Шантаж - Александр Лавров

Матрасниками называют ту разновидность купцов, которые просто скупают и накапливают, накапливают – ради самого накопительства.

Пожалуй, матрасница, думалось ему. Только нетипич­ная. Матрасник – скряга, лишней копейки не потратит, порой только что не нищенствует. Прахова же явно жила припеваючи.

– Володя… Владимир… – раздумчиво пробовала Пра­хова на язык. – Лучше Вольдемар, согласны?

– Как вам больше нравится.

– Вы когда-нибудь бывали у Бориса? Не помню, чтобы я вас видела.

«Вольдемар» уже не имел нужды скрытничать:

– Мы с ним не были знакомы.

– А-а, значит, кто-то был между?

– Да, болтался один – с дырявой головой.

– Эти длинные цепочки, Вольдемар, довольно опас­ны. Всегда найдется слабое звено.

– От посредников не избавишься, Антонина Валериановна. Нас с вами напрямую свел только случай.

– Будем надеяться, счастливый. Хотите кофе?

Приезжий хотел. И Настиными заботами был вскоро­сти доставлен сияющий кофейник и все прочее для ус­лаждения души. Атмосфера установилась почти семейная.

– Вам у меня нравится?

– Немного непривычно, – признался «Вольдемар», – Особенно потолки.

– Да, голубчик, четыре метра двадцать сантиметров. Дом строил мой отец, когда-то семья занимала весь этаж. С семнадцатого – лишь эту квартиру, а потом нас еще уплотнили. Вы небось и не слышали подобного слова?

– М-м…

– Теперь – лишь одна комната. Последний бастион, который и обороняем вдвоем с Настей.

– Ей можно доверять?

– О, абсолютно! Настя прекрасного происхождения. Ее отец был денщиком у атамана Дутова. Единственная родная душа. А у вас – семья, родители?

– Никого. От прошлого – только пепел.

– Бедный! Еще чашечку?.. И возьмите печенья.

Печенья Приезжий взял, но занимало его другое:

– Антонина Валериановна, давно вы это… по золоту?

– После третьего мужа остались кое-какие знакомые, вот и занялась. Вы удивлены? Но не носки же мне вязать, как вы полагаете? – задорно тряхнула она головой.

– Да, видно, не по вашей части… Честное слово, жаль, что поздно родился. С какой женщиной я мог быть знаком!

– Без лести, Вольдемар, без лести! – погрозила Прахова пухлым пальцем, весьма, впрочем, доволь­ная. – Что было, то прошло… Ах, Боже мой, как давно я в последний раз была в Париже!.. Но я еще там пожи­ву! – как бы с угрозой кому-то повысила она голос. – Погуляю по Елисейским полям, подышу парижским воздухом!

Приезжий опешил. Или старуха «того»? Она в Пари­же – бред собачий. Ему вспомнился Чистодел, грязная пивная. Пора бы тут закругляться, если Прахова действи­тельно собирается взять товар.

Хозяйка будто угадала его мысли:

– Вы молоды и наивны, Вольдемар. Вы видели только то, что видели, и ничего другого. Думаете, то, что сей­час, – навеки? А?

– Как-то не задумывался…

Где тут задумаешься? Взял товар – отдал товар – деньги хозяину – парное себе – в любой миг жди напа­сти – готовься бежать или драться насмерть. Навеки – не навеки? Велика разница!

– Напрасно не задумывались, голубчик. Я еще уви­жу – а вы тем более, – как весь этот сумасшедший дом развалится. И тогда мы окажемся на свободе и на высо­те – те, у кого что-то есть!

«Ну, понесло старуху!»

Приезжий счел, что раскусил ее вполне – «парижс­кая матрасница». Но отчасти Прахова выступала и «куп­чихой»: вольные расходы нет-нет да и вынуждали рас­статься с увесистым мешочком – но уже в иных сферах, в элитарном обществе, куда ни Чистодела, ни какого-нибудь Мишу Токарева и в подъезд-то не пустили бы.

И она же, использовав древние знакомства, некогда пристроила Миркина для «стажировки» в Столешников.

Горевала Прахова и досадовала, что с арестом Бориса жизнь ее поскучнеет, нечем станет занять мысли и вооб­ражение. И вот – приход Вольдемара. Возрождение и – не исключено – даже новые горизонты!

Отсюда и желание сразу показать себя, и подчеркну­тое радушие, и стремление приручить звероватого незна­комца.

Однако он напрасно опасался, что старуху «понесло». Изложив свое политическое кредо, она решительно под­нялась:

– Ну-с, приступим к делу. Металл с собой?

– Да.

– Положение ваше, конечно, затруднительно. Но вы милый мальчик, и грех наживаться на чужой беде. На первый раз рассчитаюсь, как платила Борису. Давайте.

Приезжий снял кожаный пояс-мешок:

– Два кэгэ триста.

– Знаю. Деньги были приготовлены.

