Газета Завтра 468 (46 2002) - Газета Завтра Газета

В фонде занятости Антонине сказали: "Не на что жить — это ваши трудности! Займитесь каким-нибудь бизнесом. Вы — лишняя в этой стране!" С тех пор Антонина гонит самогон на продажу, запила по-черному и пала на самое дно. Сожителей меняет, как перчатки... раз лишняя... лишняя… подыхает — ее проблемы, — и даже стоградусной алкогольной крепостью не залить ей своего шока.

— Я — бизнесменша?!— пьяно хохочет Тонька-алкашка, висевшая когда-то давно, в другой жизни, в другой стране, на Доске почета завода.— Я бабки зашибаю, детей кормлю!

Сырье самогонное — ядреная брага. Чтобы получить один литр браги, нужно три литра воды, сто граммов мокрых дрожжей и один килограмм сахарного песка. Дети без глюкозы ничего не соображают? Так у меня и дети еще есть? А я же только что о них с кем-то говорила…

Бродит эта смесь десять дней в специальной бадье, а когда ценное сырье готово, на огонь ставится большая кастрюля, на ее дне устанавливается перфорированная банка из-под селедки, принесенная с помойки, а на банку водружается миска. Все время нужен холод: снег, ледяная вода. Внутрь заливается брага. Герметичность процесса — святая святых! Залепить все щели хоть марлей, хоть пластилином, хоть чулками, — только бы пар не выходил и оседал конденсат.

В течение сорока пяти-шестидесяти минут кипятить на медленном огне. Обязателен шланг для слива воды. Можно добавить гороху, винограда, яблок,.. если бы были... перебьемся! Если мутная, фильтровать марганцовкой или двумя таблетками активированного угля... перебьются! Выпьют! Настаивать на зверобое, кофе с лимоном, коньяке, лимонных корках? Ишь чего захотели! Пить охлажденную, теплая в глотку не влезет. А вот табак для крепости — всегда пожалуйста!

Витек, Серега, Ангелина и их мать с переломанной "новыми экономическими отношениями " судьбой живут в гнилом двухэтажном бревенчатем бараке на четыре квартиры. На заводе Антонина и ее муж стояли в очереди на квартиру, да какая теперь очередь… Пусть сгнивший пол, плесень на стенах, зато хороший палисадник.

Очередной мамин "муж" — рабочий городской службы коммунального хозяйства, спец по отлову и уничтожению бездомных собак. Шкурка убитой собачки стоит, как бутылка самой паршивой водки, а кошки — как пачка сигарет.

Витек, Серега и Ангелина давно уже пьют и курят. Часто побаловаться не удается: за прикосновение к доходному самогону можно быть битым.

А в палатке сейчас хоть младенца в коляске отоварят, были бы "бабки". Но доброе, человеческое в них еще не вытравлено. В мороз подобрали щенка на помойке, где искали себе еду. Ангелина баюкала его, пацаны отдавали последнее, хоть и сами ничего не имели. И вырос подкидыш в красивую собачку-лисичку.

А дядя Коля, талантливый живодер, оставшись без сигарет, убил вечером Лисенка, содрал шкуру и повесил сушиться — на работу-то завтра. Больше всех плакал Витек, и никто над ним не смеялся.

Недавно по домам ходили заморские проповедники и сказали ему, что очень скоро все умрут и будет рай.

Дети родились на Волге, и она осталась для них единственным светлым воспоминанием. Рай там, где нет спившейся матери, много еды, течет ласково Волга и машет рыжим хвостиком Лисенок…

Первым в рай решил отправиться Витек. Серега и Линка сказали, что первым надо ему, как самому младшему.

...Яму они выкопали втроем — мамиными самогонными мисками. Сейчас он ляжет сюда, его засыплют землей, и он наконец-то будет сыт.

Чтобы разрыхленная земля не попала в глаза и нос, Витек натянул на голову полиэтиленовый пакет, а когда он посинел и стал хрипеть, Серега испугался и проткнул гвоздем дырочки…

...Сосед по дому, молодой и злой врач, вымещающий свою злобу, вызванную низкой заработной платой, на пациентах, выглянул в сад привлеченный странной возней, увидал... Даже его черствое сердце вздрогнуло, он на руках отнес Витька в свою больницу. Мальчишку спасла яркая луна.

ДРАНГ НАХ ВЕСТЕН

Анна Серафимова

11 ноября 2002 0

46(469)

Date: 12-11-2002

Author: Анна Серафимова

ДРАНГ НАХ ВЕСТЕН (Жили Были)

— Подбрось меня до метро — нога опять разболелась,— просящим голосом обратился Борис Исакович к сыну, которого приехал навестить в двухэтажном особняке в престижном лесном массиве Берлина. Богачи, живущие здесь, общественным транспортом не пользовались, а до ближайшей остановки было не менее получаса ходу.

