Тайфун над пограничной заставой - Георгий Метельский

— Почему ты у меня спрашиваешь? — удивилась Тоня. — Ты сам должен знать, какие книги есть на заставе.

— Ну, положим, это входит в обязанность моего заместителя...

— И в твою тоже... Ты все должен знать. Все, понимаешь... А то разлюблю!

Бочкарев вздохнул.

— Должен, Тонечка. Много чего я должен.

Лошади шли осторожно, звериная тропа оказалась довольно широкой, торной без завалов, лес — редким, с большими прогалинами, поросшими болотными тундровыми травами, и Тоня чувствовала себя хорошо, даже иногда подгоняла прутиком свою Забаву. Потом начался подъем к видневшимся впереди горам, все чаще стали попадаться большие скользкие камни то голые мрачные, то поросшие веселыми пестрыми лишайниками. Порыв ветра с гор донес острый, щекочущий запах серы, и Бочкарев сказал, что теперь уже скоро.

Тропа продолжалась серди обрывистых причудливой формы скал, и под ногами все чаще стали попадаться лобастые крупные валуны, покрытые кружевным рисунком разных цветов — серым, кремовым, белым, зеленоватым. Стало слышно, как гулко падала со скалы вода, вскоре открылся и сам водопад с тремя уступами и маленькой радугой внизу среди водяной пыли.

— Дальше пешочком пойдем, — сказал Бочкарев, спешился и помог спрыгнуть на землю Тоне. — Ну как, всадник, небось, набила одно место? — спросил он, смеясь, и Тоня виновато поморщилась в ответ. — Ничего, целебная вода сразу боль снимает.

Он привязал лошадей к росшей у тропы березе, и они пошли дальше по каменистой, ставшей узкой и скользкой, тропе. Клочкастые облака небрежно, словно кисейные платки, висели на лесистых склонах ущелья, расширяющегося и переходящего дальше в долину, и такие же, как облака, висели внизу клубы пара над крохотными, очевидно, очень горячими озерками.

Тоня в изумлении остановилась, глядя на открывшийся перед ней дымящийся распадок озерца с зеленоватой пахучей водой и плешины серой шевелящейся грязи, которая пузырилась и время от времени выбрасывала вверх маленькие фонтанчики горячей воды. Среди нагромождения камней и шевелящегося пара она увидела то, что, наверное, было сотворено не природой, а людьми, что-то вроде знакомых орловских сажалок, но не вырытых в мягкой земле, а выдолбленных в твердейшем камне. Там почти вровень с ноздреватыми берегами стояла темная прозрачная вода.

— Ну как, здорово? — спросил Бочкарев, глядя на жену с таким видом, будто он сам, собственной персоной сотворил всю эту красоту.

В ответ Тоня порывисто обняла мужа.

— До чего ж ты у меня хороший!

— То-то ж, — ответил довольный Бочкарев. — А теперь раздевайся и в ванну... Не бойся, тут негорячо. Мы сюда холодный ручей направили. На разбавку.

Он разделся первым и «столбиком» нырнул в воду. Тоня сначала попробовала воду ногой, отдернула («Ой, горячо!»), а затем съехала со скользкого каменного бортика.

— Ой, как приятно! — крикнула она, и ее голос повторило эхо. — Как в сказке.

— А ты говоришь, что на Камчатке плохо, неинтересно...

— Что ты, Вася! Разве я это тебе сказала хоть раз?

— Ладно, замнем для ясности... Ты смотри, не переусердствуй. Пятнадцать минут и все, а то с сердцем будет плохо.

— Я знаю... Здесь и зимой, наверное, тепло? Да?

— Тепло. Трава зеленая, даже что-то цветет... Дикие олени греться приходят, медведи.

— Нет, правда, как в сказке!..

Тоня плескалась, плавала от бортика до бортика, даже попробовала бороться с мужем, но Бочкарев сказал, что в этой воде надо вести себя степенно и вообще пора вылезать. Тоня сделала капризное лицо, однако вылезла первой и, поеживаясь от ветра, стала вытираться.

Бочкарев захватил с собой канистру и бидон, которые дала Надежда Петровна и, одевшись, набрал целебной воды, а из пузырящегося болотца — не менее целебной грязи.

— Ну вот, а ты говорила, что начальник заставы не держит своего слова, — сказал Бочкарев, счастливо улыбаясь.

— Начальник заставы — держит, это муж Вася не всегда держит, — пояснила Тоня.

— Как видишь, и муж держит!

Бочкарев был доволен поездкой, купаньем, а больше всего тем, что прогулка понравилась Тоне, и он решил, что с этого дня постарается как можно чаще развлекать Тоню: выберет время и съездит с ней в гости на ближнюю заставу к соседу справа, научит ее ловить рыбу, покажет ближние пещеры и в тихую погоду покатает на лодке по океану. Можно будет придумать для Тони и другие развлечения, хотя бы сводить ее на прожекторный пост, пусть посмотрит, как шарит по океану сильный голубоватый луч.

