Лес - Светлана Тюльбашева

и волк, но из-за светящихся фар, похожих на два огромных, широко расставленных глаза, крадущихся по дороге, их было не видно. Больше всего мальчику хотелось увидеть, как там волк. С одной стороны, Гриша был счастлив, что бабушка разрешила его взять с собой («Он член семьи, конечно, он едет с нами», — сказала она, и это был первый раз, когда она признала, что волк тоже их семья), а с другой стороны, расстроен, что волку не разрешили ехать в одной машине с ним.

Бабушка сказала, что не позволит зубастой псине ехать рядом с ребенком, не хватало еще заразить младенца блохами, покусать и обоссать. Под ребенком она подразумевала Танечку, Гриша перестал считаться ребенком сразу после рождения сестры.

— Но это его первая поездка! Вдруг он будет нервничать! Вдруг его укачает и стошнит! — сказал мальчик.

— Тем более, — отрезала бабушка.

— Тогда я поеду с тетей, дядей и волком.

— А кто будет следить, чтобы Танечка не упала с сиденья? — сказала бабушка тоном, предполагающим, что правильный ответ всего один, и волк поехал во второй машине.

Гриша открыл окно полностью и высунул голову, прищурившись и прикрываясь рукой от света фары. Из второй машины высунулся силуэт волчьей головы. Выражения морды было не разобрать, но, по крайней мере, силуэт не тошнило. Гриша обрадовался, высунулся из окна по пояс и стал размахивать руками. Волк не реагировал, он никогда не реагировал ни на какие проявления любви, видимо, из каких-то принципиальных волчьих соображений, но Гриша знал, что в глубине души волку приятно.

— Ты чего творишь, эй, сейчас вывалишься, — возмутилась бабушка, перегнулась через сиденье и схватила мальчика за край штанов. — Совсем малец ошалел. Не устал? Тебя подменить?

Гриша сначала подумал, что она обращается к нему и тоже хочет высунуться из окна и махать волку руками, но бабушка обращалась к отцу.

— Почти приехали.

Вскоре они свернули с дороги и въехали в деревню. Фары осветили широкую улицу с деревянными одноэтажными домами. Некоторые из них выглядели заброшенными и таинственными, с разбитыми окнами и упавшими заборами. Один дом был даже двухэтажный, весь перекошенный, с рухнувшей крышей и зарослями почти до второго этажа — может, в таком доме даже водятся настоящие привидения, призраки его предыдущих хозяев, так и не нашедшие покой.

Некоторые дома были ухоженные, рядом с одним из них стояло что-то вроде беседки. Во дворе залаяла большая собака. «Интересно, найдет ли волк себе здесь друзей? — подумал Гриша. — А я, интересно, найду?» Насколько он видел в темноте, дома стояли в два ряда — по правой и левой сторонам улицы, за домами были какие-то сараи, а дальше уже начинался лес. Машины быстро доехали до конца улицы и остановились у небольшого одноэтажного дома, обнесенного кривоватым забором.

— Этот? — спросила бабушка.

— Вроде, — ответил отец.

— Приехали? — спросил Гриша и, получив утвердительный ответ, открыл дверцу и выскочил из машины.

Из второй машины вышла тетя, как всегда, улыбающаяся, сияющая и жизнерадостная, будто совсем не уставшая после долгих сборов и долгой дороги. Пройдя мимо мальчика, она взъерошила ему волосы, спросила, как дела, и, не дожидаясь ответа, пошла дальше к бабушке с отцом, а мальчик бросился к волку, мягко выпрыгнувшему из машины с невозмутимым видом. Волк потянулся и стал ходить кругами, с интересом принюхиваясь к земле. Гриша попытался его обнять, тот дежурно огрызнулся: мол, мы с тобой друзья, но не перегибай.

Взрослые пошли к дому. Гриша побежал к ним, позвав волка за собой. Тот пошел, сделав паузу в секунд пять, чтобы никто не подумал, что он идет, потому что его позвали.

