ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят - Энн Санни

хит «Ai Ai Moriyama». Первый куплет исполняла айдору в центре — «Белая невеста», которую отыгрывала Вакаба:

Ты говоришь, что я холодна, как зимний дождь,

Но за моим взглядом — огонь, что не потушить.

Я не боюсь упасть, если ты со мной,

Ведь даже в шторме я найду свой путь.

Утренняя возмутительница спокойствия исполнила партию идеально, и я начал было надеяться, что испытание пройдёт успешно — тем более, что припев все три айдору пели, не выходя из ролей:

Три цвета любви, три сердца в унисон,

Мы разные, но вместе — как один узор.

Ты, я, наша любовь — мы пылаем в ночи,

Три фантастических цвета слились в мечты.

Второй куплет исполняла Мидзу (в роли Вакабы), и я из-за кулис почти физически ощущал её напряжение, с которым она пыталась не повторять утренних ошибок, оставаясь на своём месте. Вопреки тексту песни, лёгкости в её голосе вовсе не ощущалось:

Я — как весенний ветер, лёгкий и игривый,

Но в моих глазах — отражение твоей души.

Я не боюсь любить, даже если больно,

Ведь каждый миг с тобой — это новый мир.

Последнюю строчку Мидзу не довела до конца, её голос задрожал, и вместо разрешения в фа-диез она слетела в ми. Проваленный ре-мажор зазвенел над аудиторией порванной диссонирующей струной.

— Соберись, ты нас всех позоришь! — прошипела Вакаба (в роли Мидзу), пока играл переход к припеву.

Я заметил, как непопадание одной айдору в ноты выбило всех девчонок из идеальной координации. Вакаба (в роли Мидзу), ранее парившая на сцене и координировавшая движения всех троих, вдруг заплясала скованно, словно на неё надели наручники, и бальные па центральной айдору из лёгких и воздушных вдруг стали медленными и заторможенными.

— Лидер, ты вообще танцевать умеешь? — услышал я голос Хикари посреди перехода к её собственному куплету:

Я — как осенний лист, что падает в тиши,

Но даже в падении я нахожу красоту.

Ты дал мне крылья, чтобы снова взлететь,

И в твоих глазах я нашла свой свет.

Я сжал кулаки, чтобы дожить до конца песни. Мои мысли были лишь о том, чтобы аутро произошло без происшествий:

Три цвета любви, три сердца в унисон,

Мы разные, но вместе — как один узор.

(Мидзу) Ты — мой огонь…

(Вакаба) Я — твой ветер…

(Хикари) Мы — одна любовь…

— Ну что ж, мне нравится, — зааплодировала Намия-сан, когда девочки наконец допели. — Не без помарок, но с задачей вроде бы справились. Я надеюсь, конфликт исчерпан?

Айдору, тяжело дыша, поклонились, и лебединым шагом исчезли за кулисами. Я поспешил за ними. Вакаба обнимала стену, тяжело дыша, и по её девчачьему лбу катились капельки пота. Хикари обнимала свою сестру (настоящую — девочки вышли из роли, едва закончилась песня), и что-то шептала ей на ухо. Я дал им время остыть и позвал в комнату для репетиций, где меня уже ждал Гурудзи:

— Они, конечно, не Химефу, но тоже ничего такие, — весело сообщил он. — А в чём был смысл концерта? Тебя что, тренировали отправлять айдору петь уже спетые песни?

Я понял, что прогнивший монах ничерта не уразумел, и выставил его из комнаты, апеллировав к тому, что сейчас здесь будет закрытое совещание, снабдил двумя купюрами в тысячу йен и отправил исследовать ближайшие рестораны: «и без обеда на четверых не возвращайся!». Когда Гурудзи возмутился, что двух тысяч не хватит на обед даже ему одному, я пообещал его уволить, если он не принесёт суши в течение часа.

— И добавь из своих, если тебе не хватит, — закончил я, и вытолкал его взашей.

Сияющие айдору появились в комнате через пять минут, разодетые в свои обычные одежды: Вакаба завернулась в зелёный шарф, а Мидзу нацепила на руку серебряную цепочку, которую нежно поглаживала.

— Я и не знала, что быть тихой и незаметной — это так сложно, — призналась она, когда я попросил их рассказать об ощущениях. — Тебе нужно следить за центром, держать дистанцию с лидером и слушать её команды, но самое страшное — это… Это пустота, которая возникает по левую руку, и которая затягивает тебя, стоит сделать лишнее па.

— Командовать в центре тоже непросто, — сказала Вакаба. — Это как будто накладывает вдесятеро больше ответственности. Я всегда думала, что вы обе игнорируете меня, но теперь вижу, что быть главной певицей в группе — это тоже трудно. У каждой свои трудности, верно?

— Верно, — согласилась Хикари и засмеялась. — Мне было проще всего. Хотя несколько раз я хотела наговорить тебе гадостей, как будто ты моя сестра, за то, что ты меня игнорируешь, и когда танцуешь — пытаешься то локтями толкнуть, то с ритма сбиваешь. Но я держалась.

— А вот мы с тобой дома поговорим, — сказала Мидзу и засмеялась. — Кстати, а почему никто не снимал репетицию? Мне кажется, нашим фанатам было бы интересно посмотреть на такой челленж. Мы как будто упустили лишний повод для разговоров в тик-токе…

— Ты всерьёз думаешь, что фанаты примут, если мы вдруг поменяем концепцию ролей? — спросила Вакаба. — Да если они увидят меня в роли «Чистой Невесты», то тут же съедят в комментариях. Нет-нет-нет, ни за что. Вы ведь не снимали видео, Хошино-сан?

— Конечно, нет, — сообщил я. — Нужно уважать мнение фанатов. Они очень не любят, когда состав группы вдруг меняется. Или тематика песен вдруг уходит куда-нибудь вдаль, и те, кто пел про любовь и весенний ветер, вдруг начинают петь про призраков и духов. Не так ли, Вакаба?

По лицу юной айдору я увидел, что она отлично поняла мой посыл.

Глава 5. Краткий курс по проваливанию переговоров

В конце недели случилось событие, которое подорвало мою веру в будущий успех айдору-продюсера, а меня сбросило с вершины осознания собственной мудрости и величия в долину скорби, где меня поджидала Намия-сан, помахивающая заявлением об увольнении.

Утро началось с того, что Гурудзи принялся наводить справки о том, кто работает за пустующей рецепшн-стойкой в холле Shining Star: прогнивший монах вбил себе в голову, что после нескольких дней работы он может рассчитывать на повышение. «Встречать клиентов, провожать и разговаривать по телефону — что может быть проще?», аргументировал он свою позицию, — «ну или в кино так показывают». Я пожелал ему удачи, ни на грош не веря в конечный успех, но пустующая стойка заинтриговала меня не меньше, чем Гурудзи. На стойке бурлила жизнь — звонил телефон, появлялись и пропадали стопки бумаг, на которых размахивала лапкой фарфоровая кошка в