остальные ребятишки.

Сразу в расстройство пришел Морозов.

— Чертов смутьян этот… писарихин брат… Но я пока начальник! — Федька ударил себя в грудь. — Я старший офицер.

— Известно дело, — поддержал Долотов.

Долотова сильно тянуло самого за Спириным, но понимал он: нехорошо покидать собутыльника сразу.

— Миньку я увольняю, — строго сказал Морозов. — Наместо него ты ундером будешь…

— А попович?

— Попович, он младший офицер, а ты будешь унтер-офицер… Понял? Мы этого смутьяна, брата писарихи, отшибем…

Опять с пензенского края нагнали двое ребятишек. И эти бегом — Никита и Петька Желудевы, двоюродные брательники.

— Куда это вы? — крикнул Санька.

— Ай вы не слышали? — еле отдышиваясь, сказал Петька. — Ведь всю волость разбили отесовцы! Попа заарестовали!

— Отесова сын речь будет на площади держать! — крикнул Никитка. — Бежим с нами, Санька.

— У-у, индюки, — сказал Морозов. — Вот приедут солдаты, зададут вам жару…

Желудевы, не дослушав, побежали дальше к площади.

— Потому тебя ставлю наместо Бастрыкова, — опять заговорил Морозов, — что ты надежный человек.

— Там видно будет, — говорил Санька, убыстряя шаги.

— Должен ты вот что, унтер, — приставал Федька, — ребят, которые надежны, к себе… А которые с бунтарями, то пущай… Мы их в случае чего так на испуг…

— Своих-то можно б, а вот этого Отесова-то…

— Какой он Отесов! — разозлился Морозов на Саньку. — Брат писарихи он, вот