— ...Не открыть, — говорил дядя Саша, когда мальчик вошел во двор, — нужен топор.

Минут пять взрослые спорили, где лежит топор, бегали к машинам, открывали багажники, светили фонариками и суетились, Гриша осматривал двор: метра три в ширину, метров десять в длину, есть грядки, но, судя по всему, пустые, забор невысокий, кривой, но крепкий — такой вот, значит, будет первый его собственный забор в жизни. Какое же классное приключение! Вернулись отец и дядя с топором, бабушка и тетя с Танечкой на руках. Немного жаль, что сестра пока совсем глупая и ничего не соображает, ей, наверное, что в одном доме спать, что в другом — она даже не заметит, как все изменилось.

Отец включил фонарик. Дядя подошел к двери и ударил топором по замку. По деревне раскатился звон. Танечка проснулась и заплакала, в темноте залаяли собак десять разом, волк, успевший лечь поперек грядок, вскочил на ноги и практически беззвучно, но очень страшно зарычал, приподняв верхнюю губу. Даже Гриша побаивался, когда волк так рычал, а деревенские собаки должны были описаться от страха, но они не умолкали. Тетя укачивала плачущую Танечку. Дядя ударил еще раз. В доме через дорогу загорелся свет, бабушка обернулась и посмотрела на горящее окно и женский силуэт в нем, но из дома никто не вышел. Отец повернулся, фонарик высветил глаза бабушки и ее напряженный, нехороший взгляд, чем-то похожий на волчий, от яркого света она поморщилась.

— Куда светишь, на дверь свети, — возмутился дядя Саша.

В доме подальше тоже загорелся свет, а затем и в следующем, и в следующем, собаки надрывались, деревня просыпалась дом за домом. Бабушка переводила нехороший взгляд с одного дома на другой.

— У меня фейерверк есть, с Нового года остался, — внезапно сказала тетя. — Хочешь, запустим? Раз все проснулись и смотрят, пусть им хоть будет на что посмотреть.

Бабушка посмотрела на тетю и неожиданно расхохоталась. Танечка от удивления замолчала. Дядя нанес еще удар, замок развалился на части.

— Заходим, — скомандовал он.

Дверь распахнулась, и один за другим они зашли в темноту дома, кроме волка, на которого бабушка цыкнула — и он послушно улегся на грядки. Дядя Саша зашел последним и плотно закрыл дверь. До исчезновения старой Анны, продолжавшей стоять у окна и внимательно наблюдать за домом напротив, оставалось две недели.

2

Соседи начали приходить с самого утра. Гриша выходил из дома, стоял рядом со взрослыми на крыльце и смотрел. Местные были странные — толстые, краснолицые, неуклюжие, старые. Особенно плохо выглядел один скособоченный дед, у которого не шевелилась половина лица, но и остальные были не симпатичнее. Они задавали одни и те же вопросы: кто такие, откуда приехали, — родители отвечали. Если дверь открывал отец или дядя, разговор завершался за пару минут. Если дверь открывала тетя, разговор длился минут двадцать.

Бабушке открывать дверь запретили, после того как одна из соседок стала задавать слишком много вопросов и бабушке это не понравилось. Тете пришлось выбегать во двор и спасать ситуацию, после чего она сказала, что будет лучше, если бабушка не будет открывать дверь и разговаривать с соседями.

— Ой, да пожалуйста, — ответила бабушка.

Гриша хотел пойти погулять по деревне, сходить в лес, к реке, к озеру, но бабушка сказала, что никаких прогулок, пока они не приведут дом в порядок. На это ушел почти весь день.

Дом начинался с прихожей, заваленной куртками, сапогами и коробками, дальше был короткий коридор с еще одной дверью и кухня с квадратным столом и кучей коричневых шкафчиков, висевших и сверху, и снизу. Гриша открыл одну из дверец нижнего шкафчика, она тут же отвалилась и упала ему на ногу, он вскрикнул и запрыгал на одной ноге. Тетя осмотрела ногу и сказала, что это просто синяк, кости