После первой смерти - Лоуренс Блок

— Кто это?

— Большое спасибо за сотрудничество, — пропел я. — Запаситесь терпением, вы обязательно получите ваш подарок, миссис Стоун...

— Алекс? Это ты? Алекс, что происходит?

Я не ответил.

— Кто это? Алекс? Я не...

Я положил трубку и вышел из автомата.

Неизвестно почему, но мне было приятно, что Гвен все-таки узнала мой голос. В конце концов, я довольно долго был женат на этой женщине. И даже тогда, в те времена, когда мы были женаты, мне подчас приходило в голову, что я думаю о Гвен как об одном из тех огромных многоквартирных зданий из стекла и стали. В таком доме можно прожить пятьдесят лет, но в день, когда жилец последний раз переступит порог своей квартиры, там не остается ничего, что напоминало бы о нем. Все будет выглядеть так, словно он вообще никогда там не жил.

Гвен мне часто представлялась такой же. Я ни на минуту не сомневался, что не оставил следа в ее душе, что, разводясь со мной, она прошла по всем комнатам и коридорам своей души, стирая все следы, которые могли там остаться, производя тщательную уборку помещения и готовя комнаты для следующего жильца. Мне казалось в высшей степени удивительным, что Расселл Стоун оказался способен подарить ей ребенка: если и была женщина, которой самой природой было предназначено оставаться бесплодной, то это, безусловно, была Гвен.

Может быть, они взяли ребенка из приюта. С удивлением я обнаружил, что мне хочется так думать.

В забегаловке Кобба я выпил у стойки чашку кофе. Прокрутив еще раз в голове мой телефонный разговор с Гвен, я улыбнулся его бессодержательности. Опрос общественного мнения. Исследования рынка странным образом подействовали на американцев. Для рядового гражданина стало настолько обычным отвечать на любое количество идиотских вопросов о себе, что он сделался совершенно неспособен прямо сказать незнакомцам, чтобы они сами решали проблемы со своим чертовым бизнесом. Практически любой человек расскажет о себе практически все, если он уверен, что вопросы не преследуют конкретной цели, что они направлены исключительно на то, чтобы уменьшить затраты рабочего времени и денег.

Станет ли Гвен говорить Стоуну о моем звонке? Я подумал и решил, что вряд ли. Мне не верилось, что ей известно что-то о ложно возведенном на меня обвинении, и поэтому она понятия не имеет, что его нужно покрывать — если это действительно нужно, если он действительно виновен. А если она что-то ему и скажет, то прозвучит это примерно так: Сегодня позвонили по межгороду, я думаю, это был Алекс, но он представился человеком, занимающимся проблемами рынка, сказал, что проводит опрос, и я сообщила ему кое-какие сведения о нас, прежде чем догадалась, что это был он.

Гвен никогда не любила выглядеть дурой. Мало кому такое нравится. Скорее всего она попытается забыть о разговоре, или убедит себя, что это был не я, или еще что-нибудь. Она не станет говорить об этом Стоуну, и он не узнает, что я снимаю с него мерки для электрического стула. Хорошо.

В нью-йоркской публичной библиотеке я полюбовался физиономией Расселла Дж. Стоуна. Я откопал там журнал под названием «Оптовый рынок», очевидно представлявший определенный интерес для менеджеров по закупкам. Со слов своей бывшей жены я знал, что Стоуна назначили на его теперешнюю должность чуть больше трех лет назад, поэтому я просмотрел целую подборку за то время, ища статью с информацией о его назначении.

Терпеливая и кропотливая работа — краеугольный камень исторического исследования. Я проделывал утомительный путь сквозь кипу журналов, от выпуска к выпуску, пока наконец не нашел нужную статью. Под нее отвели большую часть столбца, кроме того, там была фотография, отличный снимок по плечи: на губах бравая улыбка, прямой и открытый взгляд, волосы аккуратно причесаны и разделены пробором. Можно было догадаться, что передо мной довольно крупный мужчина, по виду любитель тяжелой пищи и крепких напитков, чуть старше меня, значительно богаче и далеко обошедший меня почти по всем позициям. Гвен, подумал я, здорово продвинулась по социальной лестнице, явно не прогадав на замене.

Я прочел статью. Она состояла из скучного перечня его новых обязанностей, его прежних обязанностей, а затем шла биография нашего героя: колледж, который он закончил, студенческая организация, отлично сданные экзамены, первая работа, все те великие и славные шаги, которые он совершил, прежде чем подняться к вершинам сегодняшнего успеха — должности директора по закупкам Интерпаблик Кемикл.

