Трамвай - Михаил Викторович Позняк

Может, так и надо? Учитель передает тайные знания ученику через эту, как ее, Сва… хва…

– Ты-то хоть не прикалывай! – взвыл Владик, путаясь в штанинах, – сперва от Наташи всё это выслушивал, теперь от тебя началось!

– Наташа – это она? – Паша мотнул головой в сторону кухни, – Хорошо, что ты тут кого-то знаешь.

– Да не знал я ее! Она меня во дворе каком-то подобрала, когда я в одной простыне из окна выскочил!

– Бывают же такие замечательные женщины! А могла бы кирпичом в тебя кинуть, и никто бы её за это не упрекнул. Ладно, говори хозяйке спасибо и поехали домой.

– Ой, мальчики, вы уже уходите? А чаю попить?

Заглянувшая в комнату Наташа смотрела меж тем на одного лишь Владика, так что Паша все понял без подсказок.

– Да, Владик, попей чайку. Штаны потом отдашь. Звони, если что.

– Да, но…

Но Паша лишь похлопал друга по плечу, подмигнул Наташе и вышел из квартиры. По его мнению, для обормота Владика день закончился более, чем удачно.

Оглянувшись по сторонам, не бегает ли всё ещё где-то по дворам злой экстрасенс, он отправился обратно к остановке.

Паша, возвращавшийся домой на троллейбусе, стоял на задней площадке у окна и мрачно разглядывал бесконечную пробку, в которой они застряли, похоже, наглухо. Пассажиры недовольно бурчали, потом кто-то начал стучать в дверь кабины водителя. Послышался разговор на повышенных тонах, в результате которого водитель, видимо, снял с себя всякую ответственность и открыл двери. Люди начали выходить наружу, и, петляя между машинами, выбираться на тротуар. Через несколько минут в салоне оставались лишь самые стойкие и упрямые. Паши среди них не было, повесив свою сумку лямками на плечо, он уже шагал в сторону площади, разглядывая издали собравшуюся там толпу, освещенную сполохами милицейских мигалок.

«Опять митинг какой-то, что ли? Не надоело им еще?»

Обходить было лениво, да и стояли люди неплотно, молча вглядываясь куда-то в сторону милицейских машин. Паша протиснулся раз, другой, и вдруг, неожиданно для себя оказался прямо перед жидкой цепочкой стражей порядка.

Нет, это был не митинг. Напротив него, уткнувшись вздыбленным капотом в фонарный столб, застыла серебристо-зеленая «семерка» БМВ, двери которой были усеяны вогнутыми дырами от пуль. А за ней… За ней стоял черный «Гелик» без стекол с такими знакомыми номерами «777»… Внутри него, в свете уличных фонарей чернело какое-то кровавое месиво. И тонкая девичья рука, свисавшая из приоткрытой дверцы. Паша почувствовал, как у него отнимаются ноги.

«Аня…»

Он смотрел на эту руку несколько секунд в полном ступоре, забыв даже, что нужно дышать. Потом рванулся вперед, прямо через оцепление, напрямик.

– Стой ты, дурак!

Паша чуть не упал от резкого рывка в обратную сторону. Его плечо оказалось как в тисках зажато крепкими пальцами невысокого черноволосого сержанта.

– Умереть хочешь? Там граната неразорвавшаяся лежит. Саперов ждем.

– Там… – Паша сглотнул.

– Знаешь кого-то из них? – с интересом посмотрел на него милиционер.

– Девушку… Одноклассницу… Она же ранена!

– Нет там раненых. Наповал все.

Сержант сочувственно кивнул и отвернулся, так и не выпустив Пашину руку.

– Аллояров, что там у тебя? – окликнул его стоящий возле милицейской машины лейтенант.

– Говорит, что девчонку знает!

– А остальных?

Паша судорожно замотал головой. Все это время он пытался отвести взгляд от страшного содержимого «Гелендевагена» и главное – от чуть заметно покачивающейся руки.

