Безграничное доверие (СИ) - "chandei"

Гарри раз и навсегда посылает наследника знатного рода ко всем чертям и спустя пару дней и вовсе забывает о нем думать.

Но найти какое-то занятие для отвлечения себя все равно позарез нужно, иначе желание убить себя об стену замка с разгона на «Молнии» в конечном итоге пересилит. И потому Гарри приходит практически каждый вечер к Выручай-комнате и просит ее «Мне нужно место, где я смог бы выместить свою злость».

Комната превращается в магловский тренировочный зал с боксерскими перчатками и пневматической грушей на растяжках. Именно с ней теперь Гарри встречается чаще, чем какой-либо особой женского пола, именно она отвлекает от гнетущих постыдных воспоминаний о последнем наказании у декана Слизерина. Гарри, не имея никакой специальной техники, кроме руководящего чувства злости на себя, лупит ни в чем не повинную грушу по несколько часов, пока мокрый насквозь с болью в плечах и костяшках фаланг не отправляется в душ перед сном. И потом уже в башне Гриффиндора, изнуренный тренировкой, он старается поскорее заснуть, чтобы терзающие душу мысли не успели его настигнуть и порвать остатки самоуважения в клочья.

Почему Гарри старается не думать о произошедшем - ответ очевидный.

Произошло самое страшное. То, чего боялся Гарри еще с прошлого года: о его патологической склонности узнал Снейп.

Про себя Поттер всем сердцем мечтал, чтобы последняя проклятая фраза, вырвавшаяся у него против воли, звучала в ушах профессора лишь сообщением о капитуляции, жалким ответом сломленного мальчишки, недостойного гриффиндорца - словом, чем угодно, только не тем возбужденным хрипом, пошлым предложением, которое он озвучил на фоне полузадушенного стона и стоящего колом члена. Модред побрал бы этот член с его неуместной эрекцией! Теперь Гарри согласился бы стать импотентом на всю оставшуюся жизнь за возможность вернуться в тот вечер и наложить на Снейпа Обливейт сразу после того, как он вновь оказался одетым.

Тяжелее всего было вспоминать напряженное сосредоточенное лицо профессора, когда в его масляных усталых глазах вдруг металлическим блеском мелькнула дикая догадка. Как он осторожно и медленно встал со своего места, плотно закутавшись в мантию как от холода, и отошел в дальний угол кабинета, делая вид, что ему срочно что-то понадобилось на полке. Он больше ни разу не посмотрел на мальчика, изображая полное безразличие к его присутствию, но Гарри даже через слезы, стоящие в глазах, видел с какой силой сжались побелевшие губы и напряглись желваки на обтянутом кожей лице.

Мальчик частенько представлял теперь, какое отвращение должно быть испытал профессор отчетливо разглядев похоть в глазах своего студента. Да что уж говорить: Гарри сам проблевался бы, обнаружь он, что какой-то парень или мужчина смотрит на него так развратно, будучи при этом едва одетым. Слишком ненормально и грязно это было.

В тот день после недвусмысленного заявления ничего не произошло. Снейп видя, что Поттер не уберется самостоятельно, рявкнул, чтобы тот одевался, а затем вышвырнул его из кабинета, захлопнув дверь.

По какой-то причине Гарри был уверен на сто процентов, что Снейп больше не будет его наказывать. Даже чисткой котлов или написанием строчек под своим личным руководством - все предстоящие отработки, назначенные профессором, наверняка будут перепоручаться Филчу, так что парень заранее приготовился к роли домового эльфа, которую ему придется исполнять аккурат до окончания Хогвартса под руководством мерзкого нервозного завхоза - местного безраздельного властелина всех тряпок и швабр.

Вселенная по отношению к Гарри Поттеру всегда была жестока и саркастична. В этой вселенной были пренебрежительные Дурсли, тяжелое детство и Волан де Морт. А еще из всех людей, которые когда-либо близко знали отца Гарри, рядом оставался только ненавидящий его Снейп, которому однажды взбрело в голову поломать мальчика через колено, чтобы добиться от него послушания и страха.

Возможно, цель оправдала средства, но профессор наверняка не задумывался, что его метод воспитания может иметь побочный эффект.

