Вызов Запада и ответ России - Анатолий Уткин

В-третьих, католическая Польша как бы возглавила западное движение в русском направлении. В XIV–XVI веках польская корона католизировала Литву и соседняя Русь виделась логическим продолжением польского прозелитизма.

Итак, пока испанский флот бился с турками за контроль над Средиземноморьем, пока римский папа слал своих легатов в Москву, а поляки католизировали Великую Литву, Русь оказалась, в силу сложившихся благоприятных обстоятельств, предоставленной самой себе. Шаг за шагом Москва увеличивала радиус своего влияния, десятилетие за десятилетием особые формы общественной и духовной жизни относительно свободно складывались в молодом и растущем государстве.

Можно сказать, что Запад впервые воочию встретился с Русью во время следования свиты царевны Софьи в Москву через Ревель и Псков. Псковитяне с великим удивлением смотрели на папского легата в красной кардинальской одежде, который не кланялся русским иконам. Когда римский посланник не налагал на себя крестного знамения там, где православные русские коленопреклоненно крестились, произошла первая встреча двух миров.

Первая русско-западная проблема — это обсуждение Иваном Третьим с боярами вопроса, можно ли допустить в Москву папского легата с серебряным литым распятием. Митрополит объявил великому князю, что если римскому посланнику окажут почести, то он покинет столицу. «Не только видеть, но и слышать нам о том не годится; кто чужую веру хвалит, тот над своею верою ругается». Московский митрополит выставил против легата для состязания об истинной вере некоего книжника поповича Никиту. На аргументы книжника легат ответил, что с ним нет необходимых книг и это препятствует полновесному теоретическому спору. После одиннадцати недель пребывания в Москве римский легат убедился в том, что надежда на подчинение русской церкви папе эфемерна.

Ошибся римский папа и в расчете на прозападную ориентацию царицы Софьи Палеолог. Она оказалась верной православию и отказалась от роли проводника папского влияния, от содействия введению на Руси флорентийской унии. В Москве определенно возобладало мнение, что сдача обычаев предков самоубийственна. Один из первых идеологов противостояния Западу — некто Берсень — так зафиксировал кредо автохтонов: «Которая земля переставляет свои обычаи, та земля долго не стоит».

Первым послом Руси на Западе явился некий Толбузин, представивший Москву в Венеции. Главной задачей Толбузина были не теоретические дебаты, а заимствование западной технологии. Великий князь хотел видеть в Москве западных архитекторов. Аристотель Фьораванти из Болоньи был первым носителем западного знания, который нашел для себя приемлемым (и желанным) проявить западное техническое искусство на Руси. Он построил Успенский собор и Кремль, лил пушки и чеканил монету. Русские были поражены колесом, поднимающим камни при постройке верхних стен зданий.

У представителей Запада, посетивших русские просторы, складывались довольно противоречивые впечатления. С одной стороны, Русь была христианским государством и, разумеется, отличалась от магометанских государств юга или языческих царств новооткрытой Америки. С другой стороны, исключительное своеобразие самого восточного христианского народа было очевидным. Даже многоопытных путешественников поражал размах русских просторов. Христианские Восток и Запад радикально различались уже в этом: сложившаяся сеть дорог Запада (часто проходящих по путям, устроенным еще античным Римом) и практическое бездорожье русского царства, где связи осуществлялись по рекам летом и санными путями зимой.

Вторая явственная внешняя отличительная черта: растущие города на Западе и своеобразные города Руси — в гораздо меньшей степени средоточие ремесленников, торговцев и мещан. В те времена, когда население Запада встало под паруса, наладило разветвленную торговлю и создало мануфактуры, основная масса русского народа жила миром, сельской общиной, связанной с землей, а не с ремеслами и товарообменом.

Русь только что решила тяжкую монгольскую проблему — и тут же перед ней предстала новая. «Русский ответ на неотвратимый вызов Западной Европы был неровным — почти шизофреническим — и этот вызванный Западом раскол в русском обществе продолжается до настоящего времени». Одной из наиболее удивляющих западных людей особенностей русских явилась их неприхотливость и выносливость. Капитан Р.Ченселор, немало повидавший на своем веку, утверждал (1553 г.), что нет под солнцем людей, столь привычных к суровой жизни, как русские; никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадают более чем на ярд. Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою голову. Если пойдет снег, то воин отгребает его, разводит огонь и ложится около него… Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми… Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были бы обучены строю и искусству цивилизованных войн».

