Мастер - Дмитрий Шидловский

— Это оружие моего отца, — Басов поднял шашку и вытащил клинок из ножен сантиметров на десять.

— Отсутствие гарды несколько неожиданно, — оценивая опытным взглядом, произнес барон, — но, полагаю, вы не откажетесь продемонстрировать достоинства этого оружия в учебном поединке. А сейчас больше не буду вас беспокоить. Отдыхайте, набирайтесь сил. Когда вы будете готовы уделить мне внимание?

— Через час, господин барон.

— Благодарю. Через час я буду ждать вас во внутреннем дворике. Дворецкий вас проводит. Кирасу и шлем для учебного поединка вам принесут из оружейной.

Барон поднялся, поклонился и вышел.

— Что скажешь, Игорь? — поинтересовался старшина, когда дверь за фон Бюлофом закрылась.

— Вроде поверили, — пожал плечами тот. — Уже неплохо. Считай, у нас здесь генеральная репетиция.

Вечером того же дня Басов ужинал с бароном. Петр присутствовал в роли переводчика, а старшина был оставлен в людской и делил стол со слугами.

Барон повелел вынести для гостя все самое лучшее: на тарелках дымилась лосятина, добытая на вчерашней охоте, на столе стояли кувшины с лучшими винами погреба.

— За ваше высокое искусство, — поднял кубок барон. — Да будет вам известно, что в войске князя, которое воевало с ливонцами, я считался одним из лучших фехтовальщиков. А в юности, что греха таить, был отчаянным дуэлянтом. Слава Богу, что в смертельном бою мне не встретился такой противник, как вы.

— Благодарю, — поднял кубок Басов.

Они выпили — уже далеко не первый раз за этот вечер.

— Я с удовольствием дам вам рекомендательное письмо к командиру Ингрийской гвардии в Петербурге, — продолжал барон. — Но, как я понимаю, у вас нет с собой ни приличной одежды, кроме этого охотничьего костюма, ни денег на дорогу, ни лошадей?

— Увы, — грустно улыбнулся Басов. — Превратности судьбы…

— Не желаете ли сделку? — осведомился барон. — Вы остаетесь в моем доме на два месяца и занимаетесь со мной фехтованием. В обмен я вам даю трех лошадей, приличную одежду и двадцать талеров на дорогу.

— И отдаете моему человеку надел земли, чтобы он мог прокормить себя и семью, которую, даст Бог, заведет, — тут же вставил Басов. — А стоимость участка взыщите в течение десяти лет в рассрочку и без процентов.

— Вы хотите отослать своего человека? — прищурился барон.

— Он попросился на покой, а мы с отцом многим ему обязаны, — скромно произнес Басов.

— Идет, — грохнул барон, наполняя кубки.

Глава 16

ДОРОГА

Путешествовать верхом под мелким, моросящим октябрьским дождиком — занятие не из приятных. Впрочем, куда менее приятно путешествовать в этих условиях пешком. Это Петр уже прекрасно понимал, хотя с непривычки тряска в седле причиняла ему огромные неудобства. Басов, напротив, сидел на своем вороном как влитой, да и взаимоотношения с четвероногим другом у него складывались куда лучше, чем у молодого историка. Петр объяснял это тем, что Басов многократно снимался в конных трюках, хотя сам каскадер уверял, что такое взаимопонимание — просто следствие исконной любви к лошадям.

Накануне утром путники выехали изо Пскова и сейчас неторопливо двигались к Петербургу. Собственно, неспешность продвижения была обусловлена исключительно отсутствием у Петра навыков верховой езды. Одеты они теперь были в полном соответствии с местной модой — в длиннополые кафтаны, подпоясанные разноцветными кушаками, широкие штаны, кожаные сапоги и островерхие шапки. На боку у Басова висела шашка, у Петра — сабля, полученная от каскадера в тот день, когда они вступили в бой с людьми Скуратова. На протяжении двух месяцев, что они жили в поместье барона, Петр под руководством Басова усердно осваивал тяжелую науку фехтования, понимая, впрочем, что до профессионального воина ему еще очень и очень далеко.

Прощаясь, барон превзошел себя. Вместо обещанных двадцати талеров он выдал Басову пятьдесят и объявил, что дает старшине не только надел земли в рассрочку, но и зерно в долг до следующего урожая, а также позволяет жить при усадьбе и кормиться за его счет еще целый год. Вспомнив об этом, Петр произнес:

— Щедро заплатил барон. Кажется, учитель фехтования здесь весьма доходное занятие.

