Мастер - Дмитрий Шидловский

— Очень приятно, господин Басов, — произнес Маклай по-русски, хотя и с заметным акцентом; владея местным русским далеко не в совершенстве, эти нюансы Басов уже начал улавливать. — Как вы находите Петербург?

— О, он великолепен! И, как я вижу, в этом городе бок о бок живут представители многих народов.

— Вы совершенно правы, — вступил Макторг. — Благодаря уложению великого князя Андрея, выпущенному без малого двести лет назад, на североросских землях не только могут свободно селиться представители любых народов, но и может свободно исповедоваться любая вера. Притом ни одна религия не имеет приоритета. Любые проявления религиозной или национальной нетерпимости караются жесточайшим образом. Таков закон. Оттого-то здесь, особенно в Ингерманландии, где традиционно обитали и немецкие поселенцы, и русские, живут выходцы изо всех стран Европы — как католики, так и протестанты. И даже татары и прочие мусульмане, по каким-либо причинам покинувшие родину.

— Интересно, — поднял бровь Басов. — Не далее как позавчера моему мальчишке-слуге какие-то немецкие подмастерья наговорили кучу дерзостей о русских.

— Чем же закончилось дело? — поинтересовался Макторг.

— Как водится у мальчишек, дракой, — пожал плечами Басов.

— Жаль, — протянул командир гвардии. — Если бы ваш слуга вызвал патруль, этим подмастерьям пришлось бы несладко. Отведали бы палок, а их хозяевам пришлось бы выплатить солидный штраф.

— Совершенно верно, — вступил в разговор Макдор. — Закон здесь суров. Каждый должен служить князю. Или занимайся ремеслами и торгуй, плати налоги — и никаких войн за веру, никаких оскорблений за твой язык или твой народ. Дозволены только религиозные и научные диспуты — и то лишь между священниками и учеными.

— Неужели нет никакой розни? — изумился Басов.

— Как могли убедиться вы, а вернее ваш слуга, — ответил Макторг, — увы, не совсем так. Но законы здесь суровы, как нигде. А великий князь всегда суров, когда дело касается нарушения этих законов. Кроме того, он всегда приближает к себе преданных и отважных, не глядя на веру и происхождение.

— Возможно, в государстве, где совместно проживает несколько народов, иначе и нельзя, — заметил Басов.

— Может быть, — улыбнулся Макторг. — Но нам, маленькой колонии шотландцев, это очень нравится.

— А, это тот самый учитель фехтования, что задал гвардейцам жару, — послышался со стороны презрительный голос.

Басов резко повернулся: в нескольких шагах стояли двое. На вид им было около тридцати. Один был одет по европейской моде, второй — по русской, с кривой саблей на боку. Оба откровенно работали на публику. Фразу, которая привлекла к ним внимание окружающих, произнес одетый по-европейски, но его товарищ тут же громко подхватил:

— Да чего с этими гвардейцами возиться! — загоготал он. — Они же и шпагу в руках держать не умеют. Тут как раз учитель из ливонского леса нужен. В самый раз.

— Правильно, — захихикал первый. — У ливонцев им только и учиться. Мы этих ливонцев три года били, как хотели, а теперь они нас еще и учить лезут. Ни одного стоящего фехтовальщика за Наровой я так и не встретил.

— Может, вам просто не повезло? — спокойно предположил Басов.

— Вряд ли, — выпятил губу «европеец». — Я, барон Штарц, утверждаю: тот, кто заявился из ливонского леса и называет себя учителем фехтования, не может научить никого, даже криворуких гвардейцев, потому что сам ничего не умеет. Или вы хотите опровергнуть это с оружием в руках?

— Это вызов? — холодно осведомился Басов.

— Разумеется, — расплылся в самодовольной улыбке Штарц. — Я жду, когда вы назовете место и оружие.

— Где у вас принято дуэлировать? — обратился Басов к Макторгу.

— Вообще-то княжеский указ запрещает дуэли, — возвел тот очи горе. — Но лично я предпочитаю площадку за церковью Святого Михаила, после полудня. Место тихое и удобное. Если угодно, вашим секундантом может стать мой адъютант.

— Буду чрезвычайно признателен, — поклонился Басов.

«Вот и начинается жизнь средневекового дворянина», — подумал он.

Когда рядом — как всегда, без предупреждения — возник Генрих, Артем любовался кустом роз.

— Рад тебя видеть! Посмотри, какое совершенство.

— Действительно прекрасен, — отозвался Генрих. С четверть часа они любовались кустом, потом, не сговариваясь, повернулись и пошли по залитой солнцем садовой дорожке. Артем невольно улыбнулся при мысли, что пока они предавались созерцанию, на Земле пронеслось около суток.

