Лес - Светлана Тюльбашева

убьют, но они спали еще и не заметили, что меня ночью дома не было. Я через окно залезла в свою комнату, одежду грязную спрятала под кровать. Потом соврала, что не знаю, где она. Надо было постирать и высушить самой, я глупая была еще, маленькая. Но я не об этом хотела сказать. Тени в этом лесу — они такие же, как в моем детстве, и точно так же ничего не делают, только пугают. Может, это призраки умерших тут людей, как думаешь? И они не могут на нас напасть, могут только пугать. Или, может, нет здесь ничего и их вызывают головная боль и усталость.

Лика не отвечала. Я повернула голову — она лежала, привалившись к сосне, ее голова была повернута от меня.

— Лика?

Она не отвечала. Нужно было встать и подойти к ней, черт возьми, тащить ее, что ли, придется. Я попыталась встать, но не хватило сил, я сразу упала обратно, ударившись позвоночником и ребрами о шершавый ствол сосны. Тела будто не осталось, одни кости. Жаль, что было слишком холодно, чтобы раздеться и посмотреть на себя, наверное, меня впечатлила бы эта картина.

— Лика, вставай, идем.

Она не шевелилась, я видела часть ее щеки и упавшие на лицо грязные запутанные волосы.

Многие думают, что они почувствуют что-то особенное перед тем, как что-то с ними случится, будет какой-то знак, дурной сон, каркнет ворона, я не знаю. Что жизнь подаст им сигнал и сделает предупреждение.

Как человек, с которым однажды что-то случилось, могу сказать, что все выглядит не так. В жизни никто никого ни о чем не предупреждает, самое страшное всегда происходит внезапно. В то утро мы были уставшими, промокшими и замерзшими, в общем, как и все последние дни. Вороны каркали не громче обычного. Лес шумел не страшнее обычного. По лесу шли тени, пугающие, но ничего не делающие. Мы планировали продолжать идти, ведь лес большой, но не бесконечный, из него нельзя не выйти, если двигаться все время по прямой, это просто невозможно. Я чувствовала, что нам не выйти из этого леса, но я не ожидала, что все закончится именно в этот день и именно так.

Дождь бил по плечам слабее, видимо, начинал заканчиваться. Я сидела, прислонившись острым, будто голым позвоночником к дереву, и смотрела на небо. С серых туч, таких низких, что казалось, они задевают верхушки деревьев, падали крупные капли. Я подумала, что нужно встать и пойти к Лике, растормошить ее, но сначала надо немного отдохнуть. На секунду я закрыла глаза и вдруг оказалась на своей маленькой кухне с желтыми обоями в цветочек. В квартире было тепло и уютно. В окне виднелись ряды серых типовых девятиэтажек. На полочке в углу стояли бабушкины иконы, которые я так и не решилась выкинуть. Я прислонилась к спинке кухонного диванчика и прикрыла глаза. Наступила темнота.

. . .

Старая Анна исчезла в день, когда Гриша прыгал с тарзанки в озеро. Это был один из лучших дней того странного лета, и мальчик хорошо его запомнил. Утром он сидел на кухне и быстро доедал кашу — ребята уже ждали его на бревне у дома № 5. Накануне он нашел в сарае моток крепкой веревки, оставалось найти какую-нибудь классную толстую палку, и можно будет сделать тарзанку.

В соседней комнате работал телевизор, шла одна из таких передач, в которых все на всех орут. Голоса говорили громче, похоже, назревала драка. Гриша схватился руками за стол, наклонился назад, балансируя на стуле, и заглянул в комнату через дверной проем. В студии с желтыми диванами голосили люди.

— Я раньше тоже пила по-черному! — кричала черноволосая тетка с густо накрашенными губами. — Но, когда у меня ребенок появился, бросила вмиг! Потому что для матери ребенок...

— Вы меня не смейте винить, вы моего мужа не знаете! — кричала в ответ тетка с красным лицом. — Вы с ним поживите с мое, вы сначала поживите...

— Спасибо, но ваш муж нам не нужен, — сказала бабушка и щелкнула пультом. Телевизор утих. — Гриша, не смотри всякую дрянь, от нее мозги разжижаются, сколько раз объяснять. Чернику будешь?

Бабушка подошла к холодильнику и задумчиво посмотрела на дверцу, будто вспоминая, зачем к нему подошла. Передвинула красный пластиковый квадрат на календаре. Июль, виды Карелии, сосновый лес на берегу безлюдного озера. Гриша молниеносным движением размазал остатки каши по тарелке, засунул ее в раковину и открыл воду.

— А я уже доел.

Бабушка бросила взгляд на тарелку, затопленную водой. По ее выражению лица было непонятно, что она думает.

— К обеду не опаздывать. И череп себе не проломи, будь добр.

— Не вопрос!

Мальчик обрадовался, засунул ноги в растоптанные кроссовки, не развязывая шнурков, в два прыжка пересек короткую дорожку, выложенную кирпичом, и побежал по широкой, пыльной, залитой солнцем, пахнущей цветами, летом и навозом улице к дому № 5.

Он хорошо запомнил то утро и тот день с прыжками с тарзанки в ледяную воду, брызгами, в которых появлялась радуга, ярким теплым солнцем, назойливыми кусачими слепнями и разговорами с ребятами о всякой ерунде. Он хорошо запомнил тот вечер с приездом отца и дяди. Много лет спустя он будет вспоминать этот день как один из самых счастливых и беззаботных дней детства, когда ничего еще не случилось, когда все еще было хорошо.

Но, несмотря на убежденность Гриши, что помнил он тот день минута в минуту, было кое-что, чего он все же не запомнил, потому что просто этого не видел. Когда он выскочил из дома и побежал к ребятам, сидевшим на бревне, за его спиной из дома напротив на улицу вышла старая Анна и решительно пошла через дорогу. Гриша бежал к ребятам, подбрасывая вверх толстый моток веревки, добытый для тарзанки, и, к сожалению или к счастью, так ни разу и не обернулся и не увидел старуху, открывшую калитку его двора и зашедшую внутрь. И этот факт изменил в то лето решительно все.

1

Машина подпрыгнула на кочке, Гриша ударился головой о стекло, открыл глаза и спросонья не сразу понял, где находится и почему движется. Твердая поверхность давно закончилась, они ехали по разбитой грунтовке, проложенной посреди карельского леса, уходившего по обе стороны до самого горизонта. Была глубокая ночь, фары высвечивали узкую полосу перед машиной и краешки соснового леса, в темноте казавшегося сплошной стеной. Отец ехал медленно, внимательно глядя на поверхность дороги: встретить другую машину ночью здесь было практически невозможно, но не было ничего проще, чем пробить колесо.

— Я пить хочу, — сказал Гриша.

Бабушка обернулась и протянула бутылку. Мальчик сделал глоток. Машина дернулась снова — отец не заметил яму, — Гриша пролил воду на штаны, тихо сказав: «Да блин». Танечка, спавшая рядом, захныкала. Гриша протянул руку и хотел погладить сестренку по голове, но бабушка шепотом сказала:

— Не трогай, разбудишь окончательно.

Гриша убрал руку, выпил еще воды, приоткрыл окно, впустив прохладный ночной воздух в машину, и сразу взбодрился. Ему страшно нравилось происходящее. Через заднее стекло мальчик попытался рассмотреть, что происходит во второй машине, ехавшей метрах в двадцати за ними. Там были тетя, дядя