— Ошибаешься, — ухмыльнулся Басов. — Барон просто ошалел от скуки за четыре года сидения в своей глуши и был рад гостям. Кроме того, он настоящий фанатик фехтования, а я предоставил ему возможность разлечься по полной программе, вот он и расщедрился на прощание. А так работа учителя фехтования не слишком доходна. Между прочим, мы имели честь познакомиться с потомком самого гроссмейстера Альберта фон Бюлофа — того самого, который ликвидировал Ингерманландский орден.

— Вот как? — удивился Петр. — Ты мне не говорил. А может, стоило остаться при нем?

— Я уже сказал тебе, — резко ответил Басов. — Я больше не собираюсь никому служить. Учить — пожалуйста, но не более.

— Но к Доченко же ты нанялся?

— У меня свои ошибки, — фыркнул Басов, — но я не намерен их повторять. Впрочем, одно дело подрядиться на конкретную работу, скажем в экспедицию, другое — наняться на службу и делать все, что прикажут.

— Но ты же сам говорил, что обстоятельства могут сложиться… — начал Петр.

— Вот сложатся, тогда и поговорим, — прервал Басов. — Скажи лучше, что понравилось жить в усадьбе. И та конюхова дочка приглянулась.

— А тебе твоя? — мгновенно парировал Петр. — Чем плохо? Мы здесь еще не освоились. А тут все-таки крыша над головой, обеспечение, никаких лишних вопросов и возможность для адаптации.

Два месяца пребывания в усадьбе действительно были золотым временем, особенно после длительного пребывания в лесах. Барон принял их по-царски. Басова вообще разместил в личных покоях, Петру и старшине выделил отдельную комнату около людской. Большим успехом гости пользовались и у местных женщин. Петр проводил прекрасные вечера на сеновале с конюховой дочкой; старшина, будто сбросив пару десятков лет, активно ухаживал за молодой вдовушкой из принадлежавшей барону деревни, а за Басовым неотрывно ходила барская горничная.

— Времена проходят, — ухмыльнулся Басов. — Дольше задерживаться не стоило. Для барона мы перестали быть занятным развлечением. Если ты заметил, остаться он нас просто из вежливости уговаривал и настаивал не слишком сильно. Стало быть, вскоре те самые лишние вопросы, которых ты боишься, обязательно бы возникли. Нам надо было либо, как старшине, искать себе дела, либо уезжать. Землю пахать ни ты, ни я не умеем. Служить я не хочу, а ты не готов. Так что вывод очевиден. Я считаю, мы в достаточной степени адаптировались.

— Да, язык ты учишь быстро, — признал Петр. — Но есть еще много вещей…

— Которые мы никогда не узнали бы, оставшись в поместье, — перебил Басов. — Заметь, наши простенькие объяснения легко прошли. Люди сами додумывают непонятное, чтобы не казаться незнайками. И немецкого языка мы не знаем, потому что затворниками в курляндском поместье жили; и камуфляжная форма наша — охотничьи костюмы, в которых мы от москвитян сбежали; все это барон выдумал, а я подтвердил.

А вот что действительно важно было увидеть, это то, как ведут себя здесь дворянин, слуга, крестьянин, купец… Нужно, чтобы люди тебя записали в определенную, известную им категорию, и полностью их стереотипу соответствовать. Тогда ты здесь выживешь и никто ни в чем не заподозрит. Я ведь, пока барона фехтованию учил, сам у него учился, как здешний дворянин себя вести должен. Во Пскове я свою роль сыграл неплохо. А вот ты со своей задачей не справляешься. Слугой называешься, а как был питерским интеллигентом, так и остаешься. Дворня на тебя косится. Нехорошо. Тебе в образ вживаться надо, по системе Станиславского. Иначе пропадем, и никакое фехтование не спасет, да и калаши закопанные — тоже. Понял?

— Понял, — протянул Петр. — Сложно это…

— Любишь ты себя, жалеешь, — хмыкнул Басов. — Твоя задача — выжить. А ты все хочешь не просто выжить, а еще и Петей-пятерочником из двадцать первого века остаться. Не выйдет.

— Но я же человек двадцать первого века и есть… — начал оправдываться Петр.

— Ты человек, который должен действовать сообразно обстоятельствам, — отрезал Басов. — Тот, каким ты был, может выжить только в Питере две тысячи второго года, да и то впроголодь. Попал бы к папуасам — должен был бы стать папуасом. Попал сюда, ищи свою нишу, играй с людьми в их игры. Иначе они из своей игры тебя исключат, а заодно и из жизни.

Они замолчали. Дождик ослабел и чуть позже прекратился. Дорога шла через какое-то село. Петр потянул воздух и ощутил ароматы постоялого двора: неповторимую смесь конюшни, кухни и торгового склада.

— Игорь, — предложил он, — может, заночуем? До следующего постоялого двора еще неизвестно сколько, а уже темнеет. Да и холодно, погреться бы и перекусить.