Игра в лево - право (ЛП) - Андерсон Джек

АШ: Роб знает?

Клайд: Знаешь, я не хотел...

АШ: Не хотел его беспокоить? Или не хотел, чтобы он отправил вас домой?

Бонни: Да всё в порядке, честно.

АШ: Так или иначе, вы должны всё рассказать Робу до отъезда.

Клайд беспокойно поёрзал.

АШ: Я не собираюсь делать это вместо вас. Но неужели мало того, что уже случилось? Эйс... тут опасно, понимаете? Сейчас нельзя ничего скрывать друг от друга.

Мне оставалось лишь надеяться, что Клайд не заметит, насколько иронично это звучит после того, как я скрыла от него свои истинные намерения всего пять минут назад. Он кивнул, взял Бонни за руку, и они медленно побрели к "Вранглеру". Роб загружал в машину последние складные стулья. Говорили они недолго. В конце Роб просто опустил руку Бонни на плечо и отправил брата и сестру восвояси. Не похоже было, чтобы он очень уж взбесился. Может, потому, что его голова была занята другим.

Уже второй раз за сегодня я повела себя совершенно не по-журналистски. Я должна была быть лишь сторонним наблюдателем в этой истории, беспристрастно документировать ход событий и не позволять себе как-либо вмешиваться. Хотела бы я, чтобы так было и впредь. Но слишком многое уже поставлено на карту, и, хоть секреты пошли бы на пользу моей будущей статье, безопасности нашего маленького отряда они сулили только вред. А после случившегося с Эйсом непредвзятость истории волновала меня несколько меньше, чем возможность вернуться домой, чтобы рассказать её.

Роб, судя по всему, готовился изречь своё обычное утреннее послание к народу. Члены отряда — кто-то с большей, а кто-то и с меньшей охотой — подошли к "Вранглеру".

Роб: Что же, перво-наперво хочу сказать вот что... эм... Все мы чутка погорячились прошлой ночью. За себя я прошу прощения. Спасибо вам всем, что забрались со мной так далеко, и, в общем, ежели кто хочет повернуть обратно сейчас — то ничего дурного тут нет.

Никто не шелохнулся.

Роб: На случай, если решите вернуться. Поедете поодиночке — всегда держите радио включённым, не сходите с маршрута и следуйте тем же правилам, что и раньше. А теперь те, кто едет со мной, поднимите руки.

Я окинула взглядом своих сотоварищей. Конечно, руки поднимут Бонни и Клайд, для себя они уже всё решили. И Блюджей — она уверена, что на этой дороге бояться нечего. Аполлон, кажется, колебался, а у Евы и Лилит назревал раскол. В целом выходило, что прямо здесь и сейчас наш небольшой отряд мог уменьшиться почти вполовину.

Блюджей лениво подняла руку. Следом, само собой, подняли Бонни и Клайд. После недолгих колебаний к ним присоединился и Аполлон.

Аполлон: Ну, досюда-то я ведь доехал.

Остались лишь Лилит и Ева. Быстро переглянувшись с подругой, Лилит вздёрнула руку, и Ева последовала её примеру, хотя и довольно робко.

Я была удивлена, что даже после вчерашнего никто не собирается возвращаться, но ясно было, что причины у каждого свои. Мне не хотелось прощаться ни с кем из них. Я только-только приступила к мысленному гаданию на кофейной гуще, пытаясь выяснить эти самые причины, как вдруг поняла, что все смотрят на меня.

АШ: Ой, извините. Да, конечно, я... ну, это... еду дальше.

Я вытянула руку в сторону дороги, и ещё зачем-то подняла вторую вверх.

Роб: Ну, что же. Я так понимаю, все в деле. Путь нас сегодня ждёт долгий, но не особо богатый на достопримечательности. Просто следуйте правилам, а там будь что будет, пожалуй.

Как только мы выехали на дорогу, я начала немного ёрзать. Сидячая жизнь путешественника брала своё, и я стала замечать, что наше знакомство с пассажирским сиденьем Вранглера становится слишком уж близким. Вчера ночью я не могла нарадоваться возможности размять ноги.

Следующие пять часов оконные пейзажи были захвачены Елисейскими полями кукурузы. Поворотов было мало, и мы проезжали приличное расстояние между ними, но Роб не расслаблялся. Лишь с большим трудом мне удалось привлечь его внимание.

