Условности - Теодор Драйзер

согласно представлениям, принятым в ее окружении, из него вышел бы хороший муж, так что, пока на сцене не показался Артур, Шерли в самом деле собиралась выйти за него замуж. Теперь она понимала, что не любила Бартона, но тогда искренне верила, будто вступает в брак по любви, а это, возможно, почти то же, что и сама любовь. Но стоило появиться Артуру, у нее словно пелена спала с глаз! В один миг мир вокруг неузнаваемо преобразился, и увидела она новую землю и новое небо[6]. В ее жизнь вошел Артур, и с ним пришло ощущение чего-то иного, прежде незнакомого.

Мейбл Гоув пригласила Шерли на День благодарения к себе в Уэстли, в предместье города, а поскольку Бартон был занят в диспетчерской железнодорожного вокзала Грейт-Истерн и не мог с ней увидеться, она недолго думая согласилась поехать на два дня в гости. Там она и встретила Артура, темноволосого, с изящной стройной фигурой, с темными глазами и красивым, резко очерченным, словно отчеканенным на монете лицом. При виде его она почувствовала изумление и странный, почти невыразимый восторг. А когда он посмотрел на нее, и улыбнулся, и принялся рассказывать всякие забавные истории из своей жизни, на Шерли нашло какое-то затмение, ее будто околдовали. После ужина все пошли танцевать к Эдит Баррингер, там Артур пригласил ее на танец и каким-то непостижимым образом, без натиска, без видимых усилий, всецело ею завладел. Он привлек ее к себе и сказал, что у нее чудесные глаза, и волосы, и прелестный круглый подбородок, что она очаровательна и танцует бесподобно. Шерли едва не лишилась чувств от восхищения.

– Я вам нравлюсь? – спросил он во время танца, и она невольно заглянула ему в глаза.

С той минуты Шерли совсем потеряла голову, все ее мысли занимали теперь его глаза и волосы, его улыбка и статная фигура, отныне она не могла думать ни о чем другом.

Мейбл Гоув все это видела, и хотя в душе убеждена была, что поступать так не следует, позднее, когда они вернулись к ней в дом и улеглись спать, шепнула подруге:

– Ах, Шерли, я заметила. Тебе, кажется, приглянулся Артур?

– По-моему, он очень милый, – отозвалась Шерли. Мейбл знала о ее романе и тепло относилась к Бартону. – Но не думай, будто я от него без ума. – Совершив это маленькое предательство, она почти всю ночь вздыхала во сне.

На следующий день, верный своему обещанию, Артур снова зашел к Мейбл, чтобы повести их с Шерли в «киношку» неподалеку. Оттуда они пошли в кафе-мороженое, и все это время, стоило Мейбл отвернуться, он сжимал руку Шерли и целовал ее в шею, а она затаивала дыхание, и сердце ее, казалось, останавливалось.

– Вы позволите мне прийти и увидеться с вами, правда? – прошептал он.

И она ответила:

– В среду вечером. – Потом написала адрес на клочке бумаги и отдала его Артуру.

Но все это осталось в прошлом, все было кончено!

Этот дом, который теперь представлялся ей таким унылым: каким романтичным казался он в тот первый вечер, когда зашел Артур! Гостиная с незатейливой мебелью, а позднее, весной, веранда, увитая молодыми побегами винограда, и майская луна. Ах, эта луна в мае, в июне и в июле, когда здесь был он! Как она лгала Бартону, чтобы освободить вечера для Артура, а иногда и Артуру, стремясь уберечь его от случайной встречи с Бартоном. Артуру она ни словом не обмолвилась о Бартоне, потому что… ну, потому что Артур превосходил его во всем, вдобавок (теперь Шерли могла себе в этом признаться) она опасалась, что чувства Артура к ней вскоре угаснут – если он вообще питал к ней какие-то чувства, – а кроме того, говоря откровенно, Бартон был совсем не плох. Он не стал ей противен оттого, что она встретила Артура, вовсе нет. Он по-прежнему чем-то ей нравился. Бартон был таким добрым и преданным, пусть и ужасно скучным, таким искренним и внимательным, каким, разумеется, никогда не был Артур. Шерли хорошо помнила, что до встречи с Артуром Бартон был для нее достаточно хорош, в самом деле; в нем было все, чего она только могла бы пожелать: обходительный, любезный, он часто заезжал за ней, всюду ее водил, дарил цветы и конфеты, что Артур делал крайне редко. Уже за одно это Шерли невольно продолжала любить его и жалеть, вдобавок, она уже призналась себе в этом, если бы Артур ее бросил… Разве родители Бартона не были более состоятельными, чем ее отец с матерью, разве он не добился хорошего положения? Сто пятьдесят долларов в месяц, а со временем, несомненно, и больше – для человека его круга это кое-что значит. Незадолго до появления Артура ей казалось, что Бартон хорошо обеспечен: по крайней мере, его жалованья довольно, чтобы безбедно жить вдвоем, – и временами она подумывала, что рано или поздно решится выйти за него, но теперь… теперь…

А тот первый вечер, когда пришел Артур – о, как отчетливо он запечатлелся в ее памяти, – как преобразилась тогда гостиная рядом с той комнатой, где сидела сейчас Шерли, словно с его появлением в дом вошло нечто неведомое. Изменилось и крыльцо, увитое сухими виноградными плетями, и даже сама улица, скучная, ничем не примечательная Бетьюн-стрит. Днем, пока Шерли работала в магазине, поднялась метель, и к вечеру земля побелела от снега. Соседние дома показались ей необыкновенно нарядными, радостными и приветливыми, когда она шла мимо них, из-под занавесок и в щелях между ставнями сияли полоски света. Шерли торопливо вошла в дом и зажгла в гостиной большую лампу под красным абажуром, одно из ее сокровищ, необычайно изысканную вещицу, как она думала, и поставила ее между пианино и окном, потом переставила стулья и принялась старательно прихорашиваться. Ради него она достала свое лучшее домашнее платье из воздушной полупрозрачной ткани, сделала прическу, которая, по ее мнению, бесподобно ей шла (Артур ее еще не видел), припудрила щеки и нос, подкрасила ресницы, как это делали некоторые другие девушки из аптекарского магазина, затем надела новые серые атласные туфельки и, покончив с приготовлениями, стала ждать. Она так нервничала, что не могла проглотить ни крошки, все ее мысли занимал Артур.

И вот наконец, когда Шерли начала уже думать, что он, возможно, не придет, Артур появился с этой своей лукавой улыбкой.

– Здравствуйте! Так вот где вы живете. А я было засомневался. Боже мой, да вы еще очаровательнее, чем мне казалось. – И затем в маленькой прихожей за закрытой дверью