И теперь когда к Гарри пришло осознание, что его волнует не только то, что делал с ним Снейп, но и сам Снейп, у него впервые появилась мысль, что планы Темного Лорда по убийству Мальчика-Который-Выжил не так уж и безумны.

За свои шестнадцать лет мистер Поттер никогда не задумывался всерьез о существующем явлении, когда человек может чувствовать влечение к собственному полу. В окружении Гарри таких не было, и он не мог даже представить, что с этим как-то можно жить.

Если от этого можно было как-то излечиться, то не существовало человека, к которому можно было безопасно обратиться за помощью. Об этом нельзя было рассказать Рону с Гермионой; об этом нельзя было найти литературу в библиотеке; мадам Помфри он бы не сознался под страхом смерти. Более того, он боялся выяснить, что он всегда был таким.

Он искренне завидовал Люпину, чьи ежемесячные превращения в оборотня казались ничтожной мелочью, пустяком по сравнению с влечением к Снейпу - ведь большую часть времени Люпин был нормальным человеком, в то время как Гарри сходил с ума каждую секунду.

“Нет, я не такой! Я не из этих!” - яростно повторял про себя мальчик, лупя по груше то с правой, то с левой руки.

И тогда перед его глазами вставало лицо профессора, искаженное выражением брезгливого омерзения, с которым тот теперь смотрел на мальчика. Стыд и боль пронзали Гарри насквозь, и он размахивался, чтобы остервенело вмазать по снаряду с максимальной силой.

“Это все ты! Ты меня таким сделал! - клокотал про себя Гарри. - Я был нормальным, но из-за тебя я стал таким!”

Его глаза застилала злость. Это чувство пропитывало его насквозь. Злость на себя. Злость на Снейпа.

За то, что тот измывался над ним. За то, что хотел унизить. А теперь игнорировал, потому что заподозрил своего студента в желании быть наказанным и поэтому решил это прекратить.

Последний пункт обвинения казался Гарри особенно подлым.

Он раз за разом сражался с боксерским инвентарем, пока не заканчивались эмоции и силы, а сам мальчик не чувствовал себя как выжатый лимон. Только после этого можно было отправляться спать.

От страшного осознания жизнь Гарри изменилась. Он старался прилежно учиться и выполнять все рекомендации Дамблдора, которые старый волшебник давал на индивидуальных занятиях. Если у мальчика оставалось свободное время, то он проводил его в Выручай-комнате до отбоя, а затем быстро засыпал от усталости.

С онанизмом Гарри завязал. Он не прикасался к себе ни в уборной, ни в душе и старался не обращать внимания на утренний стояк. Он делал это даже не потому что лелеял надежду однажды вновь стать нормальным и целибатом вернуть себе влечение к девушкам. Просто теперь прежние фантазии помимо сладкого удовольствия приносили страдание и горечь, вменяли чувство вины. Мальчик смирился с мыслью, что секс - это не та вещь, которой ему стоит заниматься в жизни. Особенно когда есть бокс и предстоящая война со злом.

От повышенного расхода энергии Гарри начал больше есть и поправляться, и через месяц регулярных тренировок он с удивлением обнаружил в зеркале раздавшиеся в ширину плечи и увеличившиеся руки, а также сидя на одном из занятий неожиданно ощутил, что плотная белая рубашка стала поджимать в плечах.

- Гарри, ты все свободное время занимаешься спортом, мы практически не общаемся, - Гермиона недовольно нахмурилась, наблюдая, как Поттер увлеченно наворачивает вторую по счету порцию омлета. - Я ничего не имею против твоих занятий, но согласись, ты в последнее время ведешь себя немного странно: то этот дурацкий Принц, то теперь эти тренировки…

При упоминании учебника по зельям Гарри нахмурился и оторвался от намазывания тоста сливочным маслом.

- Почему не общаемся? - решил сыграть в дурачка он. - Мы каждый день сидим вместе на уроках и делаем домашнее задание в гостиной. При чем тут вообще мои занятия?

- При том! - не сдавалась Гермиона. - Потому что раньше все было по-другому - до того момента, пока ты не стал такой скрытный! Что с тобой происходит? Скажи ему Рон!