— Папа, твой сын не занимается частным извозом. В Германии хорошо развит транспортный сервис, и если не можешь идти пешком, я вызову такси,— старший сын Бориса Исаковича Яшик говорил издевательским тоном с выражением презрения, которое испытывал ко всякому, кто был беднее его. Отец не составлял исключения.

— Да у меня на такси денег нет,— больная нога вынуждала отца унижаться, хотя он знал, что оплатить транспорт сын не предложит.

— Ну, на нет и суда нет. Мне завтра рано вставать. Матери привет,— Яшик встал, давая понять, что и отцу пора.

Выйдя под дождь, Борис Исакович подумал, что они с женой остались бездетными. Ковыляя к остановке, он чувствовал себя жертвой неблагодарных детей, искренне не понимая, за что ему такое наказание. На какие только жертвы он ни шел ради любимых чад! Незадолго до перестройки семья Розенфельдов перебралась из провинции в Москву, где глава получил не очень престижное, но уже тогда достаточно хлебное местечко в госструктуре, оказавшееся впоследствии золотым дном. Но для этого сначала пришлось развестись с женой, заключить брак со старушкой — подругой покойной матери. Владелица шикарной квартиры в центре города, несмотря на возраст и хвори, никак не хотела умирать, и даже наоборот, надеялась пожить благодаря обещанным заботам и уходу. Томившееся в ожидании переезда в Москву семейство подсказало папику вместо прописанных лекарств давать долгожительнице какие-нибудь "пустышки". Воспользовавшись советом, Борис Исакович вскоре остался вдовцом, и тут же оформил брак с прежней женой. Счастливое семейство воссоединилось в столице СССР.

Съездивший в перестроечное время в Германию, Яшик загорелся идеей перебраться в Берлин, что и сделал, не вернувшись из следующей поездки и поставив тем самым под удар отца: было неизвестно, как к этому отнесутся власти, поскольку по должности Борис Исакович имел доступ к гостайнам. Обошлось. Перетащивший к себе "туристкой" жену, Яшик числился политическим беженцем, жил на пособие в общежитии, подрабатывая на улицах коробейничеством, был всем доволен.

Борис Исакович активно искал возможности пристроить сына в какой-нибудь бизнес, связанный с Россией. И нашел фирму, которая занималась поставками продуктов питания остававшимся еще в Германии советским войскам и торговлей с Россией. Не обошлось без использования служебного положения — "не возьмете сына в бизнес, не подпишу разрешения".

Русские партнеры сняли в Берлине офис, набрали штат, ввели Яшика в дело. Его задачей был поиск товаров по приемлемым ценам, отгрузка… Борис Исакович был гарантом честности ведения бизнеса Яшиком. Тот, однако, поставлял маргарин вместо масла, продукты с просроченным сроком годности. Все сходило с рук. Но вот вместо компьютеров последнего поколения вошедший во вкус обмана Яшик поставил фактически утиль, чем нанес партнерам огромный ущерб. У него потребовали возместить убытки и упущенную выгоду, подключив к разборке крышующих бизнес чеченцев.

Яшик сказал, что никто от него никакой неустойки не получит, заявил в полицию об угрозах партнеров, которым на волне набиравшей тогда силу истерии перед угрозой "русской мафии" запретили въезд в страну, и они, отрезанные от доступа к банковским счетам и офису, лишились возможности ведения бизнеса в Европе, попав в черный список.

В качестве устрашения и демонстрации серьезности намерений чеченцы у Бориса Исаковича, добровольно выступавшего гарантом честности ведения бизнеса, отрезали палец и переслали Яшику. Но тот ответил, что кусочек дерьмового мяса на косточке не стоит таких денег, и если партнеры хотят, он может поставить партию отборного филе по куда как более низкой цене. Партнеры поняли, что сыночек не пожалеет отца, сжалились над "бедным евреем", как любил себя называть Борис Исакович, и расплатились с горцами, не отступавшими от обещанной в случае выбивания долга суммы.

К тому времени беженкой числилась и уехавшая в турпоездку жена, трудовая книжка которой лежала у Бориса Исаковича в учреждении и дожидалась пенсии. Туристом готовился отправиться в облюбованную семейством страну и младший сын-студент, но Германия уже начала принимать евреев в счет пополнения довоенного числа, и он уехал туда вполне легально. Но учиться там не смог, не одолев экзамена по языку. В Москве, в случае провала на экзамене, папой Борей пускались в ход обвинения преподавателей в антисемитизме, действовавшие безотказно. В Германии это не срабатывало, так как боящиеся таких обвинений немцы реагируют на подобные намеки очень болезненно и начинают судебные разбирательства, которые могут закончиться обвинением обвиняемых в клевете. Младший доучивался на стоматолога в Москве, а частная практика затем в Германии имелась в виду как само собой разумеющееся.