Королевство свободных - Антон Соловьев

Далее праздничная служба в храме, коия заканчивается лишь поздно ночью. Без малого семь часов. И хорошо, хоть каноном предусмотрено, что я сижу в кресле, как и положено владыке. Но мне от этого не легче, ибо сменяющиеся друг друга молитвы действуют на меня так же, как капли, коими время отмеряется в клепсидре.

Я могу закрыть глаза и с точностью определить, кто где стоит и какая молитва воспоследует далее. Я все могу, кроме одного — хотя бы на один псалом сократить богослужение. Ибо на каноне держится наша Вселенская Церковь. Не я эти каноны писал и утверждал на Соборе, не мне и менять их. Да и зачем?

После торжественная речь с балкона храма к столпившимся горожанам и паломникам, кои специально прибыли на Пасху в святой град.

Далее идет раздача милостыни, и здесь все зависит от папской гвардии и кардиналов. Конечно, без кулаков и давки не обойтись ибо все жадны до дармовых денег. Но коли не так много народу до смерти зашибло — это можно считать за добрый знак.

В этот раз задавило насмерть лишь одну глупую бабу, которая пыталась из задних рядов протиснуться ко мне. Как будто и не знала она, что денег хватит на всех. Золото было заблаговременно превращено в мелкую серебряную монету, коей было заготовлено пять сундуков. Что ж, Господь велел помогать сирым и убогим, и мы, смиренные слуги Его, исполняем этот завет. Аккурат на рождество Господне, на рождество Богородицы, на Троицын день, на день святого Иоанна Богослова, на день святого Павла, на день святого Петра и аккурат еще в двадцать достопамятных для священной истории дней. Но на Пасху и Рождество подаяний раздается более всего.

Затем происходит одарение сирот и прочих неимущих девушек приданым. И здесь все проходит чинно и без толкотни. Списки сих крестниц моих во Христе составляются заблаговременно, прочих же папская гвардия вежливо оттирает от входа.

А после сих благочестивых деяний и слов начинается полнейший разгул народа и всеобщая вакханалия. Мимы и жонглеры, начиная с благочестивых мираклей, опускаются до скабрезных фаблио, которые так любят на проклятом Богом юге. Хорошо, хоть в это самое время я устраиваю праздничную трапезу в главном зале замка святого Архистратига.

Да и там тоже не лучше — мэнгерская знать и кардиналы медленно, но уверенно напиваются. А по нужде из зала стоит выходить соблюдая всяческие предосторожности, ибо есть возможность напороться на уединившиеся парочки. И лучше закрыть глаза и осенить себя крестным знамением, если вдруг померещится, что на прелюбодее надета кардинальская шапочка. А больше ничего на нем уже нет.

Однако упившиеся и объевшиеся дармовым угощением от щедрот святого престола горожане, что засыпают прямо на улице, богохульники-жонглеры, ударившиеся в разгул слуги Божии — все это ни в какое сравнение не идет с тем, как еретики-южане празднуют Пасху.

Начать с того, что празднуют они ее не как дети Святой нашей Матери Вселенской Церкви, а одновременно с йехуди, погубившими Господа, что, как правило, на две седмицы раньше нас. Разгул их празднества принимает такие масштабы, что в сравнении с авиньскими пасхальными гуляньями это благочестивая трапеза монахов в противовес гульбе в разбойничьем вертепе.

С утра, по давней традиции, они прогоняют по городу стадо быков, кое сметает все на своем пути. А некоторые смельчаки ухитряются еще и бежать впереди разъяренных животных. После, когда быки закалываются (ей-богу, из языческих времен это все, не иначе), начинаются выборы шутовского папы. Для этих целей в городе выбирают самого страшного на вид горожанина. С бородавками, плешью, горбом или иными отличительными приметами, кои обезображивают облик человеческий.

После шутовского папу облачают в одеяния, удивительно похожие на мои собственные праздничные одеяния, и в сопровождении подгулявшего люда он разъезжает по городу в повозке, запряженной мулами, и вместо благословения швыряет в столпившихся зевак тухлыми овощами и фруктами. А горожане и рады. Говорят, кого хорошенько измазали «папским благословением», тому счастье будет до следующей Пасхи. Конечно, никаких благочестивых мираклей не показывают. Вместо них на площади, освященной факелами, до самого утра горожане могут лицезреть скабрезные фаблио, в том числе и пародирующие святых отцов…

Когда мои мысли медленно, но верно вновь вернулись к югу и проклятому Сарану, я уже не мог есть. Допил разбавленное вино из кубка и велел двум моим ближайшим сподвижникам побыстрее заканчивать трапезу и подыматься наверх, в мои личные покои, где мы будем слушать доклад человека, прибывшего из Сарана.

Как и все соглядатаи, наш человек был тих и неприметен. И говорил так же: негромко, почти вкрадчиво, будто подругу уговаривал разделить с ним ложе, а не докладывал наместнику Божию о делах, кои творит на земле слуга Темного.

Хотя, надо отметить, слуга Темного, новоявленный саранский король, поступал так, как и я бы не преминул поступить на его месте. Перво-наперво, в ночь Варфламия Мученика перебил он всю знать, коия поддерживала прежнего наместника, а значит и святой престол.

Если он и не знал о переговорах, кои наместник вел со мной, то догадаться об этом было не так уж и сложно. А проницательности королю-еретику было не занимать. Людьми опять же себя окружил сильными и могущественными. Дон Лумо, старый интриган и мой первейший враг; герцог Сарский, хоть и недалекого ума человек, как и все воители, зато предан королю всей душой. Да и почти вся старая саранская знать, коия ведет свою родословную со времен короля Ательреда, поддержала самозванца. Но самозванца ли?

Соглядатай не преминул заострить мое внимание на всяческих знамениях, а также на том, что тайный орден, именуемый Крипта, также принял в свое лоно нового короля. А это уже говорит о многом. Далее, за каких-то несколько седьмиц, что оставались до Пасхи, он разослал гонцов ко всем вольным городам и сопредельным княжествам, кои от городов отличались разве что названием, но не размерами своими.

И, о чудо, большинство из них принесло вассальную присягу королю. Да, нет по большому счету таких чудес, что нельзя объяснить. Понимают магистраты городов, что война с нами неизбежна, поэтому и жмутся к Сарану, аки девка к своему молодчику. Да и предлог хороший: истинный король вернулся.

А что бывает с теми, кто не хочет стать частью прежнего королевства, король убедительно показал на примере жалкой участи Марионы, города портового, как и Саран, но укрепленного не в пример хуже. Город был взят после трехдневной осады. Причем повод к войне был только один: отказ признать истинного короля и принести ему присягу. Интересы же прочих городов тоже были соблюдены. Многим соседям не давало покоя благосостояние Марионы. Теперь же от города осталось одно только название, потому как нет города сего, подобно тому как исчезли с лица нашей земли Содом и Гоморра, а вслед за ними и Рим, проклятый апостолом Петром.