Трамвай - Михаил Викторович Позняк

от дверей ржавого жестяного ангара к нему, что есть сил, побежали трое. Бегущий первым долговязый парень вдруг споткнулся и начал падать, а откуда-то издали прилетел запоздалый звук выстрела. Но остальные двое, парень и девушка, подхватили его и чуть не кубарем влетели все вместе в светящийся проем. Сияние моргнуло, вспыхнуло на миг и исчезло, не оставив никаких следов на грязном пустыре под безнадежно-серым небом.

Фил рывком подскочил, оглядываясь вокруг себя. Комната, сумерки, даже песня еще не закончилась:

«В памяти прошедших дней, далёких лет

Тихий ветер повторил слова твои.

В темноту полночных грёз пробился свет,

Только смех счастливый наш

Был моей мечты мираж…»

Фил вышел на кухню и выдул чуть ли не половину чайника холодной воды. Его немного потряхивало, а в голове крутилась мысль, что он увидел что-то такое, что видеть нельзя.

04

Закончив развоз мороженого к середине дня, Фил подсчитал прибыли и убытки, привычно отметил, что вышло маловато, и так же привычно поехал «бомбить». То есть, подвозить всех желающих воспользоваться услугами такси. Вместительная «четверка» для этого подходила просто отлично. Ближе к вечеру он остановился возле призывно махавших руками двух кавказцев с объемистыми перевязанными веревкой тюками на тротуаре. На воров, вынесших квартиру в соседнем доме, они похожи не были, и Фил определил их как коммерсантов, спешивших доставить товар до конца торгового дня. И точно, тем нужно было поскорее отвезти их груз на вещевой рынок, что раскинулся перед Ледовым дворцом ЦСКА на Ленинградском проспекте между метро Динамо и Аэропорт. Ребята спешили, цену предлагали хорошую, так что Фил согласился.

Запихнув тюки в багажник, кавказцы влезли в машину и начали оживленно разговаривать на своем языке, периодически расточая уже на русском комплименты водителю за быструю езду. Машина ехала, улыбающиеся Вахтанг и Гиви, как они представились ему, выглядели приветливо и безобидно, но Фил начал понемногу напрягаться. А дело всё было в том, что оба парня выглядели как стопроцентные армяне, и пусть он не знал их языка, но в армии-то родной наслушался всякого и уж «кунем ворэт» от «шени дэда» или «сыктыр гёт» отличил бы точно.

К чему все это было, он понял лишь при разгрузке у первого ряда рынка.

– Гиви, дай ему денег! У меня нет, Вахтанг, ты заплати! – и пока он оборачивался от одного к другому, исчезли оба, бесследно растворившись в лабиринте проходов между контейнеров.

– Тьфу на вас, черти!

Раздосадованный, что его провели так элементарно, Фил приподнял заднюю дверь, чтобы захлопнуть ее посильнее, но вдруг заметил оставшийся у самого заднего сиденья невзрачный сверток. Подозрения взыграли с новой силой, и он заозирался по сторонам, выискивая взглядом бегущих к машине оперативников ОБОНа. Но вроде бы ничего похожего не наблюдалось, рынок торговал, как ни в чем не бывало, и Фил успокоился. Достав рабочие перчатки, он осторожно развернул сверток и обнаружил в нем вполне приличную кожаную куртку, выпавшую, по-видимому, из неплотно завязанного тюка.

Ну что же, в любом случае – не зря съездил. Захлопнув дверь, Фил запер ее ключом, сел за руль и не спеша покатил в сторону дома. Лезть в это время в центр не хотелось, поэтому после Белорусского вокзала он подумал, да и свернул налево на Садовую-Триумфальную.

На Москву опускался теплый, подернутый городской дымкой вечер. Фил спокойно рулил по Садовому кольцу со стороны Курской, лениво рассуждая – уйти правее после моста через Яузу или проехать туннелем под площадью и повернуть уже там. Таганка была уже в нескольких минутах езды в неспешном вечернем потоке, когда движение вдруг замедлилось, несколько раз дернулось и встало окончательно. Судя по всему, там, где-то далеко впереди, случилась авария, и теперь оставалось лишь искать возможность вырулить в какой-нибудь переулок или терпеливо дожидаться никогда не спешащее ГАИ. Машина Фила стояла во втором ряду, так что особого выбора у него не было. Покрутив ручки, он опустил стекла передних дверей и откинулся на сиденье, решив с пользой провести время, окунувшись в чуткую, известную каждому водителю во время вынужденных остановок полудрему. А что еще оставалось делать? Радио слушать за день поднадоело, да и без него шума кругом хватало. Из соседних машин и со стороны тротуара доносились обрывки разговоров, сливаясь в его сознании в какой-то абсурдный спектакль. Из кафе на первом этаже дома, напротив которого он застрял, голосили Иванова и Апина:

«Америкэн бой, я хочу быть с тобой!»

В окнах мелькали тени весело отплясывающих разновозрастных людей.

«Ну, девки-то ещё понятно, им пускай хоть паук марсианский, зато с баксами, – размышлял Фил, которого теперь эта песня раздражала неимоверно, – А мужики-то куда? Им открытым текстом сообщают, что они полное ничтожество в сравнении с любым чмошником из-за рубежа, а они будто бы и не слышат этого…»

Под радостные крики песня закончилась, включили что-то медленное и слащавое, но уже гораздо тише, так что разговоры вокруг превратились из хаоса звуков во вполне осмысленные слова.

– Ты представляешь, Танькиного сына в армию – всё-таки забрали! А он же такой неприспособленный, такой интеллигентный… Их там всех заставляли лежать в какой-то яме, а над ними танк ехал! Ужас, да? Бедный мальчик чуть с ума не сошел, его даже в госпиталь отправили…

«Да, когда танк над тобой – приятного мало, – мысленно согласился Фил, – Хуже, когда он при этом еще и подбит, а его броня – единственное, что защищает тебя от долбящего с горы пулемета. А так-то да, конечно…»

Перед глазами возникла лощина между гор, куда сквозь дрожащее марево утекала изрядно разбитая военной техникой дорога. Сзади дымил, догорая, его «ЗиЛ-131», из которого он так удачно вылетел от первого взрыва. И застрявшая колонна, ожесточенно расстреливаемая укрывшимися в «зеленке» духами.

– Живой? – между катков танка появилось грязное от копоти лицо сержанта, – Вылезай. Пулемет в руках держал?

Вздрагивая от щелкавших по броне пуль, Фил выполз наружу. У сержанта и впрямь был ПКМ помимо висевшего на плече автомата. Разжать челюсти не получалось, поэтому Фил лишь судорожно кивнул в ответ. Страх вдруг исчез, а вместе с ним и остановилось и время. Кровь на прикладе он лишь смахнул рукой, чтобы не скользило, и стрелял, стрелял по неясным теням в жестких кустах на склоне, замечая мельком, как вокруг образуют кольцо обороны поднятые неутомимым сержантом уцелевшие бойцы…

Фил вздрогнул и открыл глаза. Заснул он, что ли? Всё, как наяву, только не успел увидеть, как выныривают из-за горы наши «вертушки», вспахивая склоны белыми росчерками НУРСов. Потом все внезапно закончилось, и он долго не мог разжать пальцы, чтобы выпустить раскаленный пулемет из рук. А дальше они ехали на броне уцелевшего бэтээра, и Фил впервые прикурил предложенную сержантом сигарету…

Но сейчас-то