Она отперла шкатулку на рояле, вынула пачку круп­ных купюр, получила в обмен пояс и унесла за ширму. Приезжий быстро пересчитал деньги: к положенной сум­ме приплюсовывался парное Миркина и парное Чисто­дела. Недурно.

За ширмой слышалась возня: хозяйка, надо полагать, проверяла вес и припрятывала шлих.

Приезжему уже не терпелось уйти.

– Пора расставаться, Антонина Валериановна, – ска­зал он, едва завидя ее.

– Опять вы торопитесь, Вольдемар. Вы еще должны мне рассказать, на чем, современно выражаясь, пого­рели.

– Погорел?.. – свел он брови. – Я пока ни на чем не горел.

– Да? А почему же я вас сразу раскусила, как вы думаете? Милиция подробно описала мне вашу внешность.

– А, черт!..

– Имейте в виду, вас ищут. Вас и того, который якобы должен Борису десять рублей.

– Не сказали, за что?

– Такие вещи полагается знать самому, дорогой, – справедливо возразила Прахова.

Приезжий встревоженно закружил мимо кресел на лапах и резных комодов.

– Надо смываться. Может быть, что за домом следят?

– Явных признаков нет. Сюда вы проскочили благо­получно, иначе они бы давно явились. Но береженого Бог бережет. Настя!.. Взгляни, милая, нет ли вокруг шпиков.

Та взяла на кухне мусорное ведро и вышла.

– Думаете, она справится?

– Ах, молодой человек, мы с Настей прожили дол­гую жизнь, чего только не бывало! И пока справлялись.

Помолчали.

– Да вы не нервничайте. Если они тут, вы уйдете, как Александр Федорович.

– Какой Александр Федорович?

– Да Керенский же. Господи! – с неудовольствием пояснила хозяйка молодому невежде.

– А как он ушел?

– В дамском платье. Надо знать родную историю! …Да, так что там у вас стряслось? Раз вы пришли сюда, я должна знать.

– Ну сделал я заход на экспертизу по делу Миркина, пугнул, чтоб молчала… а то, мол, придушу любимого племянника.

– Какая кровожадность! – оживилась Прахова. – И что же?

– Такая гадина попалась: да-да, говорит, конечно, а сама, выходит, побежала жаловаться!

– M-м… нехорошо. Но что вас, собственно, толкнуло?

– Борис взвешивал дома металл?

– Как же иначе?

– Тогда на весах найдут шлих.

– Ай-я-яй!

– Я хотел предотвратить.

– Как жаль, что сорвалось! Задумано было талантли­во. Н-да, боюсь, Борису придется туго. Впрочем, он довольно хитер.

– Продать может?

– Меня нет. Я его воспитала, как родного, вывела в люди. Он мне всем обязан. А вот вашего посредника… Он ведь теперь никому не нужен, только помеха, а?..

– Если выберусь цел, я о нем подумаю. – Приезжий посмотрел в глаза старухе: они тоже горели молодо и зло.

С немалыми предосторожностями и уловками добрал­ся Приезжий до пивной. По всем приметам позади было чисто.

В помещении, хорошо видном сквозь широкое окно, уже составляли один на другой столики, и лишь барабан­щик ютился еще в уголке, сморенный ожиданием и несчетными пенными кружками, влитыми в утлую свою утробу.

Растворившись в тени газетного киоска, Приезжий выждал, пока того выдворили на улицу. В растерянности он топтался у дверей, памятуя, что ведено отсюда не отлучаться. Однако пиво не греет, а лужи на глазах затя­гивало ледком, и спустя минут двенадцать Чистодел за­коченел настолько, что презрел начальственное приказа­ние. Он зарысил сначала вправо, но от угла повернул в противоположном направлении – в теплые недра метро.

Приезжий незримо сопровождал его, молясь своему охотничьему богу, чтобы не оказалось иных сопровожда­ющих. Нет, никого не интересовал продрогший вечерний прохожий, нырнувший в вестибюль под светящейся бук­вой «М».

Здесь Приезжий взял Чистодела за локоть и повлек в безлюдный затишливый уголок.

– Да куда ж вы делись?! Я всякое терпение поте­рял! Чуть не околел на морозе! Остался, как вошь без хозяина!.. – запричитал, заобижался, закапризничал Чистодел.

Приезжий дал ему выговориться, отогреться и обрести способность порадоваться возвращению бесстрашного, отчаянного, мудрого товарища. Несколько ласковых фраз уверили Чистодела, что Приезжий никак не мог явиться раньше, выше головы занятый множеством хлопот.

– Но дело выгорело – купца я нашел.

Барабанщик преисполнился восхищения:

– Да как же вам пофартило?

– Секрет фирмы. А мужик что надо, возьмет товар, как у Миркина брал.

– Кто ж он? – жадно спросил Чистодел

– Экий шустрый! Много будешь знать – скоро соста­ришься. Пошли, примем на прощанье, грамм по триста – и в разные стороны.

С физиономии барабанщика сползло радостное выра­жение.

– Стало быть, меня побоку? – возмутился он. – Так, да? То был Чистодел лучший друг, а теперь под зад коленом?