Он был уроженцем Индианы, выпускником Университета Пердью. Работал сначала в Питсбурге, потом долгое время в Чикаго и наконец в Калифорнии. И тут, почти вовсе затерявшись среди других обязанностей, которые он в разное время выполнял, содержалась в том числе и такая информация: своими чикагскими работодателями Стоун был послан со специальным поручением в долгосрочную командировку, почти на целый год — тот самый год, когда была убита Евангелина Грант, а Александр Пенн обвинен в ее убийстве.

Долгосрочная командировка в их нью-йоркский офис.

Я вырвал эту страничку из журнала, решив, что вряд ли кто-то, кроме меня, питает большой интерес к этой статье. С другой стороны, мне хотелось бы иметь возможность время от времени заглядывать в нее. Я нашел того, кого искал. Теперь мне предстояло повесить преступление на него. Я хотел наизусть запомнить содержание статьи и до конца разгадать, что таится за ухоженной маской преуспевающего человека. Хотел всеми возможными способами растревожить свою память и вспомнить, где я мог видеть это лицо раньше.

У себя в комнате я опустил жалюзи и в полной темноте лег на кровать. Я сосредоточился на том лице, а потом мысленно перенесся в ночь, когда это случилось. Рука с ножом тянется к Робин, а я лежу и не делаю ничего. Я попытался дополнить руку подходящим телом, а к телу приставить лицо. Сохранялось ощущение, что было еще что-то, связанное с этой рукой, какая-то отличительная черта, но мне никак не удавалось сосредоточиться. Я придумал подходящее для постаревшего игрока студенческой футбольной команды Пердью тело, с возрастом слегка расплывшееся, увенчал его той ухоженной головой и теперь отчаянно пытался убедить себя, что все именно так и было.

Но ничего не выходило. Я был почти готов убедить себя, что все произошло именно так, но мне никак не удавалось связать это с тем, что сохранила память. Возможно, подумал я, что мое зрение служило мне лишь отчасти, что я действительно видел только руку, но никогда не видел лица убийцы.

Если это и в самом деле так, бесполезно было дальше терзать свою память. Нельзя заставить себя вспомнить то, чего никогда не видел.

В темноте, в покое я вдруг поймал себя на том, что вспоминаю утро воскресенья в отеле «Максфилд». Какой теперь день? Неужели вторник? Вторник, вторая половина дня, ближе к вечеру.

Казалось, что прошли века.

Я заставил себя вспомнить, как обнаружил тело. И тогда всплыло нечто, о чем я прежде не думал, но что сейчас явно не вписывалось в общую картину. Когда я завернулся в простыню и пошел по коридору к ванной, дверь в мою комнату оказалась заперта. Не снаружи — такая дверь запирается ключом, а ключ был в комнате со мной. Дверь была заперта изнутри, и я отпер ее, перед тем как выйти в коридор.

Кто мог ее запереть? Робин? Предположить, что она, — это выглядело логичным, но я не помнил, когда она это делала. А если все же дверь заперла она, то как тогда убийца попал в комнату?

Ладно. Предположим, что она не запирала дверь. Значит, тот, кто убил ее, должен был ухитриться запереть за собой дверь и уйти, не потревожив замка. Например, через пожарную лестницу, или окно, или через дверь, которая соединяет номера. Но зачем? Почему просто не воспользоваться входной дверью?

Конечно, так было легче подставить меня. Обнаружив себя запертым в комнате с ней, я должен был бы подумать, что сам ее убил. Но...

Внезапно меня посетило ужасное сомнение, и я моментально слетел с кровати и зажег верхний свет, боясь остаться один, в темноте, наедине с невыносимым чувством страха.

Потому что...

Предположим, воспоминание об этой руке было ложным, продиктованным характерным для шизофрении раздвоением личности. Предположим, что разум мой раздвоился и я, убивая Робин, наблюдал за этим как бы со стороны, воспринимая свое преступление как действия другого человека. Предположим...

Нет.

Эта мысль была совершенно невыносима.

Глава 11

Гвен я звонил утром во вторник. К вечеру среды я настолько влез в море списков, телефонных звонков, имен и газетных вырезок, что больше всего на свете хотел выбраться на твердую землю передвижений, действий и контактов. Нужно было выяснить все что можно о Расселле Стоуне, о Пите Лэндисе и об Уоррене Хейдене. И выяснить это нужно было не подходя слишком близко — как поступает курильщик, когда прикуривает от большого костра. Я не рискнул приблизиться, чтобы это возымело успех. В результате я не обжегся, но и сигарета не зажглась, ее кончик даже не стал теплым.