– Запиши фамилию, и пусть идет отсюда на!

– Горелов… Павел Владимирович. – Паша снова судорожно сглотнул.

– Иди. Лучше водки после такого выпей.

Сержант Аллояров неожиданно дружелюбно похлопал его по плечу, после чего развернул Пашу в обратную сторону и слегка подтолкнул в спину.

Не оборачиваясь, Паша добрел до уже закрытого «Гастронома», где купил у какого-то мужичка бутылку явно палёной водки и начал пить ее прямо там, на улице. До дома он добрел уже мало что соображая, на автопилоте, и рухнул на диван, даже не проверив, закрыл ли он дверь. Ему снилась Аня, которую он держал за руки и не хотел отпускать от себя. Девушка смотрела на него молча и грустно, затем высвободила руки и вдруг мягко поцеловала его. И в тот же миг он понял, что никого с ним рядом больше нет.

05

Утро. Тяжелое похмельное утро, какое бывает лишь после отвратительной поддельной водки. Паша потянулся и застонал, чувствуя, как в голове его накатывает грохочущий прибой. С трудом дойдя до кухни, он долго пил прямо из-под крана, затем сообразил про байеровский аспирин и растворил в чашке сразу две таблетки. Еще минут десять на кровати – и ему стало немного лучше. Во всяком случае, он даже смог подумать о том, что же именно его разбудило. В квартире было сумрачно и тихо, лишь через открытую форточку со двора доносились отголоски женской ссоры:

– Ты украла моего котика!

– Нет, не крала!

– Люди видели, как ты его схватила и унесла!

– Я его спасла! Он страдал! Он так на меня смотрел, так смотрел…

– Кто страдал? Эта скотина? Да он жрет лучше, чем я!

– Вот! Ты назвала котика скотиной!

И всё в таком духе…

Паша страдальчески морщился, но встать и закрыть форточку у него не находилось сил. Потом он посмотрел на радиотрубку телефона, валявшуюся у кровати. Кто-то звонил? Да, но сообщений не оставил. Наверное, Владик. Да и ладно…

Телефон зазвонил снова, отозвавшись в голове мучительной болью.

– Аллё-о?

Он хотел было добавить «мля», но с трудом удержался.

– Алло, Павлик? Это Вера Ивановна, Костина мама. Ты не видел Костю?

– Нет, не видел, – Паша почувствовал, что похмелье куда-то исчезает, – Уже два дня. Или… больше.

– Мы не знаем, что и думать… Наверное, пойдем сейчас в милицию заявление писать. Павлик, если вдруг что узнаешь про Костю – умоляю тебя, позвони нам!

– Конечно, конечно, Вера Ивановна…

Он спустил ноги на пол, обхватил голову руками и задумался. Костик исчез, подвал заперт, спросить некого. В то, что милиция станет кого-то искать, он не верил ни секунды. Что же делать…

Как мог, умывшись и тщательно прополоскав несколько раз рот, он подошел было к холодильнику, но еда вызывала сейчас у него искреннее отвращение. Надо выйти на свежий воздух, должно стать лучше…

Еще было достаточно рано, из подъездов выходили люди, спешили куда-то по своим делам. Проехал мотоцикл, отозвавшись тяжелым звоном в Пашиных ушах. Кто-то приветствовал его, он машинально махал рукой в ответ, толком даже не понимая кому. В соседнем дворе возле фырчащей мотором машины стоял Фил, что-то объясняя кудрявому Диме из крайнего подъезда.

– Son of a bitch, kiss my ass? Это значит «Сукин сын, поцелуй меня в жопу». Да, именно это они и поют.

– А «Life is strange» – что такое?

– Сраная жизнь.

Во всяком случае, Паше показалось именно так. И он подумал, что Фил здесь совершенно прав.

Так, незаметно для себя, он добрел до подвала и радостно оживился, увидев приоткрытое окно, за которым слышался чей-то разговор.

«Костик!»

Чуть не свалившись