Лес - Светлана Тюльбашева

сырыми грибами можно отравиться, — но она все равно ела их, когда думала, что я не замечаю. Иногда мы ели мягкие иголки лиственницы, один раз я съела червя, это была просто мерзость.

Лике приходилось поддерживать джинсы руками, чтобы они не падали при ходьбе, пока мы не нашли обрывок веревки, заменивший ей ремень. У меня в штанах был ремень, но дырок в нем перестало хватать, и я проделала еще одну маникюрными ножницами, а затем и еще одну, и еще. По ночам снилось, будто я в магазине хватаю с полок продукты и швыряю их за пазуху. Пространство между футболкой и телом было таким огромным, что я кидала туда еще и еще: и курицу, и картошку, и банки консервов, и бутылки масла, — и там все еще оставалось место. В одном из таких снов ко мне подошла продавщица и попыталась отобрать у меня банку горошка, я разозлилась и била ее банкой по лицу, пока оно не превратилось в кровавое месиво. Потом я продолжила хватать продукты.

— Отец с ума сходит, — говорила Лика. — Теперь уже все. Теперь он точно понимает, что что-то случилось, он ищет нас. Интересно, нашли ли уже машину, и если да, то прочесывают ли лес. Господи, нужно было что-то в лесу оставлять, стрелки, может, на деревьях выпиливать, знаки какие-то, почему мы такие идиотки.

— Скоро выйдем отсюда. На реке должна быть деревня, не может не быть.

В особенно жаркий день мы постирали белье и футболки и искупались. Река была очень быстрой, было страшно, что может унести течением и ударить об камни, да и сил держаться на воде не было, поэтому мы просто зашли по колено, полили себя ледяной водой, потерли травой и как могли постирали футболки. Потом мы пошли дальше.

Вечером худшие опасения оправдались: река закончилась большим безлюдным озером, окруженным соснами и травой. Начинало темнеть. Вода блестела в закатных лучах и тихо, уютно плескалась о песчаный берег. Противоположный берег было плохо видно, но, насколько мы могли рассмотреть, домов там не было, только темные верхушки бесконечного соснового леса.

— К черту, — сказала Лика, отошла от воды и легла на траву. — Нет здесь никаких деревень. Ничего здесь нет.

Я подошла к воде и умылась. Вгляделась в противоположный берег. Ни домов, ни намека на дым.

— Давай валежник собирать? — сказала я Лике. — Холодает.

— К черту, — повторила Лика.

Я зашла в шумящий, перекрикивающийся разными голосами лес и начала собирать валежник. Были сумерки, время теней, иногда казалось, что кто-то стоит сзади, я спиной ощущала чей-то взгляд, но не обращала внимания — может, мне просто надоело бояться, а может, просто не осталось сил. Я собирала ветки.

Куча веток была уже больше, чем удобно нести, и я вернулась на пляж, бросила ее возле Лики. Села рядом.

— Может, плот сделаем?

— Чего?

— Плот. Найдем пару бревен, скрепим веревкой, ремнем, еще что-нибудь найдем, да хоть из осоки, вон, сплетем. Построим плот и поплывем обратно вниз по течению реки. Если деревни нет здесь, то она должна быть там.

— Отличный план, ни одного слабого места.

— Я пытаюсь тебя подбодрить.

— Извини. Знаешь, о чем я думаю? — сказала Лика. — Тот день, когда мы в лес зашли. Мы собрались, выехали из гостиницы, позавтракали.

— В кафе «Калевала».

— Ага. Потом выехали на трассу. Ты за рулем была. Разогналась, как обычно, ехала агрессивно, всех обгоняла.

— Ну извини.

— Да я не об этом. Мы начали обгонять грузовик, а там машина на встречке была. Она так близко была, я лицо водителя увидела: он бледный был, молодой, в очках. На желтой «Ниве». Я увидела его лицо и поняла, что мы не успеем вернуться на свою полосу. Что некуда возвращаться — справа фура, слева обрыв и озеро, а прямо перед нами эта «Нива».

