Королевство свободных - Антон Соловьев

Но, благородные доны, ни один из этих великолепнейших врагов так не фехтует. Может быть, где-то за морем, как говорят, есть великое государство, коие и послало нам такого вот воина. Хотя в байки про пресвитера Иоанна я не верю. Как-то один хитроумный йехуди прикинулся послом этого самого пресвитера, но я его быстро раскусил, пока наместник уши развешивал — слушал байки про дешевые самоцветы да черное и красное дерево и дивную керамику.

Нет, если и есть такая страна, то очень, очень она далеко. Но обычно такие люди, как наш король, приходят из небытия, того самого предвечного небытия, откуда Великий Каменщик смотрит за миром.

Сражался наш король не только виртуозно, но и хладнокровно. Вырезали всех, как обычно бывает в подобных случаях, под чистую, под корень: жен, матерей, детей, кормилиц, младенцев, всю домашнюю челядь, что была в доме. Король старался сам убивать женщин и детей. Не подумайте, что он чудовище какое-то. Бросил он так, между делом, дону Ригу, что кровь женщин и детей на себя должен взять, нечего гвардейцам руки марать. Дон Риго смотрел на него с благоговением, еще мгновение — и на колени бы упал. Про рану свою пустяковую он и забыл уже.

С песьим обожанием вел он своих гвардейцев. Да и мои люди смотрели на короля если не с благоговением, то с восхищением, это уж точно. Умеет он вызвать сильную приязнь у людей, умеет, нечего сказать. Тут во все поверишь — и в видение Крипты, и в разломанное яйцо.

Но до крипты надо было еще дожить. Потому что впереди у нас был штурм самого серьезного дома, почти что замка. После него пятерых моих людей не досчитались и восьмерых гвардейцев дона Риго. Король же в простой гвардейской кольчуге, с шлемом-ведром выглядел просто бесподобно. Щит у него, как и у прочих гвардейцев, был геральдический: красное и черное. Цвета Сарана. Верю, что теперь цвета не княжества, но королевства.

В крипту мы вошли, когда небо уже начало светлеть. Ждали нас долго, очень долго. Уставшие от духоты люди, чадящие факелы. И появился он, с выщербленным щитом и в помятом шлеме. Все смотрели на него как на пришельца с того света.

Он снял шлем. Остриженные под горшок волосы взмокли под подшлемником, коий он тут же сорвал с головы и начал им лицо вытирать. Все ждали, все молчали. Я стоял за спиной новоявленного государя.

Он смотрел на алтарь, где стояли три фигуры: Великий Каменщик, творец мира, Его вечный противник Темный — мститель и воин мести, — а между ними стояла статуя женщины. Широкие бедра, большая грудь, живот, отягощенный плодом. В одной руке серп, в другой прялка. Мать-земля, мудрая и извечная, душа нашего мира.

Тени плясали на стенах древней пещеры, в коей по легенде жили первые люди, что пришли с севера, когда их прогнал оттуда холод. Их рисунки нам дороже икон. Ведь от них нам перешло знание многого, что хочет у нас отнять авиньский престол. Но ничего не забыто из того, что упорно, веками вытравлялось Вселенской Церковью. Ничего. И вера наша арианская есть вера чистая, потому что ничего она старого не забыла, но в себя впитала. Как мать-земля впитывает наш прах, чтобы родить новых детей.

— Где знак? — спросил я у Верховного. Он, как и положено, был в черно-белом плаще, маска закрывала лицо.

Он кивнул на одну из стен. Я посмотрел и не поверил своим глазам. Один из почерневших древних рисунков стал виден необыкновенно четко, будто подновил кто его. А на нем птица из огненного яйца вылупляется и крылья расправляет. Феникс. Птица, что от смерти своей родится, самой смерти не зная. Яйцо огненное суть мир наш, в огне войны и ненависти погрязший. Вот и приходит Темный и выжигает эту ненависть, а святые авиньские отцы говорят, мол, зло он несет. Но несет ли зло зубодер, когда больной зуб вырывает?

Король подошел к алтарю. Посмотрел внимательно. Затем всех нас оглядел. Приблизился к статуе Великого Каменщика, потом — к Мстителю-Темному, но не кланялся, просто смотрел. Внимательно так. Затем к нам повернулся:

— Мы сейчас под старым дворцом?

— Да, — ответил я. — Дворец был разрушен сотрясением земли. Но крипта уцелела.

— Признаете ли вы, стоя под этими древними сводами, мою власть?

— Признаем, — разнеслись голоса.

— Признаете ли вы мою доблесть?

Мы снова ответили.

— Мою мудрость?

Мы ответили. Да, это не было похоже на тот древний обряд, да и он не являлся королем-вандом. Он некто другой, из небытия пришедший.

— Я дам вам самое дорогое, что у меня есть, — сказал он, и мы замерли. — Я дам вам не богатство и не власть, не деньги и не славу. Но я открою вам путь к знанию. Да поможет нам… — Он замер на секунду, будто размышляя, кого же призвать в заступники. Странно здесь течет время и не поймешь, сколько он молчал: мгновенье или же прошла целая вечность. Я поглядел на водяную клепсидру у алтаря. Всего лишь миг. Но какие слова он сказал, какие слова! — Да поможем мы себе сами!

Мне стало страшно от понимания того, что бредни дона Риго были отнюдь не беспочвенными. Это нам, слугам Крипты, нужны знаки, символы. А ему, наследнику дома Сарсов, ничего не надо было, только сердце свое раскрыть. Сарсы никогда не были людьми Крипты, они были людьми короля. Мы потешались над гордыми и заносчивыми герцогами, каждый из коих был как две капли воды похож на своего предка, что принимал последнее дыхание короля-ванда. А ведь он, дон Риго, оказался мудрее и сильнее всех нас. И, главное, чище. Воистину, да поможем мы себе сами!

Ночь на святого Варфламия, безусловно, одна из самых трагичных страниц истории нашего многострадального королевства. Чтобы прочувствовать весь ужас той страшной ночи, я рекомендую вам еще раз обратиться к известнейшей картине непревзойденного мастера Бернардо Берталлучи «Ночь на святого Варфламия», которая является частью экспозиции королевского дворца в Талбеке.

Два вопроса, связанные с этими трагическими событиями, продолжают будоражить умы историков и по сей день: кто отдал приказ и каковы были реальные жертвы среди мирного населения. На первый вопрос довольно откровенно пытается ответить Федерик Баррико в книге «История одного заговора»: «Судя по хронометражу событий, который весьма тщательно занесен в хроники, решение превратить попытку покушения в контрудар было принято спонтанно, так сказать, на кровавом полу дворца. В пользу этого говорит и то, какими минимальными силами была осуществлена эта акция». Да с господином Баррико трудно не согласиться, поскольку, действительно, по документам тайной канцелярии в штурме семнадцати наиболее богатых и влиятельных домов талбекской знати принимали участие всего лишь семьдесят королевских гвардейцев и вполовину меньше людей дона Лумо. Именно мобильность этого отряда и позволила им быстро перемещаться по городу, сея смерть и разрушения.