Трамвай - Михаил Викторович Позняк

им лично по местам боёв, либо выменянных на толкучках. На виду лежало всё безопасное, типа проржавевших касок или солдатских котелков, хотя, по общему убеждению, где-то были вещи и посерьезнее.

– За что?

– За пулемет! Он его в метро вез, там его и повязали!

Такого Фил не ожидал. Да, бывало, Андрей ездил на встречи реконструкторов с огромным двуручным мечом по имени «Писистрат» в честь афинского тирана, но сочетание понятий «метро» и «пулемет» было слишком даже для него.

– У него дома обыск был, но мы с его братом успели все унести! – объяснял Шурик, пока они мчались в 37-е отделение милиции на Динамовской улице.

Чем они могли помочь другу, не знал в тот момент ни тот ни другой, но лишним свое присутствие они не считали, ибо мало ли как там дело обернется.

Остановившись у хорошо знакомого всем мальчишкам здания, оба взбежали по лестнице наверх, и пошли по коридору от двери к двери, прислушиваясь к доносившимся оттуда звукам.

– Здесь! – сказал вдруг Шурик и заулыбался.

А через мгновение улыбнулся и Фил, услышав доносящийся оттуда спор.

– Пулемёт отдайте! – слышался спокойный Андрюхин бас.

– Прикалываешься? Радуйся, что тебя вообще не посадили!

– За что? За массогабаритный макет? Давно ли они незаконными стали? Эксперт вам что сказал?

– Да, сказал. Сегодня ствол рассверлен, а завтра – нет. И гранаты эти…

– Оболочка одна.

–Так ее можно серой от спичек набить и в правительство кинуть, ты это понимаешь?

– Да вы всем отделением эти спички строгать будете, и то ни черта не выйдет! А еще к каждой трубе по милиционеру приставьте, да еще и по чекисту для комплектности – вдруг кто-то додумается серой набить?

– В общем, всё уже решено – твой пулемет мы конфискуем для музея на Петровке.

– Частного, небось? На даче у генерала стоять будет?

– Ну, ты и нахал!

Голоса в кабинете загомонили одновременно, затем дверь распахнулась и оттуда вышел, хотя – скорее был вытолкнут, крайне недовольный Андрей. Коротко стриженые волосы стояли дыбом, борода воинственно торчала вперед, для хрестоматийного образа разъяренного Карабаса-Барабаса не хватало только цилиндра на голове.

– Так и не отдали! – возмущенно сообщил он уставившимся на него друзьям.

– Тебя выпустили, что ли? – удивился Шурик.

– А что мне там делать? И без того полдня в цугундере просидел!

– Во как. А мы-то уже собирались узнавать, куда тебе передачки носить.

Но Андрей лишь поморщился, махнул рукой и потопал вниз. Потеря пулемета его явно расстроила.

– Что за пулемет-то? – спросил Фил, когда они выехали на Воронцовскую.

– Максим. Отлично сохранившийся, между прочим.

– На каждый вопрос есть четкий ответ – у нас есть «максим», а у них его нет, – процитировал Шурик английского классика.

– Теперь это именно у нас его нет…

– А что ты его в метро-то потащил? – поинтересовался Фил.

– А я тебе звонил! Только ты уже уехал к тому времени, наверное.

– Гм…

Фил вспомнил, что когда запирал дверь квартиры, вроде бы слышал телефонный звонок. Но отпирать обратно уже не стал. Знать бы, чем решения твои обернутся…

– Зачем он тебе вообще понадобился?

– Ты чего, он такой классный был. Берешься за его ручки… Ты сам-то пулемет в руках держал?

– Держал… – буркнул Фил.

«Пыльная дорога, уходящая от перевала вниз. Горы понемногу отступают назад, выпустив сильно поредевшую колонну российской армии. Вертушки уже улетели, выполнив свою задачу. Он сидит на броне уцелевшего бэтээра, так и не выпустив пулемета из рук. Именно тогда некурящий до этого Фил и принял предложенную сержантом сигарету. И нагнулся, чтобы прикурить от спрятанного в ладонях от ветра огонька одноразовой зажигалки. Он в тот момент не понял, что произошло, лишь дрогнули руки, и огонек исчез. И только распрямившись, он увидел, как медленно начинает сползать вниз сержант с черно-красным пятном на лбу, которого не было еще всего один миг назад. Фил вскинул пулемет, но стрелять было не в кого. Откуда прилетела пуля, так никто и не понял…»

– А мы куда, собственно, едем?

Голос Шурика выдернул его обратно в реальность. Москва, Таганка, и он чуть было не проехал мимо дома. Фил притормозил и свернул во двор.

06

Всю неделю Паша провел, практически не выходя из дома, продираясь через бесконечные «Querförderer», «Kreissäge» и примкнувшее к ним «Schnittholz». В оставленных мамой словарях ничего подобного не было, поэтому он разбирал слова по частям, после чего подыскивал русские аналоги, примерно представляя себе процесс производства, внутренне опасаясь написать где-нибудь очевидную для специалистов лажу. Но выходило, вроде бы, вполне складно. К концу работы он уже начал понимать, как все устроено в промышленной переработке древесины, чему сам был немало удивлен. Наконец, он дописал последний лист, прикрепил его скрепкой к оригиналу и с гордостью уставился на свою работу. Получившаяся стопка распухла и умещалась в подаренной папке с большим трудом. Очень хотелось поделиться с кем-нибудь радостью, но время было позднее, отец однозначно был уже не на работе, а домашнего номера он почему-то так и не дал. Паша решил лечь спать пораньше, чтобы встав с утра, сразу поехать к отцу в офис. Но от волнения он долго ворочался, не мог заснуть, и провалился лишь только уже на рассвете в странный тяжелый сон.

Когда он проснулся, время шло уже к полудню. Заполошно подскочив, Паша бросился умываться, собираться, и даже толком не позавтракав, выскочил из дома.

– Вам пора, вам пора, с вентиляторным заводом заключать договора! – распевал он по дороге немудрящую песенку из рекламного ролика, неизвестно почему всплывшую в памяти.

Приехав в офис, он бросился было сразу к заветной двери, но был остановлен Любовь Петровной:

– Подожди, у него там люди.

При этом она так округлила глаза, что сразу стала понятна вся важность и значительность находившихся у Генерального директора посетителей.

Ничего, подождем, раз так. Паша сел в уголок, сжимая в руках папку.

Потом дверь открылась, из нее вышли двое представительных мужчин с кожаными портфелями в руках, а за ними и отец. Улыбаясь, они прощались, жали отцу руку, а Паша смотрел и представлял себе, как однажды он тоже, так же…

– А, Павел! И ты тут? – обратил на него внимание отец, – Заходи.

Паша вошел и гордо положил на стол папку с плодами своих многодневных трудов.

– Что, какие-то проблемы с переводом? – отец, не глядя на него, рылся в столе, – Не получилось?

– Всё получилось! Принимай работу!

– Да?

Отец открыл папку и недоверчиво просмотрел несколько листов.

– Кажется, ты и вправду сделал. Не ожидал, что ты так быстро справишься.

Паша гордо кивнул.

– Ну ладно, а я смотри, что тут нашел! – и он протянул Паше серенькую Сберегательную книжку старого образца, – Это тебе бабушка оставила. Она открыла счет на предъявителя, когда ты только родился.

Паша открыл книжку, удивленно перелистнул страницы, на которых были написаны еще чернилами довольно приличные суммы. Вернее, это были очень приличные суммы – тогда, перед тем, как страну накрыл бурлящий вал