Смола - Ане Риэль

В день, когда произошло несчастье, она помолилась о том, чтобы уснуть вечным сном. Об этом она тоже рассказала сестре, которая заверила Эльсе, что с ее храпом это было бы проблематично.

Все же было то, что Эльсе не сказала никому. Перед тем как случилось несчастье, ее посетило плохое предчувствие, которое никак не отпускало ее.

Мария очень хотела дочь. Об этом Эльсе прочитала в ее блокноте, который нашла у невестки в нижнем ящике прикроватной тумбочки. «Мысли» – вот что было написано на блокноте. Эльсе, конечно же, прекрасно знала, что плохо читать чужие секреты, но желание заглянуть в закрытый мир молодой пары в конечном счете пересилило моральные убеждения.

Мария писала, что хотела родить девочку, и ее желание исполнилось. Однако в дневнике было кое-что еще, что обеспокоило Эльсе:

«Я так счастлива и благодарна судьбе за двух здоровых малышей. Это настоящий дар. Все же что-то терзает меня изнутри. Я совершенно не могу осознать, что теперь должна нести ответственность за целых ДВЕ жизни, хоть и разделяю ее с мужем. Йенс чудесный, я люблю его больше жизни. Но это же Йенс… иногда он просто уходит в себя. А от его матери помощи не дождешься!

Справимся ли мы? Справлюсь ли я? Сын спит неспокойно. Много плачет. Из-за него я сама практически не сплю. Это сводит меня с ума. В самые тяжелые моменты я думаю о том, что лучше бы у нас была только дочка».

О том, что она подозревала Марию, Эльсе не могла признаться ни самой себе, ни сестре. Но с каждым днем эта мысль все больше мучила ее.

Прошло больше шести лет, прежде чем она решила вернуться. За все это время она не получила от них ни весточки. На ее письма никто не отвечал, и телефон на Ховедет так и не установили. Позвонить можно было из трактира в Корстеде, но туда они, очевидно, больше не ездили. Когда Эльсе как-то раз позвонила в трактир, ей ответили, что Йенс Хордер в городе теперь появлялся редко. Эта новость встревожила Эльсе, как и то, что она увидела, выйдя из такси на Ховедет.

Тут словно никому ни до чего не было дела. Вещи расползлись повсюду, еще больше, чем раньше. И не только они.

Когда Мария вышла из дома встретить незваных гостей, Эльсе с трудом узнала ее.

Некогда изящная фигура Марии раздалась и стала совершенно бесформенной. Было видно, что ей тяжело передвигаться. Чтобы сделать несколько шагов и спуститься по ступенькам, она опиралась на стену, а ее легкая походка сменилась на тяжелое переваливание.

Эльсе постаралась скрыть удивление.

– Мария, это ты? – сказала она приветливо. – Давно же мы не виделись.

Мария кивнула и с усилием улыбнулась – то ли от вида свекрови, то ли от того, что улыбаться ей было тяжело физически.

– Здравствуй, Эльсе. Какой сюрприз… Не знала, что… Я позову Йенса.

Такси, которое привезло Эльсе с парома на Ховедет, медленно разворачивалось и вскоре скрылось, повернув в сторону Хальсена и главного острова.

Мария проводила машину взглядом.

– У нас теперь мало кто бывает, – сказала она.

– Но почта ведь приходит? – спросила Эльсе, сама не до конца понимая, какой ответ она хотела бы услышать.

– Да, почта иногда приходит, – ответила Мария, не поднимая на Эльсе глаз. – Приносят письма от… ну, ты и сама знаешь. Я позову Йенса.

Эльсе подумала о Могенсе. Все эти годы она не получала вестей от старшего сына, но слова о том, что он все еще присылает деньги на Ховедет, успокоили ее. На конвертах всегда была пометка «Хордер, Ховедет». Это ведь мог быть любой Хордер с острова – и мать, и брат.

Она сама раньше писала «Йенс Хордер» на всех своих конвертах.

За Марией захлопнулась дверь мастерской, и доносившийся из нее беспрерывный громкий стук резко остановился.

Взгляд Эльсе проследовал за парящей в воздухе снежинкой, которая плавно опустилась на землю и растаяла. Двор явно уже несколько лет не засыпали новым гравием, поэтому маленькие камешки были затоптаны в землю. Где-то виднелись иссохшие травинки – это означало, что летом участок зарастал. Эльсе посмотрела вокруг – повсюду были груды мусора, стеснявшие пространство. Дул холодный ветер, и она вздрогнула. Из-за лежавших на участке запчастей вдруг вышла черная кошка, но, увидев Эльсе, спряталась обратно.

Через некоторое время пришел Йенс.

Эльсе не видела сына с того самого кошмарного дня, когда он выгнал ее из дома и отвез на паромную пристань. Тогда она даже на секунду задумалась, посадит ли он ее на паром или же в последний момент решит бросить рядом на свалке. В таком случае впервые за много лет он бы отвез что-то ненужное на свалку, а не домой.

Йенс, в отличие от жены, не растолстел – как раз наоборот. А вот борода отросла знатно. Юношеские усы теперь стали густыми, и волосы спускались ниже ушей. Кепка была все та же. При виде Йенса у Эльсе возникло странное чувство: он, с одной стороны, был похож на отца, а с другой – уже не был похож на того ребенка, каким она его помнила.

– Здравствуй, мама, – сказал Йенс и неловко поцеловал ее в щеку. Ей захотелось удержать его в своих объятиях хоть на мгновение, но он быстро отпрянул. – Мы не знали, что ты приедешь, – сказал Йенс, посмотрев на две большие сумки, которые она отодвинула в сторону.

Эльсе уже не могла думать о том, лгал ли он или действительно не читал ее два последних письма.

– Я уеду, – сказала она. – Но надеюсь, что мне можно погостить у вас немного… – Она замешкалась. – Мне хотелось посмотреть, как здесь идут дела.

– Дела хорошо, – сказал Йенс. – А как поживает?..

– Кузина Карен. Мне очень нравится жить у нее. Я, к своему удивлению, очень полюбила большой город.

– Как там хорошо… в городе… особенно в декабре, – сказала Мария. Эльсе восприняла это как настоятельную просьбу невестки скорее вернуться восвояси.

– Как долго ты хочешь пробыть у нас?

Взгляд Йенса уперся в далекий угол мастерской – туда, где была дверь в белую комнату.

Эльсе пожала плечами.

– Я думала, это будет зависеть от…

В тот же момент из-за угла сарая выбежала та, от кого это будет зависеть. Она вернулась после прогулки на поле.

– Пап, а можно барашек…

Увидев Эльсе, девочка вдруг остановилась.

– А это еще кто? – спросила она и показала на бабушку, одновременно с недоверием и любопытством. Но больше – с недоверием.

Эльсе хотела ответить, но Йенс прервал ее.