Душа Бога. Том 2 - Ник Перумов

— Ага. Вырастила, — краснела Лидаэль. Скупая похвала Аратарна значила куда больше, чем цветистые комплименты галенских чародеев.

— И что же? В воду побросала?

— В воду? — пугалась девушка. — Не, зачем? Они ж плавать не умеют. Просто связала. Их потом обезоружили и отпустили.

— Отпустили?

— Ну да. Я ж караван защищала. Моего слова и слушались…

Горджелин молчал, косился на дочь, хмыкал, вскидывал бровь, но в разговоры почти не вступал.

…До хутора они добрались без особых приключений — ну, выскочил разве что на них какой-то чудом уцелевший кособрюх, древний, весь покрытый мхом, почти беззубый; видать, привлёк запах магии, как предположил Горджелин, — так и его убивать не стали.

— Такие теперь великая редкость. Эх, эх, надо бы забрать в Снежный Замок, в зверинец… — бормотал Равнодушный, тщательно отмечая на карте логово зверя, куда они его без труда и загнали.

На хуторе при их появлении поднялась, само собой, ужасная суматоха. Аратарн лишь отмахнулся — дескать, бояться вам нечего.

За Саатой и впрямь смотрели хорошо. Ничто в её горенке не говорило, что здесь — лежачая больная. Вкусно пахло травами, пол тщательно выметен, и сама Саата лежала чистая, умытая и прибранная.

— Мама!..

Аратарн поспешно коснулся её виска — нет, всё в порядке, как оставлял, так всё и есть. Фух…

— А теперь позволь уж мне, — решительно оттеснил его Горджелин.

Маг закрыл глаза, ладонь его медленно двинулась над лицом спящей — вниз, не касаясь тела.

— Он сумеет, — шепнула Лидаэль на ухо Аратарну.

— Вижу, — одними губами ответил тот.

И в самом деле, Снежный Маг творил сейчас поистине волшебную волшбу. «Волшебную» — то есть глубокую, тайную, совершенно Аратарну непонятную. И сила, что ощущал сын Губителя, тоже была особой, невиданной — ну, как будто ты только и способен, что взбаламутить воду в бадейке, а другой безо всякого труда заставляет её танцевать.

— Тварь… — прошипел вдруг Горджелин, лицо напряглось, резко пролегли морщины, разом прибавляя годов. — Что ж это за бестия? И откуда только взялась?..

Простёртая над грудью мирно спящей Сааты рука мага дрогнула, он тяжело дышал. Лидаэль осторожно стёрла пот у него со лба. Стёрла — и удивилась собственному порыву. Не она ли во времена óна выбежала из врат Снежного Замка, поклявшись ненавидеть этого человека (впрочем, человека ли?) всю оставшуюся жизнь?..

«Но ведь и ты — не человек… — мягко шепнул неслышимый другими голос. — Наполовину — эльф, наполовину… кто?»

…Тварь Горджелин наружу не вытаскивал, сказал — невозможно. Призрачная бестия, дух болезней и немощей, когда-то, очень-очень давно, бывшая… кем-то куда более могущественным.

Правда, мрачнел Снежный Маг при этом всё больше и больше.

Тихая, уютная горница всё больше наполнялась тьмой, да не уютной ночной, когда отдыхаешь и к тебе приходит мягкий сон, — но ледяной, колючей, злобной. Замигали, заколебались, задрожали язычки пламени в масляных лампах; по углам сгустился непроглядный мрак. Лидаэль сжала кулачки — что-то копилось здесь, стягивалось, сползалось, сочилось сквозь незримые щели; Аратарн подобрался тоже, развернулся, напряжённо глядя в дальний угол, где тьма разлеглась невиданным чудищем.

— Дочь! Звезду! Ты — сжечь!

Снежный Маг выкрикнул эти четыре слова, не оборачиваясь, но его прекрасно поняли: Лидаэль широко размахнулась, закружилась, будто в танце, тонкие пальцы оставляли за собой росчерки зеленоватого прозрачного пламени; огненные линии ложились на пол, точно живые, сами сплетались в сложную магическую фигуру.

