Дядя самых честных правил 12. Финал - Александр Горбов

кухню ворвался Анубис, взбешённый, как чёрт. От распирающего его гнева бывший Талант даже стал видимым для обычного человека. Кожемяка открыл рот, посмотрел, как шакалоголовый пинает ногами «Кузнецова», и пожал плечами.

— Успокойся, — я взял Анубиса за плечо. — Лучше скажи, что это такое.

Он ещё раз ударил странного мертвеца, рыкнул и взял себя в руки. Присел на корточки возле «Кузнецова», провёл над ним ладонью и шумно втянул воздух, принюхиваясь к запаху ночного гостя.

— Плохой мер-ртвец, — вынес он вердикт. — Душу насильно пр-ривязали к мёр-ртвому телу. Никогда такого не видел.

К пленнику подошёл Мурзилка, понюхал, фыркнул и гордо удалился с кухни. Коту странный мертвец был неинтересен, а ветчину он уже доел.

— Павший?

— Он, — зло прорычал Анубис. — Беззаконие твор-р-рит.

— На его след встать сможешь? Надо узнать, откуда он пришёл.

Анубис снова принюхался, потыкал пальцем мертвеца и покачал головой.

— Не получится. Мертвец тухлый, и след такой же.

— Константин Платонович, — подал голос Кожемяка, — Кузнецов всё-таки наш. Его бы отпеть как положено и похоронить по-человечески. Всё же от руки врага умер, не своей волей поднялся.

— Твоя правда. Ну-ка, — я сел на корточки рядом с Анубисом, — давай освободим душу. Я оборву нити, которыми её к телу пришили, а ты её за грань уведёшь.

Шакалоголовый кивнул и выставил ладони, будто собирался что-то схватить.

— Если получится, спроси её там, что случилось и где.

Я сплёл из эфирной нити подобие ножа, добавив туда пару Знаков, и начал тыкать мертвеца, перерезая тонкие непонятные структуры.

«Кузнецов» дёргался от каждого тычка, мычал и смотрел прямо на меня. Но в глазах уже не было злобы, а только страдание и беззвучная мольба о помощи.

Последними я перерезал нити, которыми зашили мертвецу рот. И тотчас тело обмякло, и веки покойника закрылись. Анубис хлопнул перед собой в ладоши, и на мгновение душа Кузнецова стала видимой. Призрачный мужчина улыбнулся, кивнул мне и растворился в воздухе. А следом пропал и Анубис, отправившись проводить душу за грань.

— Вот оно как, — вздохнул Кожемяка. — Никогда бы не подумал. Всё думал, сказки для детишек.

— Как видишь, душа вполне себе существует, — я встал и потянулся, разгоняя кровь.

— Не, про душу-то я знал. А вот зомби первый раз вижу.

— Эээ… зомби? — я обернулся и пристально посмотрел на опричника. — С этого места подробнее.

Кожемяка оказался невесть какой рассказчик, но за полчаса я вытряс из него всё, что он знал. Чернокожие рабы, которых массово завозили в Новый Орлеан и Луизианщину, не могли привезти в Америку ничего материального. Зато они «захватили» со своей родины традиционные верования, язычество и суеверия. Здесь всё это смешалось с христианством, в которое их обращали, и сплавилось в загадочный культ под названием «вуду». Негры и креолы верили в странных то ли божков, то ли духов, называемых лоа, часто соединяемых с католическими святыми. Участвовали в непонятных ритуалах, носили якобы магические амулеты и утверждали, что всё это «работает».

Кожемяка участвовал в создании сети агентуры среди креолов, и волей-неволей ему пришлось разобраться в этих «тонких материях» в общих чертах. Особым влиянием пользовались «священники» этого культа. Мужчины хунганы и женщины мамбо. Особняком стояли бокоры — колдуны, использующие чёрную магию. В том числе, по слухам, бокоры умели создавать зомби, поднятых мертвецов, готовых прислуживать своему хозяину.

— Вы привлекали Таланты для анализа? Это вуду действительно род магии или суеверие?

Опричник развёл руками.

— Простите, Константин Платонович, не до этого было. Мы же искали каналы контрабанды в княжество, авалонских агентов и всякой «политикой» занимались. Да и Кузнецов сказал, что нас не касается то, во что местные верят.

— Ладно, сам разберусь. Скажи, а кого-то из этих хунганов и мамбо ты знаешь?

— Самую главную мамбо, — кивнул Кожемяка, — Марию Лаво. Она, как и вы, рабство терпеть не может и нам помогала несколько раз. Не бесплатно, разумеется, но всегда с пониманием относилась.

— Мне нужно поговорить с ней. Можешь устроить встречу?

— Да, Константин Платонович. Утром этим и займусь.

Вот и посмотрим, что это за мамбо такая и чего стоит её магия. У меня возникло стойкое подозрение, что Павший — это один из африканских божков, «приехавший» сюда вместе с рабами. А если так, то достать его будет удобнее через жрецов.

Я отпустил Кожемяку и дождался возвращения Анубиса. Бывший Талант появился хмурый и покачал головой.

— Не смог допросить?

— Нечего спрашивать, — буркнул он. — Память у души отрезали, чтобы не могла рассказать.

— Значит, нам придётся самим отыскать этого Павшего. И ликвидировать.

— Слишком мелкий, — буркнул Анубис. — Хозяйка не даст награды.

— Причём здесь она? Когда Павший тронул моего человека, он открыто объявил мне войну. Теперь я просто обязан оборвать ему руки-ноги и сделать из головы чучело на стену.

Анубис оскалился и одобрительно рыкнул. Такие развлечения были как раз в его вкусе, всё веселее, чем по шкафам и буфетам лазить.

Глава 9

Барон и жрица

На следующий день я отправился с визитом к барону де Брасье. И вынужден был согласиться с характеристикой, данной ему Кожемякой, — начальник таможни обожал пышность. Парк перед его домом был пострижен в лучших авалонских традициях, а сам особняк напоминал уменьшенный Лувр. Подъездные дорожки были посыпаны чистым белым песком, а лакеи на входе держались с достоинством графов.

Меня проводили по парадной мраморной лестнице в большой зал, сияющий позолотой и уставленный дорогой мебелью из красного дерева. Со всем возможным почтением попросили подождать, пока барон освободится, и подали чай. Опять же, подчёркивая изысканность и роскошь, сервиз был из дорогого катайского фарфора, а ложечки золотыми. Сам чай, кстати, оказался редкостной бурдой самого худшего качества.

В ожидании я разглядывал картины на стенах и невольно хмыкал. Со всех полотен на меня смотрел хозяин дома. Парадный портрет барона в полный рост. Портрет барона с черепом и кистью винограда. Барон, подписывающий бумаги. Барон на носу корабля, зорко смотрящий вперёд. Батальное полотно, на котором барон воюет со злобными индейцами. Картина «Барон арестовывает контрабандистов», тоже злобных, как и индейцы. Ну и дальше всё в таком же духе. Настоящая галерея самолюбования и тщеславия!

Двери со стуком открылись, и лакей громогласно объявил:

— Высокорожденный и могущественный господин Арман-Эктор-Бонифаций де Брасье, барон де