— В Северороссии скоро начнется смута, — произнес Генрих.

— Увы, — вздохнул Артем.

— Вмешиваться будешь?

— Постараюсь этого избежать. Думаю, все опять ограничится парой отравлений и небольшой резней среди придворных.

— Сомневаюсь, — покачал головой Генрих. — Будет большая война.

— Будет обязательно, — подтвердил Артем. — В ней примут участие Москва, Стокгольм, Краков, Вильнюс и конечно Санкт-Петербург. Но ты ведь знаешь: бойня в любом случае неизбежна. Ты сам предрекал ее, еще при князе Андрее.

— У меня к тебе просьба, — сказал Генрих. — Постарайся, чтобы не пострадал Университет. Все-таки это и мое детище.

— Разумеется.

— А что с теми людьми, которые были заброшены в этот мир? — неожиданно спросил Генрих.

— Обжились. Причем на удивление быстро, — усмехнулся Артем.

Они вышли на берег моря. Прибой с тихим шелестом накатывал на песок пляжа. Генрих с удовольствием втянул морской воздух.

— Не все, — коротко сказал он.

— А, ты про этого. Знаешь, я как раз на него и надеюсь. В Северороссии он многое может изменить к лучшему. Живой ум, многое понимает…

— Может, — пожал плечами Генрих. — Воля твоя. Но я бы вернул его домой.

ЧАСТЬ 2

ВОИНЫ

Глава 21

ВСТРЕЧА

Май, наверное, лучшее время в приволжской степи. Под ласковым солнцем источают неповторимый аромат травы. Кузнечики, птицы и зверьки наполняют пространство тысячами звуков, которые, несмотря на всю несогласованность, сливаются в неповторимую симфонию и вселяют в слушателя ощущение покоя и радости.

Но людям, собравшимся на берегу Волги, было не до этих прелестей. Еще утром, в предрассветном тумане, несколько лодий со стрельцами русского царя под командованием сотника Виктора Белых скрытно подошли к берегу около примостившейся там татарской крепостцы. Бой был коротким, яростным и жарким. С первых же минут нападающим удалось захватить главные ворота, и с этого момента участь защитников была предрешена. Однако они сражались отчаянно, до конца. Только последние десять бойцов, прижатые к крепостному валу, израненные, еле держащиеся на ногах, сложили оружие. Сейчас, связанные, они сидели на центральной площади и щерились на победителей. Прежде чем заняться ликвидацией крепости, русские осматривали каждый дом, каждый закоулок, сгоняя на площадь жителей и собирая все оружие и ценности на холст, также разложенный на площади.

Сотник Белых стоял на валу и, щурясь, смотрел на Волгу. Происходящим в крепости он особо не интересовался — знал, что ребята и без него хорошо справятся с делом. Он вспоминал былые операции — не этой войны, а той, что будет, возможно, более чем через четыреста лет. «Интересно, вроде оружие совсем другое, иная тактика… Почему же кажется, будто ничего не изменилось, что все как и прежде? К отсутствию электричества, к лучинам до сих пор привыкнуть не могу, хотя месяцами в рейдах бывал, а вот на пищали, бердыши и сабли перешел, будто еще с училища привык…»

— Сотник, — отвлек от размышлений голос Прохора, командира первого десятка. — Там полон освободили. Человек сорок. Мужики, бабы, детишки есть.

Огромная, статная фигура Прохора нависала над не таким уж маленьким сотником.

— Мужикам объяви: кто хочет на цареву службу поступить, может прямо сегодня оружие в руки взять и ратником царевым себя числить, — произнес Белых. — Кто домой идти решит, всем поровну раздать половину крепостной казны.

— Воевода велел всю казну к нему доставить, — хитро улыбнулся Прохор.

— Так откуда воеводе знать, сколько мы взяли? — ухмыльнулся и сотник. — Если никто не проболтается…

— Слушаюсь, — склонился Прохор. — Там еще торговца взяли, что полон вел. С тобой поговорить просится. Говорит, старшему вашему что-то важное скажу. Странный он. Да и по виду не татарин. Высокий, белобрысый, русский будто, а говор странный.

— Веди, — буркнул сотник.

Через несколько минут, увидев, как, придерживая одной рукой саблю, Прохор другой толкает к нему связанного пленника, сотник удивленно поднял брови: в пленном торговце он без труда узнал начальника операции «Исторический спецназ» Олега Доченко.

Несмотря на густую бороду, обрамляющую теперь лицо бывшего спецназовца, Доченко тоже узнал капитана, остановился на миг, но тут же снова вынужден был идти, понукаемый десятником. Через несколько секунд он уже стоял перед командиром русского отряда.