АШ: Разве джипы не жрут топливо, как бешеные?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Роб: Что есть, то есть. Поэтому я всегда беру в дорогу бензин.

АШ: Знаешь... А ведь стрелка указателя топлива почти не сдвинулась с самого утра.

Роб: Ха-ха, заметила, а? Я всё ждал, заметишь или нет.

АШ: С чего вдруг? Что ты с ней сделал?

Роб: Ничего. Это всё дорога. Заставляет бензин выгорать медленнее.

АШ: Серьезно?

Роб: И не только. Ты как, смогла доесть свой завтрак утром?

АШ: Нет... А что?

Роб: Да никто не смог, разве что один Аполлон. Чем дольше едем, тем меньше нам требуется еды.

АШ: Постой-ка. Ты ведь говорил — дорога будет мешать ехать дальше.

Роб: Ага.

АШ: А теперь ты говоришь, что она, вроде как, помогает нам.

Роб: Ага.

АШ: Выходит, она настроена против, но в то же время как бы подстёгивает нас? Звучит очень странно, как по мне.

Роб: Звучит очень жизненно, как по мне. Всегда есть "за" и "против".

Пожалуй, в этом есть логика. Несмотря на свою ставшую притчей во языцех одержимость загадками дороги, Роб как-то до причудливого терпимо относился к таинственным законам и принципам, по которым она существовала. Он словно бы и не нуждался в понимании того, как и почему всё устроено — или, по меньшей мере, пока не нуждался.

Купаясь в потоках свежего загородного воздуха из открытых окон, я растворилась в убаюкивающей бесконечности полей, расстилавшихся вдоль дороги. Мне хотелось знать, многим ли довелось увидеть эти бескрайние просторы. Хотелось знать, где мы — не на карте, нет — где мы в другом, куда более широком смысле. До сих пор ли мы в том месте, которое я знала, как “наш мир”? Или мы уже за его пределами? Или выше него, или ниже? Или, может, мы просто просочились через трещины во что-то, лежащее между мирами?

Роб сбросил скорость, как он обычно делал перед поворотами. Я перевела взгляд на салон Вранглера и, наконец, остановилась на зеркале заднего вида.

Позади нас что-то было. Человекоподобный силуэт, едва различимый на таком расстоянии. Раскачиваясь, он быстро двигался в нашу сторону, причём двигался — хоть у меня не было в этом большой уверенности — на своих двоих.

АШ: Роб, что это?

Роб: Что-то новенькое.

Роб схватил радио. Но прежде, чем он успел что-то сказать, динамик захрипел и донёс до нас полный ужаса голос Евы.

Ева: Ребята, я что-то вижу сзади... ребята? Что-то идёт за нами! Блюджей, ты видишь?

Блюджей не отвечала. По-видимому, она не считала, что стоит тратить на это время. Из приёмника опять зазвучал панический писк Евы.

Ева: Это ведь не из Джубилейшен? Ребята? Ребята?!

Роб: Всем отставить панику. И прибавить газу.

Роб чуть сильнее нажал на педаль. Вранглер мягко ускорился, и вслед за ним с нетерпением набрал скорость весь конвой.

Аполлон: Эй, Роб, это ещё кто?

Роб: Не уверен точно, но скоро поворот. Посмотрим, последует ли он за нами, когда свернём.

Силуэт, шатаясь, приближался. Его руки криво торчали по бокам, как ветки, и теперь, когда он приблизился, я вдруг поняла, что с его лицом что-то не так.

Ева: Ребята, пожалуйста, скорее. Пожалуйста.

Лилит: Успокойся.

Ева: Оно гонится за нами!

Я легко могла понять панику Евы. Сама-то я имела роскошь ехать в голове. Именно я первой оказалась по другую сторону той чёртовой сосны, когда она повалилась на дорогу. А Ева теперь — вторая с конца, и ей остаётся лишь полагаться на скорость трёх машин впереди. Эйс вынужден был ждать, пока мы всё проедем, и это стоило ему жизни. Теперь Ева и Лилит стали на одну машину ближе к месту, которое занимал он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ева: Его лицо... О, Господи! Боже мой. Ребята, пожалуйста!

Блюджей: Иисусе, да заткнись ты уже!

Аполлон: Эй, это не работает! Роб, что-то эта штука быстрая, нам лучше...