Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

а то на работу опоздаешь. Да и я тоже спешу. А за отпуск не беспокойся, придумаем тебе больничный, что ногу сломал. Или ещё что-нибудь.

Угу, вон Мулина мама уже что-нибудь придумала. Даже Зина теперь шарахается.

Когда я вечером возвращался с работы, две мысли приятно грели мне душу: первое, что нашел общий язык сразу с двумя уже режиссёрами. Пусть взамен за финансирование, но ведь с чего-то начинать надо. И второе — это Адияков порадовал. Открылся с неожиданной стороны. Надо бы в Якутию съездить. И поучиться от Мулиного отца премудростям всем этим. Я всегда любил учиться, ещё в той, прошлой, жизни. А если есть такой пройдоха-наставник, как Адияков — то вдвойне интересно будет.

Я шел, чуть ли, не пританцовывая на ходу. Пачка купюр в конверте приятно грела душу.

В квартиру я вошел, разве что не мурлыкая весёлую песенку.

И услышал в моей комнате плач. Точнее рыдания. Женские. И рыдала не Дуся. Дуся как раз что-то успокаивающе говорила. Рыдал кто-то другой.

Сердце моё замерло и пропустило удар — я очень надеюсь, что это не Зина.

Но надо было войти и посмотреть.

И я вошел. И удивился.

За столом сидела… Лиля и рыдала навзрыд. А рядом сидела Дуся и пыталась её успокоить.

Увидев меня, Лиля зарыдала ещё громче и сквозь плач пролепетала:

— Мулечка, помоги! Спаси нас!

Глава 6

Я смотрел на милое зарёванное личико Лили, на прекрасные оленьи глаза и не понимал, чего она от меня хочет.

— В чём помочь?

— П-помоги-и-и-и… — захлебнулась в рыданиях Лиля, её плечики вздрагивали.

— Ну, помоги человеку, Муля! — с недовольным видом проворчала Дуся и успокаивающе погладила Лилю по голове, словно маленького ребёнка, — вон просит же как тебя. Убивается, сердешная…

— Лиля, что случилось? — мягко спросил я, но Лиля зарыдала ещё сильнее.

Я посмотрел на Дусю и спросил:

— Хоть ты мне можешь объяснить, что стряслось?

Дуся посмотрела на меня с недоумением, потом призадумалась, потом пожала плечами и растерянно сказала:

— Я и сама не очень поняла. Она прибежала вот такая, и где-то уже час так рыдает. И что с нею делать — не знаю. И даже котлет не хочет.

— Ну, раз котлет не хочет — значит, дело серьёзное, — кивнул я и посмотрел на рыдающую Лилю. — Так ты будешь рассказывать?

— Д-да-а-а… — всхлипнула она.

— Ну, так рассказывай, — попытался взбодрить соседку я.

А Дуся поставила чашку с чаем на столе и пододвинула ближе к ней.

В общем, путём всевозможных ухищрений нам вместе с Дусей, всего-то за каких-то полчаса удалось привести Лилю в чувство и выяснить вот что. Когда она, пленённая очами и голосом Жасминова, бежала с ним (почему-то в Кишинёв), поначалу всё было, словно в сказке. Беглецы добрались до Одессы. Оттуда они уже должны были ехать в Молдавскую ССР. Но Одесса настолько пленила их, что было решено немного «передохнуть», пожить там, у моря.

Они, словно Мастер и Маргарита, взявшись за руки долго бродили по одесским улочкам, покупали прямо на Дерибасовской и сразу ели жаренные бички и пирожки с повидлом, много смеялись и всё время целовались. А потом сняли какой-то полуподвальчик и стали жить. Но, дня через три сказка резко закончилась. Причина фиаско оказалась донельзя банальной: клопы. Нежная Лиля не могла спать, когда её кусали клопы. Жасминов нашёл другое жильё, но и там были эти вездесущие чёртовы клопы.

Здесь следует отметить, что я, когда только попал в коммуналку, сильно удивился отсутствию там клопов и тараканов. Известно, что это общий бич жилищ, где есть большое скопление народа. А вот в нашей коммуналке их не было. Я сперва долго не мог взять в толк, в чём же дело. Но потом загадка разгадалась просто. Дуся раз в квартал приносила какое-то экспериментальное средство в виде ядрёного порошка, которое разработали в лаборатории Модеста Фёдоровича, и отдавала Ложкиной. А уже та зорко следила, чтобы вовремя всё и везде продезинфицировали.

Поэтому Лиля не привыкла к клопам и прочей дряни. Это оказался первый бытовой риф, на который напоролась их лодка любви.

Второй причиной стали деньги. Точнее их полное отсутствие. Жасминов, когда предложил Лиле бежать, как-то этот вопрос выпустил из внимания. И сейчас влюблённая парочка оказалась в довольно щекотливой ситуации. Все имеющиеся средства были потрачены на съем жилья. А на остаток денег Жасминов на Привозе купил себе шубу из крапчатого суслика: «Потому что это красиво». Так он пояснил свой поступок Лиле.

На голодный желудок любви тоже не получалось. Поэтому Жасминов предложил идти работать. Недолго. Лишь бы немного заработать денег, чтобы хватило на билеты до Кишинёва. Почему-то он был уверен, что стоит им с Лилей появиться в Кишинёве и вот тогда они уж заживут. Чем они будут заниматься в Кишинёве и на что жить, он даже сам представлял смутно.

Но предложение любовника Лиля активно поддержала (всё-таки, при всём творчестве, она была дочерью Полины Харитоновны). А потом, оказалось, что Жасминов имел в виду, что это только Лиля должна идти работать. Сам же он, как человек воистину творческий, об этом даже не помышлял.

Лиля немного поругалась с ним, но голод не тётка. И пошла Лиля искать работу. А вот то, что она ничего делать не умела, повлияло на то, что и результата не было. Лилю не взяли примой в оперный театр, не взяли в подтанцовку варьете, не взяли в гардеробную, не взяли дворником, и даже мыть бутылки для стеклотары тоже не взяли. Жасминов обвинил Лилю в сибаритстве и гордыне. Но очередная ссора проблему всё равно не решила.

А потом он тайно забрал золотое колечко Лили, которое когда-то подарил ей ещё непутёвый муж Гришка, и снёс в ломбард. Лиле он не сказал, а полученные деньги прокутил в ресторане.

Лиля возмутилась. А так как она была голодной, то закатила огромный скандал, но было уже поздно. Лодка любви не просто дала течь, а активно пошла ко дну, пуская пузыри.

Жасминов на Лилю обиделся, обвинил её в крохоборстве и мелочности, недостойном истинного искусства, с горя нашёл какую-то богатую старуху и укатил с нею в Кисловодск. А Лиля осталась в Одессе одна. Из полуподвальчика её выселили, жить было негде. Ночь она провела на берегу моря, спрятавшись за наваленными на пирсе брёвнами и досками. Когда кто-то говорит, что сидеть на берегу и смотреть на ночное море, под шум прибоя — это так романтично, плюньте ему в глаза. Ничего