Условности - Теодор Драйзер

в магазин вечером в четверг и пригласил ее поехать в Спарроус-Пойнт. В итоге она не успела предупредить Бартона. Тот пришел к ней домой и просидел с ее родителями до половины одиннадцатого, а через несколько дней появился в магазине, чтобы робко пожаловаться, хотя Шерли написала ему и извинилась.

– Вы не думаете, Шерли, что так поступать не годится? Вы ведь могли дать мне знать. Кто он, этот ваш новый приятель, о котором вы мне не говорите? Вы были с ним?

Шерли тотчас вспыхнула.

– А если и так, вам-то что? Я еще не ваша собственность, верно? Я вам говорила: у меня никого нет, и не желаю больше ничего об этом слышать. В прошлый четверг я ничего не могла поделать, вот и все, и довольно об этом, хватит меня опекать. А если не хотите, можете вообще больше не приходить.

– Не говорите так, Шерли, – жалобно произнес Бартон. – Вы ведь так не думаете. Но если вы не хотите меня видеть, я больше не стану вас беспокоить.

Шерли угрюмо молчала, не зная, что делать, и Бартон ушел. С того дня она его не видела.

После разрыва с Бартоном она обходила стороной железнодорожный вокзал, где тот служил. Но вот какое-то время спустя Артур не пришел в условленное время, не предупредив ее ни словом. Только на следующий день в аптекарский магазин доставили записку, в которой говорилось, что в воскресенье он на весь день уехал из города по делам фирмы и не смог ее известить, но зайдет во вторник. Это был жестокий удар. В ту минуту Шерли живо представила себе, что будет дальше. Казалось, весь мир вдруг выгорел дотла и обратился в пепел, а от ее жизни остались одни обугленные руины. Ей тотчас стало ясно, что этот день лишь первый в длинной череде таких же унылых дней, будут и другие отговорки и извинения, а потом, и случится это очень скоро, Артур исчезнет. Он уже начал уставать от нее, и, возможно, недалек тот час, когда он перестанет даже искать оправдания. Шерли чувствовала, что так и будет, мысль эта пугала ее и приводила в отчаяние.

И вскоре случилось то, чего так боялась Шерли, словно она сама навлекла на себя несчастье горькими размышлениями: Артур стал равнодушен к ней. Сначала оказалось, что у него назначена важная встреча на вечер среды, когда он должен был заехать за ней. В воскресенье ему снова пришлось на весь день покинуть город, а потом он уехал на целую неделю. Отказаться было совершенно невозможно, объяснил он, торговые дела фирмы потребовали его присутствия. А когда-то Артур вскользь обронил, будто ничто не могло бы встать между ними, ничто, он бы этого не допустил! Шерли вовсе не думала упрекать его, не позволяла гордость. Если он решит уйти – пускай уходит. Ей не хотелось бы потом признаваться себе, что она пыталась удержать мужчину. И все же предчувствие, что она может потерять Артура, причиняло нестерпимую боль. Когда они встречались, он казался нежным, как прежде, но временами рассеянно поглядывал по сторонам и как будто немного скучал. Вдобавок теперь внимание его привлекали и другие девушки, в особенности хорошенькие.

И вот потянулись долгие тоскливые дни, наполненные томительным ожиданием, унынием, мучительными догадками. Бывало, Артур не показывался неделю, а то и две подряд, но мысли о нем преследовали ее неотступно. Из-за этого в аптекарском магазине ей случалось ошибаться и выслушивать нарекания, а по вечерам дома она бывала такой рассеянной, что родители ее журили. Должно быть, они заметили, что Артур больше не приходит или появляется уже не так часто, как раньше, думала Шерли. Иногда она притворялась, будто встречается с ним, а сама в это время ходила к Мейбл Гоув. Естественно, от родителей не укрылось и исчезновение Бартона – равнодушие Шерли оттолкнуло его; ясно было, что он не вернется, если только она сама его не отыщет.

Тогда-то ей и пришла в голову мысль, что положение можно спасти: нужно только вернуть Бартона, использовать его, если угодно; любовь, верность и скучные ухаживания давнего поклонника могли бы помочь ей выпутаться из затруднений. Но прежде чем прибегнуть к этой хитрости, она решила написать Артуру. Конечно, это была лишь уловка, ей просто хотелось знать, есть ли хоть какой-то проблеск надежды, вот она и отослала Артуру довольно нежное письмо, в котором просила вернуть те немногие записки, что когда-то ему писала. Они не виделись почти месяц, а в их последнюю встречу Артур сказал, что, возможно, ему вскоре придется на время ее покинуть, уехать в Питсбург по делам. И вот теперь пришел его ответ, письмо, которое Шерли держала в руке. Из Питсбурга! Жизнь без него! Это было ужасно!

Но если бы она вернулась к Бартону, тот никогда бы не узнал, что произошло на самом деле. Шерли не сомневалась, что могла бы заполучить его вновь, несмотря на все восхитительные, чудесные часы, проведенные с Артуром. Она ведь не порвала с ним окончательно, и он это знал. Случалось, Бартон приходил по выходным, когда Артура не было рядом, дарил ей конфеты, или цветы, или то и другое, сидел на ступенях крыльца, говорил о железнодорожном деле, о городских новостях или об их старых знакомых и временами нагонял на нее смертельную скуку. Какой стыд, говорила себе Шерли порой, обманывать такого человека, как Бартон, терпеливого, доброго, полного надежд, да вдобавок еще когда она так несчастна из-за другого. Должно быть, родители обо всем догадались, думала она в такие минуты, но что еще ей оставалось делать?

«Я скверная девушка, – твердила она себе, – это никуда не годится. Разве я вправе предлагать Бартону то, что уже давно потеряно?» Но, так или иначе, она понимала, что Бартон, если удостоить его вниманием, рад будет довольствоваться объедками с чужого стола: стоит ей только пальчиком его поманить, и он тотчас прибежит. Как отличался от Артура этот простодушный беззлобный увалень, всегда невозмутимый и такой приземленный. Бартон любил ее, и любовь его была такой же рабской, безнадежной, какой (при мысли об этом Шерли невольно улыбнулась) она сама любила Артура.

Но шли дни, а Артур больше не писал – то коротенькое послание стало последним. Вначале Шерли отчаянно горевала, потом, охваченная глухим отчаянием, расхрабрилась, как сказали бы иные, и попыталась освоиться со своим новым положением. С чего бы ей страдать? Стоит ли мучиться и терзаться, когда столько мужчин все еще вздыхает по ней, и среди них Бартон? Она молода и