Аратарн, напротив, ссутулился, широко расставил ноги, поднял сжатые кулаки — словно перед рукопашной. От правого локтя его прокатилась к запястью и пальцам одинокая алая искорка, за ней другая, третья…

— Ап! — выкрикнул Равнодушный; правда, страсть в его голосе не оставила от прозвища и камня на камне.

Руки его взметнулись, тело Сааты содрогнулось, над ним, словно рыба на нересте, вскинулось что-то иссиня-чёрное, продолговатое, извивающееся; мокро шлёпнулось на пол, во все стороны полетели тёмные брызги, они натыкались на незримые стены, сотворённые звездой Лидаэли, испарялись со злым шипением.

— Бей! — рявкнул Горджелин, но Аратарн его опередил.

Он ударил, словно и впрямь в кулачном бою. Рука его по самый локоть оделась мрачным багровым пламенем, грянула прямо в бьющуюся тьму, дробя её на мелкие ошмётки, тотчас же вспыхнувшие. Аратарн дёрнулся, словно его самого обожгло или укусило, однако огненная его длань буквально вбилась в самый центр магической фигуры, огонь волнами тёк с его плоти, пожирая остатки тёмной твари.

Саата вздрогнула ещё раз и зашевелилась, слегка застонала.

— Уф, всё, — выдохнул Снежный Маг. Лицо его блестело от пота. — Не могу поверить… откуда такая бестия?.. Или это случайно всё?..

И Лидаэль, и Аратарн тоже тяжело дышали — совершенно несоразмерно, казалось бы, потраченным усилиям.

— Древняя тварь… но усохшая… — пробормотал сын Губителя. — Я почувствовал, пока горела…

Горджелин устало кивнул.

— Ты бы с ней один не справился, — сказал без обиняков. — Вырвалась бы, и тогда…

— Вырвалась бы, — согласился парень. — В долгу я перед тобой, почтенный.

Маг усмехнулся со странным выражением, словно удивляясь сам себе.

— Вот в прежние времена я б тебя в дело бы запряг, долг бы заставил отрабатывать. Выгоду б свою искал… — Он потряс головой, брезгливо хмыкнул. — Но — про то говорить нечего. С матерью твоей теперь всё хорошо будет. Ты спросишь, откуда тварь эта взялась? Верно, я и сам себя спрашиваю. Вот боюсь, приятель, что твои лекарские ухватки-прихватки тут сказались.

— Это как? — оторопел Аратарн.

— Да вот так. Ты ж мать лечил? Лечил. Сколько ей по людскому счёту лет? Древней старухой должна быть, сгорбленной да беззубой. А я что вижу? Ну да, не молодушка. Но уж никак и не карга, век свой отжившая. Признавайся, лечил ведь её?

— Лечил, — сознался парень. — Как мог, так и лечил. Поддерживал. Защищал.

— Вот и приползло это нечто. Голодное, пустое, злое. Обереги ты сильные ставил, хвалю. Потому только и дотянула мать твоя, не выжрали её изнутри. Но оберег оберегом, а все пути-дорожки перекрыть у тебя не получилось. Это как частокол, знаешь, — крупного зверя удержит, а змея или крыса пролезут.

— Спасибо тебе, почтенный, — Аратарн поклонился. — Долг свой понимаю. Досмотрю вот, чтобы с матерью всё хорошо было б, — и весь твой.

— Весь мой, хм… Ладно, помогу и ещё раз. Условно говоря, частокол твой обновим и сети-капканы развесим-расставим, чтобы никакая бы тварь уже не проползла.

…Лидаэль молча наблюдала за отцом. Да, изменился, очень. Пропал тот холодный щёголь, сгинул без следа. Постарел. А главное…

Но тут Горджелин заговорил о том, что им надо всем троим сделать с «частоколом, сетями и капканами», и Лидаэль вся обратилась