Самое большое, что поразило англичан, было отношение русских людей к собственности — диаметрально противоположное западному. На вопрос о его собственности русский «ответит, что у него нет ничего своего, но все его имения принадлежат Богу и государевой милости; он не может сказать, как простые люди в Англии: «Если у нас что-нибудь есть, то оно от Бога и мое собственное». Можно сказать, что русские люди находятся в Великом страхе и повиновении и каждый должен добровольно отдать свое имение, которое он собирал по клочкам и нацарапывал всю жизнь, и отдавать его на произволение и распоряжение государя».

Различие явственно наблюдалось в религии: «Они считают нас только полухристианами, потому что мы, подобно туркам, не соблюдаем всего Ветхого завета. Поэтому они считают себя святее нас». Общению с иностранцами мешало незнание языков. Иностранцы отмечали, что русские учатся только своему родному языку и не терпят никакого другого в своей стране и в своем обществе и что вся их церковная служба происходит на родном языке. Дипломат Ливонского ордена Т. Хернер охарактеризовал (1557 г.) круг чтения грамотных московитов — «у них имеются в переводе разные книги святых отцов и много исторических сочинений, трактующих как о римлянах, так и о других народах; у них нет философских, астрологических и медицинских книг». Ливонского рыцаря изумило, что московиты считают постыдным «побеждать врага обманом, скрытой хитростью и из засады; сражались они храбро и как на поединке».

Первые сомнения в такой тактике, по мнению западных наблюдателей, испытал Иван Грозный. Он принялся читать римскую историю и, в отличие от своих предков, стал советоваться с немецкими капитанами и польскими изгнанниками. Это первое признание слабости и первые шаги навстречу. С Запада выписывается артиллерия итальянского образца, войско организуют немецкие офицеры. Царь Иван Грозный более всего любил итальянцев. Итак, с первых же контактов с Западом русские князья поняли, что существует элемент отсталости, и что наиболее простой способ его преодолеть — пригласить западных специалистов в Москву. Рыцарь в доспехах и на коне, приезжавший, в основном, из Германии мог смело рассчитывать на особое положение при дворе великого князя. Как минимум иностранец получал в Москве участок земли для дома, помощь в строительстве этого дома, право продавать алкогольные напитки на своем подворье, освобождение от налогов и престижную службу.

Характерно, что иностранцы, удивляясь отдельным чертам жизни московитов (отопление по черному, грубая пища и т. п.), все же воспринимали русских не как «туземцев» (а таким подходом исполнены все западные книги в этот век географических открытий), а как равных себе. Многие (скажем, Дж. Госей, глава московской конторы «Русского общества английских купцов» в 1571–1591 годах) считали русский язык «самым обильным и изысканным в мире». Самих русских они характеризовали «крупными полными людьми с рослым телом и широкими плечами, живым умом, склонностью к языкам… чрезвычайные любители металлических вещей, исключительно закаленные… лица у них крупные, сверху и снизу имеют сильную растительность», женщины лицом столь прекрасны, что превосходят многие нации (шведский дипломат Ганс Мориц Айрман). По религии русские «христиане, но схизматики, ибо исповедуют греческую веру» (голландский торговый агент Вильям Россель, 1604), но, увы, «у них нет ни школы, ни университета. Только священники учат молодежь читать и писать, что привлекает немногих» (французский офицер Жак Маржерет, 1601). Москва — больше Лондона и Парижа, таково мнение англичан и французов. Число торговых лавок в ней уже в начале XVII века превышало 40 тысяч.

Царь Иван Третий (1462–1505) был первым и единственным независимым восточноевропейским монархом, самостоятельно освободившимся от монгольского ига. В действительно судьбоносное время Ивана Третьего пролагались первые тропы послемонгольских западных связей Руси. Именно он, опасаясь за будущее московского государства, не имея особого выбора, первым обратился к Западу с призывом о помощи. Напомним, что это произошло в самый ранний момент становления Запада как Запада, когда Колумб развивал перед кастильской монархией свои планы прохода в Индию, португальцы огибали Африку, французский монарх Франциск Первый, так сказать, испытал обольщение Ренессанса, а в Англии завершилась борьба Белой и Алой Роз.