Прежде чем отправиться в обратный путь, Бочкарев прошелся взад-вперед между бьющими фонтанчиками, озерцами грязи и лужами горячей воды, увидел на земле обрывок старой газеты и, к удивлению Тони, поднял его и положил в карман. Так же он поступил и с несколькими обгорелыми спичками.

— Зачем это тебе? — спросила Тоня.

— Посмотрю на заставе... Спички, по-моему, не местные.

— Ну, и что такого, если не местные?

— Тонечка! — Бочкарев ласково взглянул на жену. — Мы ведь живем на границе. За нами океан, узкая полоска наших территориальных вод, а за ней нейтральные воды и то, что мы называем сопредельными государствами, причем правители этих государств, как ты знаешь, питают к нашей стране не очень теплые чувства. Вот так...

— В этой горячей долине и зимой можно жить припеваючи, — заметила Тоня, вдруг настраиваясь на пограничный лад.

— Конечно, можно. Поэтому мы время от времени и проверяем эту долину. Особенно зимой. На заставе мороз под тридцать градусов, а тут — «травка зеленеет, солнышко блестит»... — Бочкарев озорно глянул на Тоню. — Знаю, знаю, кто это написал, можешь не экзаменовать.

Они уже дошли до того места, где оставили лошадей, и Тоня сама, без помощи мужа взобралась на Забаву. Некоторое время они ехали молча. Бочкарев посматривал на часы — не опоздать бы к сроку.

— Послушай, Вася, — прервала молчание Тоня.— Можно я как-нибудь в наряд с солдатами схожу? Ночью. Чтоб страшно было.

Бочкарев улыбнулся, но с ответом помедлил.

— Я запрошу отряд. Думаю, что разрешат.

Тоня нервно пожала плечиками.

— Неужели нельзя обойтись без запроса? То ты спрашиваешь, то тебя спрашивают... «Разрешите пройти?», «Разрешите обратиться?»... Никто ничего самостоятельно не делает, все только после разрешения. Это же по меньшей мере странно.

— Ничего, Тонечка, привыкнешь... Привыкнешь, — повторил он, но в его голосе уже не было особой уверенности.

На заставу они вернулись вовремя. Навстречу выбежал из казармы младший лейтенант и, вытянувшись, будто перед ним был по меньшей мере командующий округом, отрапортовал Бочкареву, что на заставе никаких происшествий не произошло. Бочкарев, слушая рапорт, тоже стоял по стойке смирно. Тоня смотрела на их серьезные лица и удивлялась, недоумевая в душе, неужели обо всем этом нельзя сказать проще, без козыряний и заученной скороговорки. «Наверное, нельзя», — ответила она сама себе и понесла Стародубцевым канистру с водой и бидон с грязью.

— Вот спасибо, — сказала Надежда Петровна, расплываясь в довольной улыбке. — Косточки старые полечу, уже больно тревожат, особенно к непогоде.

Тоня взглянула на канистру. Она прекрасно помнила, что Вася наливал туда совершенно прозрачную чистую воду, а сейчас на дне лежал довольно толстый слой ила. «Камчатские чудеса продолжаются», — подумала Тоня и спросила у Надежды Петровны, не знает ли она, почему выпал такой осадок.

— Откуда мне знать, милая. Видать, природа водичку эту так сотворила, — ответила Стародубцева.

На заставе полным ходом шла уборка. Как всегда по субботам, старшина с полудня объявил хозяйственный день. По всему двору на заборах проветривались солдатские матрацы, висела вычищенная кухонная посуда. Гоберидзе нес в казарму стопку постельного белья и при этом весело насвистывал. Кто-то колол дрова.

— Баню уже топите? — спросил Бочкарев.

— Так точно, товарищ старший лейтенант, — ответил старшина. — Вы с супругой когда мыться будете — до или опосля?

— После, Иван Иванович.

— Константинов! Тебе не стыдно такую пыль поднимать? На всем дворе дышать нечем.

— Не стыдно, товарищ старшина. Метла очень старая, сама в пыль рассыпается.

— Ты что, метлы из кедрача не можешь связать?

— Никак нет, товарищ старшина. Не было приказа, а горький солдатский опыт говорит, что проявлять в этом деле самостоятельность рискованно.

Тоня с любопытством взглянула на задиристого Константинова и встретилась с ним глазами.

— Я вам сегодня книгу, что обещала, принесу, — сказала она, направляясь в его сторону.

— После бани у меня свободное время... Обождите чуток, я тут пылищу поднял.

— Вы что, в самом деле не можете подметать как следует?

— Почему не могу? Могу, конечно. Но так интереснее, вот со старшиной парой теплых слов перекинулся.

— Константинов! — раздался строгий голос младшего лейтенанта. — Отставить разговорчики!