Шантаж - Александр Лавров

Тот наконец оторвался от печатных страниц, вскинул голову:

– С ней что-то случилось?!.. Или мальчик?!..

Пал Палыч забрал рапорт и экспертизу, сложил в папку, медленно завязал тесемочки, каждой секундой молчания усугубляя тяжесть неизвестности для Миркина.

– Гражданин следователь! – взмолился тот.

– Не имею права ответить, – сурово сказал Знаменс­кий. – Служебная тайна.

– Боже мой… Боже мой… – застонал Миркин и закачался на стуле, являя собой зрелище неподдельной скорби.

Ледяной барьер в Знаменском слегка подтаял. Да, пожалуй, и пора уже было переводить разговор на более мягкие рельсы.

– Думаете, мне сладко? – мрачно произнес он. – Эксперт… Зинаида Кибрит – из круга близких моих дру­зей, – фраза о двух концах: дополнительная угроза (я тебе за Кибрит голову оторву), но одновременно как бы и приглашение к человеческому общению.

– О… – выдохнул Миркин и перестал качаться.

– Самых близких, – подчеркнул Пал Палыч. – Вы были к кому-нибудь сильно привязаны?

– Н-нет…

Коротенькое это словечко сбило Пал Палыча.

– Ни к кому не были привязаны? – озадаченно пере­спросил он.

Миркин тоже как бы в минутном недоумении пожал плечами:

– Да как-то… скорее всего, нет…

– А мать?

– Ну… относительно.

Миркина тема явно не прельщала, а Знаменскому и вовсе некогда было заниматься человековедением.

– Хорошо, – снова построжел он, – вернемся к шантажу.

– Клянусь, я не имею ни малейшего отношения! Я бы никогда не стал, клянусь вам!

– Кто эти люди? Назовите их.

– Не знаю.

– То есть как это «не знаю»?! Они мои друзья или ваши? Ради кого они вытворяют свои подлости? Ради Бориса Семеновича Миркина! Вашего ради отбеливания. И, пока молчите, вы – соучастник!

– Да разве меня спросили? – Миркин гулко ударил себя в грудь кулаком. – Я бы им объяснил, что это безумие!

– Кто они? – требовал Знаменский.

– Дайте подумать.

– Подумать, что выдать, а про что смолчать?

– Гражданин следователь, не наседайте на меня так. Надо же сообразить… Человека, который приходил к эксперту, я не знаю. Никогда не видал, поверьте!

– Верю. Но знаете того, кто болтал с мальчиком в подворотне.

Миркин помолчал, вздохнул прерывисто:

– Тут я могу предполагать… возможно, имел с ним дело… Но, честное слово, даже имени не знаю, только кличку… Чистодел.

– У него вы и брали шлих?

– Да… Один раз, на пробу!

– У случайного, незнакомого человека? Неправдопо­добно.

– На свете много неправдоподобного, гражданин сле­дователь.

«Сколько раз, да сколько грамм, да почем – после все это, после!»

– Не будем отклоняться.

– Хорошо, я вам постараюсь объяснить. В этом деле все конспирируются. Прямо как шпионы! От вас – само собой, но друг от друга тоже. Товар идет из рук в руки, и в каждых руках должен остаться свой парное.

– Ясно, ясно.

– Ну вот. Если, допустим, Чистодел мне что-то про­дает, он ни за что не скажет, у кого купил. А то мы столкнемся напрямую, и товар мимо него уплывет, по­нимаете? А он бы тоже рад прямиком на моего купца выйти, чтобы лишние руки миновать. Потому каждый своего купца прячет и вообще вокруг себя напускает туман. Доверия друг к другу – от сих до сих, а дальше ни-ни!

– Раз подобная секретность, тем более вы не связа­лись бы с первым встречным. Кто его привел, рекомен­довал?

– Один старичок. А откуда выкопал – понятия не имею.

– Что же за старичок?

– Он до меня в киоске сидел. Ушел по старости, уступил мне точку в Столешниковом… и клиентуру. Ей-богу, я вам все, как на духу!

Пал Палыч встал и сверху уперся взглядом в Миркина:

– Полуправда. Все это полуправда. Как вы поддержи­вали контакт с Чистоделом?

Но Миркин, хотя и нервный и впечатлительный, оказался довольно выносливым. Пережив серию болез­ненных встрясок, он умудрился как-то оправиться и вновь занял оборонительные рубежи:

– Гражданин следователь, посмотрите на вещи с моей стороны. Вот сидим мы с вами и разговариваем. Немножко поговорили – набежал новый эпизод. Еще посидели – уже другая статья.

– Да ведь назад пути нет, Миркин. Раз заговорил – говорите до конца!

– Нет, у человека в моем положении тоже есть своя этика. Надо сохранять лицо. Все отрицать глупо, конечно. Но все вытряхивать… Чуть на тебя надавили, и ты уже ползешь по швам…

– Неэтично?

– Если хотите, да! Неэтично. У меня масса знакомых в Столешниковом. Так сказать, свой круг. Женщины. Все они придут в суд. И что услышат? Как я буду выглядеть?