— Фуру мы уже успели проскочить, наша полоса свободна была.

— Не была она свободна. Я посмотрела в правое стекло, там были задние колеса фуры, а прямо перед нами уже «Нива». Мы не успевали ни вернуться обратно и спрятаться за фуру, ни ее обогнать. Я от страха вдох сделать не могла, вцепилась в сиденье и зажмурилась. Не знаю, какая у нас скорость была, но думаю, больше ста двадцати. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, мы уже в своей полосе были, фура далеко позади осталась. И после этого я предложила остановиться морошку поискать, потому что нужно было остановиться, а я боялась просто начать на тебя орать и поссориться, ведь нам же дальше еще ехать. Мы съехали на грунтовку, ушли в лес. И тогда все и началось.

— Ты это к чему?

— Я к тому, что не могли мы успеть проскочить, мы должны были врезаться в эту «Ниву».

— До «Нивы» еще метров тридцать оставалось, а фуру мы уже проехали. Я перестроилась на нашу полосу, и все.

— Не проехали мы фуру, я ее задние колеса в боковом окне видела. И «Нива» была прямо перед нами. Лес этот странный, бесконечный. Как думаешь, что, если мы разбились тогда на трассе? И поэтому можем без воды и еды жить, и поэтому тени видим, и голоса слышим, и звери нас не трогают. Я все истории разные вспоминаю, всю жизнь в голове прокручиваю. А лес не кончается, и мы идем, и идем, и идем.

— Ты что несешь? Думаешь, мы в аду?

— В чистилище.

Я села и посмотрела на Лику. Она лежала с закрытыми глазами, раскинув руки, видимо представляя себя долбаным князем Болконским на Аустерлицком поле. Только не было никакого поля, был небольшой пляж, покрытый травой и засыпанный сосновыми иголками, с узкой песчаной полоской у воды. Футболка и куртка Лики были в серо-коричневых разводах, как и ее лицо. На иссушенных, потрескавшихся губах — красная помада. Наверное, когда помада закончится, она свихнется окончательно.

Пауза затянулась.

— И давно ты об этом думаешь?

Лика не открывала глаза.

— С того дня, как увидела тот зеленый пруд с кувшинками. Это был тот самый пруд из моего детства, не просто похожий — тот самый. Я сразу вспомнила его, тебе только не хотела говорить.

— Слушай, пойдем валежник собирать. Стемнеет сейчас. Холодно.

— Ну пойдем.

Лика открыла глаза, поморщилась. Села и посмотрела по сторонам. Вгляделась куда-то влево.

— Это дом? Ты видишь это? Вон там, почти на том берегу, между соснами что-то большое и темное.

Я поднялась и всмотрелась вдаль.

— Мне кажется, это кусты.

— Это не кусты. Пойдем.

Стремительно темнело, заухали первые проснувшиеся совы. Где-то вдали привычно завыли не то собаки, не то волки. Мы пробирались через лес минут тридцать, и с каждым шагом становилось очевиднее, что в лесу действительно что-то есть.

Наконец мы вышли на небольшую поляну, на которой стоял темный двухэтажный бревенчатый дом с деревянным крыльцом, верандой и широкими ступеньками. За домом стояли два сарая, дальше еще один сарай поменьше, похоже туалет. Непроницаемые зашторенные окна. Сосновый лес с трех сторон и темно-синее озеро с четвертой.

— Эй! Здесь есть кто-нибудь? — крикнула Лика.

13

Катя вышла на кухню, поставила чайник и кастрюлю на плиту, вернулась в комнату, села на кровать, закрыла лицо руками. Вскочила, поправила криво стоящий стул. Подобрала медвежонка, посадила его на кровать. Чайник же на плите. Вернулась на кухню.

В деревне практически никого не было: муж и почти все соседи продолжали искать Оленьку. Катя тоже искала до самой ночи, потом подумала: а вдруг она сама вернулась, а вдруг нашлась, а дома никого,