Приключения Чикарели - Рубен Арамович Марухян

никогда. Дома все обрушатся на меня, станут кричать: «Мы же говорили тебе — нельзя, нельзя, чи карели, а ты не слушался. Доигрался. Теперь страдай».

— Ладно, убедил. Побудь здесь, я скоро.

— Куда ты?

— Схожу за постелью. Не будем же мы в такую погоду ночевать на земле, — ответил я, глядя на сгущавшиеся тучи.

Я помчался вниз, схватил одеяло и подушку, вышел из комнаты и столкнулся в коридоре с известным поэтом Садояном. Он удивленно поглядел на мой багаж и спросил:

— Куда это вы?

— Надо стряхнуть пыль, а то дышать нечем, — тут же сочинил я.

— Хорошо, хорошо, — печально произнес он, углубившись в свои мысли.

— Что с вами?

— Вам не понять этого. Ах, как болит душа!

— Поделитесь, может, станет легче.

— Я убил героя своей новой поэмы, — зарыдал он, бросившись мне на грудь. — Какой это был прекрасный человек — гордый, честный, мужественный, красивый, добрый. У меня от горя сердце разрывается на части.

— Может быть, стоит его ранить, а не убивать? — посоветовал я. — Потом его вылечат, и у вас все будет в порядке.

— Правильно! — воскликнул он, оторвавшись от меня. — Дорогой мой, вы меня спасли, просто не знаю, как вас благодарить за это!

— Не за что, — усмехнулся я.

Садоян помчался в свою комнату воскрешать несчастного покойника, а я помчался вниз, стараясь не попадаться на глаза администрации.

Я поднимался к поляне. Заходящее солнце заливало последними, слабеющими лучами вершину Техениса, черневшего от туч, а речка, вспомнившая какую-то грустную песню, напевала ее в наступавшей тиши. Лес стоял оторопело, вслушиваясь в эту тишину и, не смея шелохнуться, ожидал наступления сумерек.

— Чикарели, Чикарели, — позвал я, но никто не отзывался.

Я заволновался: что с ним могло случиться, куда он мог деться? Может, его унесла лисица, может, он заблудился в лесу или утонул в ручье? Я вошел в палатку, расстелил в ней одеяло и возобновил поиски. Может, он уже уснул и не слышит моего голоса? Чикарели не было нигде, и меня охватило такое отчаяние и одиночество, что я без сил упал на траву. И только сознание того, что я взрослый человек, вынудило меня подтянуться, взять себя в руки. Взрослый человек, мужчина, не имеет права отчаиваться, он должен уметь сдерживать себя, ведь в жизни встречается много трудностей, и если отчаиваться по каждому поводу, то не останется сил противостоять этим трудностям.

Сумерки сгущались. Я не знал, как мне быть, где искать Чикарели. Я чувствовал огромную ответственность за его судьбу. «Если с ним что-нибудь случится, я не смогу простить себе».

Я снова вышел из палатки. В темноте я заметил сверкающие точки, двигавшиеся по направлению ко мне. Светлячки, что ли? Но светлячки не могут выстраиваться в такие стройные шеренги. Что же тогда? Я удивленно наблюдал за этой подвижной гирляндой и вдруг услышал голос Чикарели:

— Добрый вечер.

— Неужели можно разгуливать по лесу в темноте? — рассердился я.

— Я вовсе не разгуливал, а ходил за светлячками, — оправдался Чикарели. — Или тебе хочется провести весь вечер в темноте?

— Ну, заходите, — сказал я, смягчившись, — милости просим в нашу скромную обитель.

— Входите, друзья, — радостно пригласил светлячков Чикарели и вошел тоже.

Светлячки не заставили себя долго ждать и тут же заполнили палатку. В нашем убежище стало светло и уютно. Я достал из кармана платок, постелил его на земле, положил вместо подушки воробьиное перышко и сказал Чикарели:

— Вот твоя постель, устраивайся.

Он поблагодарил меня за заботу, лег, но тут же захныкал:

— Не хочется спать.

— Может, ты голоден?

— Нет, лучше расскажи что-нибудь.

— Хочешь сказку?

— Только удивительную.

— Ладно, слушай: жил-был на свете король и была у того короля дочь…

— Да ну, неинтересно.

— Какую же ты хочешь?

— Лучше современную, чтобы в ней не было никаких принцев и принцес.

— Хорошо. Тогда про попугая. Значит, так: в королевском дворце жил попугай.

— Говорящий?

— Конечно, болтал лучше любого королевского министра. Король выступал перед придворными, заявлял, что он — самый мудрый правитель в мире, самый красивый мужчина во всем королевстве, что он будет жить на свете вечно. Придворные аплодировали ему, восклицая: «Да здравствует наш славный король!» Дома же, когда рядом не было никого, король спрашивал у попугая:

— А ты, попка, какого мнения о своем короле?

— Король дурак, король дурак, король дурак! — твердил попугай.

— А что король? — спросил Чикарели.

— Хохотал до слез. И так — каждый день: король расхваливал себя, придворные аплодировали, а попугай твердил свое: «Король дурак, король дурак». Потом, когда король умер, попугай говорил то же самое новому королю. Но только этот король не смеялся над попкиной шуткой, а плакал. Смеялись придворные. Потом умер и этот король, а попугай говорил то же самое новому владыке. Владыка приказал вырвать ему язык, но от этого ничего не изменилось: наученный попугаем, народ называл короля дураком. И до сих пор называет и смеется.

— И все? Расскажи лучше такую сказку, где вообще нет никаких королей.

— Попробую, — сказал я и начал: — когда-то жил на свете бедняк и был у него умный осел…

— Ну неужели ты не понимаешь, что я хочу у-ди-ви-тель-ну-ю сказку? — пожал плечами Чикарели.

— Слушай же, Чикарели, слушай удивительную сказку о человеческой верности и запомни ее навсегда, мой мальчик, — посерьезнел я. — Если пешком, нужно идти два дня и две ночи, если верхом — один день и одну ночь, доберешься до озера Ван. На озере есть остров, где стоит храм изумительной красоты. На берегу Вана есть райский сад, где цветут прекраснейшие розы. Когда-то за ними ухаживали старый садовник и его дочь, жившие в доме за садом. На противоположном берегу Ванского озера лежит горный Шатахский край, где в те времена жил мужественный юноша, больше всего на свете дороживший своей свободой. И жил он свободным, как орел, пока однажды не повстречал дочь садовника.

— Кто ты? — спросил юноша, скрывая душевный трепет.

От смущения девушка рассмеялась, а юноша растерялся.

— А ты кто и где ты живешь? — спросила девушка.

— Там, — показал рукой юноша на свой берег, смутившись еще сильнее.

Девушка рассмеялась снова и скрылась в саду, а юноша, стоял как зачарованный, и в его груди, как раненая птица, билось сердце. Растерянный и непонимающий, что с ним происходит, юноша побежал к озеру, бросился в воду и доплыл до родного берега. Забравшись на высокую скалу, он стал смотреть на озеро, которое никогда еще не было таким красивым. На следующее утро он снова переплыл озеро, подошел к саду и ждал до тех пор, пока девушка не вышла из