Звёздный сын Земли - Лидия Алексеевна Обухова

ещё не так и сед. В двадцать четыре года он спасал в полярном море челюскинцев; девушки тогда пели по всему Советскому Союзу:

Моё сердце ранено

Лётчиком Каманиным.

С газетных страниц смотрел юноша, стремившийся всеми силами удержать на лице деловое, даже слегка насупленное выражение…

С Гагариным они встретились впервые в начале марта 1960 года.

Но Николай Петрович не был для Юрия совсем чужим: начальник Саратовского аэроклуба Григорий Кириллович Денисенко, тоже Герой Советского Союза, фронтовой товарищ Каманина, часто рассказывал о своём однополчанине.

Думаю, что с годами генерал — человек, как мне показалось, вовсе не сентиментальный — привязался к своим питомцам, чувствовал себя уже неотторжимым от них. В его дневнике проскальзывают озабоченные, почти родительские нотки.

5 апреля 1961 года, когда они прилетели из ещё заснеженной Москвы на Байконур, где над высокими песчаными барханами дул сухой "афганец", Николай Петрович Каманин записывает:

"В автомашине по дороге на аэродром, в самолёте и сейчас, когда я пишу эти строки, а космонавты играют за окном в волейбол, меня неотступно преследует одна и та же мысль: кого послать в первый полёт — Гагарина или Титова? И тот и другой — отличные кандидаты… Есть ещё несколько дней, чтобы сделать выбор. Невольно вспоминаются дни войны. Тогда подчас было трудно решать вопрос, кого посылать на рискованное задание; оказывается, во много крат труднее решить, кого из двух-трёх достойных сделать участником всемирно-исторического события".

Проходят сутки, Николай Петрович снова обращается к заветной тетрадке. Вот ещё одна его запись.

"Весь день наблюдал за Гагариным, вместе обедали, ужинали и возвращались в автобусе. Он ведёт себя молодцом, и я не заметил ни одного штришка в разговоре, в поведении, в движениях, который не соответствовал бы обстановке. Спокойствие, уверенность и знания — вот его характеристика за день… Ребята давно уснули, а я в раздумье сижу над дневником…"

8 апреля состоялось заседание Государственной комиссии. Полётное задание пилоту космического корабля "Восток" подписывают Королёв и Каманин. "От имени ВВС я предложил первым кандидатом Гагарина Юрия Алексеевича, а Титова Германа Степановича — запасным. Комиссия единогласно согласилась с предложением".

9 апреля, воскресенье.

"В конце дня я решил не томить космонавтов и объявить им решение комиссии. По этому поводу, кстати сказать, было немало разногласий. Одни говорили, что решение о том, кто летит, надо объявлять на старте; другие считали — надо сделать это заранее, чтобы космонавт успел привыкнуть к мысли о полёте.

Я пригласил к себе Юрия Гагарина и Германа Титова и сказал как можно более ровным голосом:

— Комиссия решила: летит Гагарин. Запасным готовить Титова.

Не скрою, Гагарин сразу расцвёл своей улыбкой. По лицу Титова пробежала тень досады, но это только на какое-то короткое мгновение. Герман крепко пожал руку Юрию, а тот не преминул подбодрить товарища: "Скоро, Герман, и твой старт".

А накануне полёта, после обеда без тарелок и вилок, из космических туб, Юрий неожиданно сказал Каманину:

— Знаете, Николай Петрович, я, наверно, не совсем нормальный человек.

— Почему?

— Завтра полёт. Такой полёт! А я совсем не волнуюсь. Ну, ни капли не волнуюсь. Разве так можно?

Наверно, всё это так и было, хотя каждое событие имеет столько окрасок, сколько людей о нём вспоминает.

Инженеру-испытателю Юрий запомнился в предстартовые дни совсем другим — не улыбчивым, не беззаботным:

"Юрий увёл меня в сторону от испытательной площадки, и мы прогуливались вдоль монтажно-испытательного зала копуса. Он долго молчал, молчал и я. Юра поднял голову и грустно сказал:

— Ну вот, скоро и расставание…"

А вот какое впечатление осталось у академика Королёва:

"В своей жизни я повидал немало интереснейших людей. Гагарин — особо значительная, неповторимая личность. В дни подготовки к старту, когда у всех хватало и забот, и тревог, и волнений, он один, казалось, оставался спокойным, даже весёлым. Сиял, как солнышко… "Что ты всё улыбаешься?" — спросил я его. "Не знаю. Видимо, несерьёзный человек". А я подумал: побольше было бы на нашей земле таких "несерьёзных" людей… Один случай меня особенно изумил. В то утро, перед полётом, когда Юрий одевался в свои космические доспехи, я заглянул в "костюмерную" и спросил: "Как настроение?" — "Отличное, — ответил он и, как обычно, с ласковой улыбкой произнёс: — А у вас?" Он пристально вглядывался в моё сероватое, уставшее лицо — не спал я ночь перед стартом, — и его улыбка разом погасла. "Сергей Павлович, вы не беспокойтесь, всё будет хорошо", — сказал он очень тихо".

РУССКИЙ ИКАР

Хвала и честь одиноким путникам, идущим в темноте, наугад, к далёкому блуждающему огоньку истины. Их открытия, которые они потом принесут людям, измученные и опустошённые, подобно Прометею, разгорятся яркими солнцами. Их не забудут. Имена их священны.

Но вот 12 апреля 1961 года нашей эры от Земли отрывается первый человек, герой и любимец века. И его облекает соучастие многих. Он уходит далеко от них, но не остаётся одиноким.

Ощущение братства, взаимной ответственности, чувство плеча сопровождает его и несёт более плавно и надёжно, чем реактивная струя.

Стоя между небом и Землёй, прежде чем войти в ракету, запеленаться в ремни, он только улыбнулся и поднял обе руки кверху.

— До скорой встречи!

"Теперь с внешним миром, с руководителями полёта, с товарищами-космонавтами я мог поддерживать связь только по радио".

И пока длилась часовая готовность к старту, между ракетой и Землёй шёл диалог. Он был то озабоченно-деловым, когда с Юрием разговаривали Королёв и Каманин, то дружески-шутливым, если подходил Попович. Всё это напоминало прощальные полчаса на вокзале.

Гагарин. Как слышите меня?

Земля. Слышу хорошо. Приступайте к проверке скафандра.

Гагарин. Проверка телефонов и динамиков прошла нормально, перехожу на телефон.

Земля. Понял вас отлично. Данные ваши все принял, подтверждаю. Готовность к старту принял. У нас всё идёт нормально. Шесть минуток будет, так сказать, всяких дел… Юра, как дела?

Гагарин. Как учили (смех).

Земля. Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.

Гагарин. Как по данным медицины — сердце бьётся?

Земля. Вас слышу отлично. Пульс у вас шестьдесят четыре, дыхание двадцать четыре.

Гагарин. Понял. Значит, сердце бьётся.

Земля. Объявлена десятиминутная готовность. Как у вас гермошлем, закрыт? Доложите.

Гагарин. Вас понял: объявлена десятиминутная готовность. Гермошлем закрыт. Всё нормально, самочувствие хорошее, к старту готов.

Земля (голосом Королёва, который сидит сейчас на командном пункте, напряжённо сведя плечи). Минутная готовность. Как вы слышите?

Гагарин (чуть приподняв голову за прозрачным забралом гермошлема). Вас