Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

— Но у меня образования нет, — на глазах Лили показались слёзы.

— А ты сначала походи в киностудию на пробы в массовку и на роль второго плана. Там образование и не нужно. Нужна фотогеничность.

— Ой, Муля… ты — гений! — расцвела Лиля.

А я добавил:

— А ещё походи по театрам, тоже пробуйся. Там, да, образование нужно, но есть же роли, куда и так берут. Тот же наш Печкин скоморошничал вообще безо всякого образования.

Лиля задумчиво кивнула.

— И вот за этот месяц ты посмотришь — нравится ли тебе такая жизнь, о которой ты мечтала, или нет. А там дальше видно будет. Если понравится быть в искусстве и всё получится у тебя — тогда лучше тебе действительно Кольку у матери оставить, а с Гришкой развестись. А если не понравится — тогда и дальше о жизни думать станем.

Лиля просияла и бросилась мне на шею:

— Ой, Муленька! Ты такой умный! Спасибо тебе!

Когда она упорхнула обратно к себе в комнату, Дуся неодобрительно посмотрела на меня и поджала губы:

— Зачем голову девке задурил?

Всё утро я сидел в кабинете и размышлял, правильно ли я поступил или нет. Так-то я сомневаться не склонен. И в своём том, прошлом мире, такой же совет я бы дал любой женщине в подобной ситуации. Но сейчас другое время и другой менталитет. Не навредил ли я ей?

А с другой стороны, если она сейчас вернёт всё, как было, то потом это будет чревато. У неё же получается незакрытый гештальт. И очередной «Жасминов» опять сможет легко вскружить ей голову, и она опять бросит и Гришку, и Кольку. И тогда непонятно, чем всё закончится. А так пусть она хотя бы попробует. Я считаю, если бы был у неё талант, то её бы давно заметили. Как ту же Фаину Георгиевну. Её талант сам пробил дорогу. А когда она наестся всего этого, она поймёт, что для неё важнее всего — это семья, уют и сильное плечо, на которое можно опереться. Ведь Гришка-то чего так пьёт? Он же тоже всё чувствует. Вот и получается, что во всём Лиля сама виновата. Так что пусть отрабатывает.

Я так задумался, что даже не услышал, как в кабинет вошли девушки.

— Муля, — сказала Оля решительным голосом. — У меня общий вопрос от всего коллектива.

— Давай, говори, — вздохнул я.

— Когда у нас комсомольское собрание будет?

— Когда? — я с надеждой взглянул на Надежду, которая была секретарём комсомольской организации.

— Так в этом квартале были уже, — пискнула Надя. — Которые плановые.

— Слышала? — спросил я Олю.

— Ну, Муля! — Повысила голос та, — Ты же обещал! Мы же комсорга только ради твоих лекций сменили! Такой скандал устроили! А лекций, как тогда не было, так и сейчас нет. Тогда хоть причина была, а сейчас?

— Да, ты права, — сказал я, видя, что она начинает заводиться. — Собрание обязательно нужно. Только давай сделаем так…

Я чуть понизил голос и девчата наклонились ближе ко мне.

— Я хочу прочитать пару лекций, точнее небольших лекций с заданиями. Но эта информация… эммм… она, как бы не предназначена для широкого круга лиц. Так что ты бери всё в свои руки, собери самых надёжных девчат, которые интересуются такими темами…

— Так все интересуются, — пискнула Надя.

— Все, да не все, — покачал головой я, — та же Ксения Уточкина.

— Она тоже интересуется, — хмыкнула Оля, — просто мы не зовём её.

— А вот это вы зря, — неодобрительно покачал головой я, — но ладно, я блок этих тем для «наших» расскажу. А вот дальше, когда перейдём на общие занятия, можно и её, и остальных звать…

Девчата радостно закивали. Они сейчас были готовы на всё.

Оля оказалась отличной исполнительницей. В назначенное время актовый зал был забит девушками, активно «интересующимися» темами по саморазвитию. В этой разнопёстрой толпе я увидел только два или три мужские лица.

Ну да ладно, будем работать с тем, что есть под рукой.

Я дождался, когда все утихнут и успокоятся, и вышел на середину зала.

В любом выступлении очень важным моментом является умение оратора удержать внимание собеседников. Если зрители сидят прямо перед выступающим, то главное правило — нужно не прерывать зрительный контакт сразу со всеми. И сделать это необычайно трудно. Но когда зрители сидят кругом вокруг оратора, то держать их в фокусе — это целое искусство. И этим искусством я владел сполна. В том, прошлом мире, я неоднократно выступал перед многотысячными аудиториями, и часто они находились в амфитеатре. Поэтому я знал, как правильно встать. Как «играть» модуляцией своего голоса. Где делать больше паузу, где говорить торопливо и рвано, а где медленно и с нажимом:

— Как суметь понравиться? Как суметь удержать внимание и управлять эмоциями других? Как заставлять других делать то, что нужно вам, и так, чтобы они этого не поняли?

Глава 7

Вечером я пришел домой, уставший, как собака. Даже не ожидал, что этот чёртов отчёт займёт столько времени. Вышел на кухню, затянулся сигаретой и, глядя в темнеющее окно, задумался. Время шло, точнее бежало, а вопрос с продвижением Козляткина на замруководителя Комитета не двигался совершенно. Я уже и так подумал, и эдак. Остро не хватало вводных и моего знания реалий этого времени.

— Муля, — от звука собственного имени, я аж вздрогнул и торопливо обернулся.

— Ты что, опять куришь, да? — Фаина Георгиевна подошла поближе к окну, со вздохом вытащила сигарету и же закурила. — Сколько уже раз ты обещал бросить?

Мои уши запылали, но я промолчал.

— Молчишь? — обличительно хмыкнула она и молча затянулась, выдувая дым в форточку.

Помолчали, курили в тишине.

— Как дела в театре? — решил нарушить затянувшуюся паузу я.

— Плохо, — нахмурилась Фаина Георгиевна и тяжко вздохнула.

— Что уже случилось? — удивился я, ведь вроде бы всё у меня было под контролем, и тут на тебе!

— Поругалась я с ними, — сообщила Злая Фуфа.

— Вот те раз, — я так удивился, что чуть от дыма не закашлялся, но не удержался и беззлобно поддел, — а зачем поругались? Или так, ради любви к искусству, без повода?

— Не ёрничай, Муля, — настроение у Фаины Георгиевны было минорное. — Там опять Марецкая воду мутит.

— Марецкая? Так она же, если не ошибаюсь, у Завадского в театре работает?

— Да, в театре имени Моссовета, — подтвердила Злая Фуфа и подкурила новую сигарету.

— Но вы же у Глориозова играете? Что вам Марецкая? — никак не мог взять в толк я.

— Ох, Муля,