Довольно долго он упрямился, пока не предпринял нового отступления:

– Ладно, я скажу, что знаю. Только в деле пока ничего не будет. Такое условие. Если вы Чистодела возьме­те, покажете мне фотографию, тогда пожалуйста.

– Известный жанр: лично вам по секрету. – Пал Палыч чуть не взбесился: – Воображаете, я способен торговаться? В моей ситуации? Я вас готов на дыбу вздернуть, но иметь официальные показания!

Миркин струхнул, кинулся «мириться».

– Несколько раз я писал Чистоделу до востребования. Сергеев он, Петр Иванович.

– Почтовое отделение?

– Главпочтамт.

– Почти на деревню дедушке. Работает?

– По-моему, пенсию получает.

– Сколько же ему лет?

– Сорок три.

– Так… Что еще?

– Один раз я видел, как он папиросы покупал. Гляди­те где. – Миркин взял лист бумаги, нарисовал: – Вот так старый Арбат, тут диетический, а вот так переулочек. И здесь палатка.

– Ну?

– Он был в шлепанцах. Далеко от дома человек в шлепанцах не пойдет, верно?

– Это уже кое-что.

– Но уже все, больше никаких концов.

– Попробуем поскрести по сусекам. Культурный уро­вень?

– Сероват… И, по-моему, зашибает.

– Женат?

– Вряд ли. Очень неухоженный.

Еще с десяток вопросов-ответов, и Пал Палыч позво­нил Токареву:

– Миша, записывай. Номер один – пусто. Номер два – Сергеев Петр Иванович, предположительно пен­сионер, учитывая возраст – по инвалидности. Место жи­тельства – район Плотникова переулка. Имеет родствен­ников где-то на юге. Над верхней губой небольшая ро­динка. Мягко выговаривает букву «г». Одет неряшливо. Курит «Беломор».

Токарев обещал мгновенно связаться с райсобесом, авось кто еще на месте. Если ж нет, то добывать коорди­наты заведующего. Откладывать поиски Чистодела и на час было нельзя.

Знаменский вспомнил, что на свете есть сигареты. Вредная штука, которая помогает жить. Оба закурили, и Миркин спросил иронически:

– Допускаете, что найдут?

– Найдут. Если сведения верны.

Он представил себе Зиночку с ее реверансом и новой прической.

«Ну, еще один напор!»

– Миркин, куда вы сбывали шлих?

Тот протестующе заслонился худыми ладонями:

– Не все сразу, Пал Палыч! Не знаю, как вы, а из меня уже дух вон.

– Это потому, что вы сопротивлялись, Борис Семе­нович. Бились в кровь. А просто рассказать правду совсем не трудно. Попробуйте.

– Да что у меня было шлиха-то? Взял триста грамм.

– Допустим, – согласился Знаменский с враньем. – И куда дели?

– Сплавил по мелочи зубным техникам.

– Вот видите, – подбодрил Пал Палыч, – стоит за­говорить – и пойдет.

– Ну да! Вы начнете спрашивать, кто да что, а я даже лиц-то не помню!

– Опять вы крутитесь, Борис Семенович. Все сначала. Признаваться так признаваться.

– Вы считаете?

Миркин внезапно и резко, будто толкнуло что, сел на стуле боком и уставился в окно. И потом через плечо осведомился едко:

– А вам доводилось признаваться?.. Нет, пустите меня отдохнуть. Полежу на коечке, подумаю, может, что вспомню.

На том он и уперся, да так неожиданно крепко, что Знаменский со скрежетом зубовным вынужден был пре­кратить допрос.

Прахова переживала поистине звездный день.

С утра – беседа с Мишей Токаревым. Воспитанный молодой человек, но довольно упрямый и скучноватый. Не столь уж трудно оказалось одержать над ним верх. Но победа есть победа, она бодрит, молодит, горячит кровь.

Антонина Валериановна с отменным аппетитом по­обедала и только прилегла, по обыкновению, отдохнуть, как подоспел следующий визитер – немного под мухой. Он все поминал какие-то десять рублей и пивную, а Прахова приглядывалась к нему, колеблясь: из тех ли двоих, кого описал оперативник? Если из них, отчего он словно бы ничем не интересуется? В чем смысл визита?

Она взяла десятку, обещав истратить на передачу для Бориса, и посетитель откланялся. На всякий случай Пра­хова обследовала купюру с лупой, сравнила на просвет с другой десятирублевкой, даже подержала над паром и ничего не обнаружила.

Досадно не понимать, в чем дело. Приметы совпа­дали, а поведение было нелепым. Но все же визит оста­вил по себе ощущение взволнованного ожидания. По­тому что Прахова – ах, наивный Миша Токарев, – Прахова-то знала, что друзья Бориса станут искать к ней подходы!..

Настя подтирала в коридоре пол, орудуя старой щет­кой на длинной ручке. В апартаментах хозяйки наводить чистоту – мука мученическая, зато в коридоре, передней и кухне Насте вольготно.