ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят - Энн Санни

тех, в ком есть хоть капля таланта, но даже так мы не можем изо всех сделать звёзд. Сейчас в «Shining star» одна многообещающая группа — Хикару, Мидзу и Вакаба, а остальные… Не буду лгать, Хошино-сан: остальные — просто массовка.

— Но это же несправедливо, — возразил я.

— Конечно, несправедливо, — согласился Токиминэ. — Но мы и не сражаемся за справедливость. Твоя задача, как продюсера — зарабатывать деньги. Такими съемками, как сегодня, денег не заработаешь.

— Эта сентенция имеет какое-то отношение к справедливости?

— Я открою тебе самый главный секрет в работе продюсера, — заговорщицки улыбнулся он. — Так вот. Делай что хочешь, но ты должен вечно держать девчонок занятыми. Работы для молодых и неудавшихся айдору полно. Где-то нужны модели для демонстрации платьев, где-то, как сегодня, нужна массовка. Кто-то пишет тексты, кто-то репетирует. Все они любят примерять платья и красоваться на камеру, и после каждого мероприятия у них остаётся по десятку фотографий и файл с видеоклипом, где они танцуют — пусть не на переднем плане, но танцуют. Через три года они вернутся в школу и будут готовиться к экзаменам, затем выйдут замуж… и через двадцать лет вспомнят сегодняшние годы, глядя на видео, и скажут: вот, а ведь я когда-то пыталась стать айдору, пела и танцевала на сцене, и у меня ведь неплохо получалось! Они не достигнут успеха, но у них останется память о приятном времени — а это тоже чего-то стоит.

Рассуждения Токиминэ показались мне довольно циничными, и я приготовился возражать ему, что достойный продюсер может раскрутить кого угодно (другой мысли в голову мне не пришло), но нас внезапно прервал вбежавший с улицы охранник:

— Это же вы «Shining star»? Срочно бегите на площадку.

— Что такое? — удивился Токиминэ.

— Там сакуристы с вашими протеже что-то не поделили, — ответил охранник и исчез.

Я не успел подумать, откуда простой японский охранник знает слово «протеже», как мы тут же сорвались с мест, оставили на столе недопитый чай, и ринулись в сад. Посреди сада возвышалась импровизированная декорация — несколько пластиковых деревьев со свисающими фруктами, деревянный экран с волшебным дворцом позади, и на траве перед всей этой фантасмагорией сидела ревущая Дзюнко с крыльями бабочки на спине, окружённая подругами, которые заслоняли её от человека в чёрном костюме.

— А я говорю, что это наши girls будут танцевать в первом ряду, — громко, с хриплым надрывом вещал костюм. — Understand? Мы что, по-вашему, привезли girls, чтобы спрятать их за сценой?

Голос и костюм принадлежали огромному мужчине лет сорока, ростом на две головы выше как меня, так и Токиминэ, с огромной толстой шеей, на которой чернела огромная бородавка. На отвороте пиджака блестела брошь в виде большой белой звезды. От мужчины пахло дешёвым одеколоном, его лицо блестело копчёным автозагаром по последней моде захаживающих в Харадзюку любителей одноразовых ночных приключений, и я тут же узнал этот типаж, с которым мне довелось познакомиться в школе: хафу, сын американца, который компенсирует неполноценное происхождение вечной агрессией ко всему вокруг.

— I don’t care, что они пришли раньше нас, — кричал мужчина, наседая на хореографа, который пятился, закрываясь от него планшетом. Группка из трёх девочек в точно таких же платьях, как и наши, толпились у него за спиной и корчили рожи. — Какая мне разница, откуда они? Сакура-груп не уступает второсортным конторам, understand?

— С ними не надо связываться, — выдохнул Токиминэ и принялся поднимать Дзюнко: — Ну-ну, тише, моя дорогая.

— Они хотят поста-авить нас сзади, — ревела любительница кошек. — Я хочу та-анцевать в первом ряду. Продюсер-сан, сделайте что-нибудь. Ну пожалуйста.

Я приготовился смотреть, как уважаемые люди решают вопросы, хотя и не представлял, какие аргументы похожий на крысу Токиминэ сможет предъявить рослому метису шириной почти вдвое больше него. Реальность превзошла все мои ожидания, когда Токиминэ собрал девочек вкруг и принялся им выговаривать (к счастью, я оказался близко, чтобы подслушать разговор:

— Дзюнко, я понимаю, что тебе хочется танцевать там, но не забывай, что скромность и терпение — это важные достоинства тех, кто хочет добиться успеха, — пищал Токиминэ.

Я вдруг понял, что хочу его задушить.

— Уважаемый, а по какому праву вы решаете, кто танцует в первом ряду? — не выдержал я. Хафу опустил глаза, смеривая меня, словно головастика, но я поймал кураж — проявить себя в первый же день работы, и понёсся вперёд: — Мне казалось, что у номера есть сценарий. Расстановка, которую уже обговорили. Вы хотите нарушить съемку?

— Мы не обсуждали, кто где должен стоять, — перепугано заблеял хореограф, протягивая мне планшет, который я машинально взял в руки: на планшете не было ничего, кроме неразборчивых черканий. — Как расставить девочек, мы решаем на месте…

— А ты вообще кто такой, big boy? — пробудился хафу и двинулся ко мне. — You want problems? Так сейчас они будут.

— Не лезь, Рюичи! — прошипел сзади Токиминэ.

Я оглянулся вокруг и понял, что союзников у меня нет.

— Мы приехали раньше, и будем танцевать в первом ряду, — заявил я, отчаянно труся. — Сакура-груп может разок и уступить…

Все вокруг дружно засмеялись. К гиганту подбежал один из его помощников и принялся что-то шептать ему на ухо, стараясь не задеть его бородавку, затем выудил из кармана телефон. Выражение лица хафу вдруг сменилось с угрожающе-бычьего на улыбку джокера, и я вдруг понял, что за видео они смотрят.

— А что ты здесь делаешь, opushch? — пробормотал он сквозь смех. — Это какая-то шутка, о которой меня забыли предупредить? Если что, мне совсем не funny. Убирайся отсюда, короче. И бездарностей своих прихвати, пока цел.

— Рюичи! — обреченно взмолился Токиминэ.

Я лихорадочно перебирал в голове варианты, которые позволят мне сбежать с поля боя целым и невредимым, ибо понимал, что без поддержки войну не выиграть: Токиминэ явно не собирался поддерживать меня, а помощи от ревущей Дзюнко и её подруг ожидать было бессмысленно. Я приготовился признать поражение и отступить (как смотреть в глаза Дзюнко, я решил придумать потом), но меня спасло явление главной звезды. Из газебо, переоборудованного в гримёрку, вышла маленькая айдору-девочка в белом платье, которую сопровождали трое человек: первый нёс зонт, второй — целый ворох сумок, третий непрерывно щёлкал фотокамерой. Хореограф отобрал у меня планшет и бросился навстречу:

— Мика-сан, ну наконец-то! Мы так хотели увидеть вас поскорее! Прошу меня простить, у нас тут произошла небольшая заминка с массовкой, но мы сейчас…

— С массовкой? — звонко произнесла девочка, в чьём голосе звучали ледяные колокольчики. — С кем, с этими?

Она произнесла слово «этими» так, будто «эти» вообще не считаются людьми.