Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

Такое замечание от Гарета наверняка взбесило бы ее. Она восприняла бы его как упрек в том, что она недостаточно старается и могла бы делать больше. Но в глазах и голосе Эллиса не было осуждения – только доброта.

Как ответить, Рин не знала и рассердилась на себя за неловкое молчание. Она не из тех, кто теряет голову от симпатичных парней и приятных слов. Все красивое зачастую оказывается ядовитым или бесполезным – например, горстка блестящих ярких ягод может убить, а резная деревянная ложка ни на что не годится, кроме как восхищаться ею. Вот и добрые слова ей ни к чему. Но она машинально нащупала в кармане резные завитки ложки и смягчилась.

– Идем, – позвала она, протянула руку и подхватила его мешок. Он оказался неожиданно легким, а она-то думала, у него с собой больше вещей. Закинув мешок на плечо, она повесила на локоть корзину с желудями.

– Ты утащила у меня мешок, – спокойно заметил Эллис.

– Можешь лечь на моей постели. – Она оглянулась через плечо. – Мне и раньше случалось спать на полу, могу поспать и сегодня.

Он свел брови, и на миг его лицо стало озадаченным.

– Не могу… Ты и так сделала для меня более чем достаточно.

– Считай, что нашел себе кров и стол вдобавок к моим услугам проводника.

Он покачал головой, скорее насмешливо, чем озабоченно, а она направилась прочь с его мешком. Вечер расцветил небо всевозможными оттенками алого с золотом, тени путников бежали по траве, опережая их.

– Спасибо за это, – произнес Эллис. – Можно спросить, как вышло, что ваша семья не в ладах с наместником Эйноном? Ты говорила, что вы ему задолжали?

Она нахмурилась:

– Да. Наш дядя питает пристрастие к выпивке и картам, но и с тем, и с другим у него не складывается. Он занял денег у Эйнона – сумму, которую мы не в состоянии вернуть. Несколько месяцев назад дядя ушел в город кое-что продать. И с тех пор не возвращался.

– Значит, это не вы, а ваш пропавший дядя в должниках у Эйнона, – подытожил он.

– Да. И хуже всего то, что это Эйнон должен заплатить нам.

– То есть?

Она оглянулась на горы, укрытые тенью. Догорающее за ними солнце высвечивало зубчатую линию вершин на горизонте.

– Мой отец был в последнем отряде, отправленном выяснить, можно ли снова открыть рудник. Эйнон обещал заплатить всем, кто входил в этот отряд, но папа так и не вернулся.

У него перехватило дыхание.

– Я… сочувствую.

Она пожала плечами:

– Мы искали его, но не нашли, – безучастно продолжала Рин. – А Эйнон сказал, что, поскольку работа так и не выполнена и нет никаких доказательств, что отец погиб в шахте, денег мы не получим.

Эллис обдумал ее слова.

– Вот мерзавец, – заключил он.

Она вымученно улыбнулась:

– Ты не ошибся.

Закат и осень общими усилиями превратили лес в странное и прекрасное место. В угасающем свете кора сосен казалась кроваво-красной. Подлесок с его папоротниками, мхом и спутанным бурьяном уже затопили тени. Рин вела их по тропе к наделу старого Хивела: он не станет возражать, если они пройдут к деревне напрямик через его загон для овец.

За ее спиной Эллис сдавленно вскрикнул. Обернувшись, Рин увидела, что у него застряла нога. Он дотянулся до единственной ветки, до которой смог, но она была тоненькой и сразу обломилась, а он рухнул в подлесок. Рин подала руку, чтобы помочь ему встать, и тут ее взгляд упал на его ногу.

Поначалу ей показалось, что нога застряла в охотничьей ловушке. Острые края поблескивали на свету, цепляясь за его сапог.

Но это была не ловушка.

Он наступил на человеческую грудную клетку. Переведя взгляд дальше, Рин увидела прочные кожаные сапоги и лохмотья, оставшиеся от одежды.

Эллис наклонился и попытался раздвинуть ребра. Высвободить ступню пока не удавалось, напряженно сжатые губы говорили о том, что он с трудом сдерживает брезгливость. Рин встала рядом на колени и взялась за самое толстое ребро. После первого же рывка оно поддалось. Ступня Эллиса высвободилась из плена.

Рин села на пятки, отряхивая испачканные пальцы. Она думала, что Эллис поспешит отойти от мертвеца, но он присел на корточки рядом с ней и обвел взглядом скелет.

– Это и есть?..

Она покачала головой:

– Не знаю. Просто… еще недостаточно поздно. Через полчаса стемнеет, тогда и будет ясно.

Это вполне мог быть просто человек. Он лежал на самом краю леса, куда магия могла и не дойти.

– Так или иначе, – сказал Эллис, – надо сложить его в мешок и отнести в кузницу.

Рин почувствовала, как сжались ее челюсти.

– Нет.

– Нет?

– Если это дом костей, ему прямая дорога в горнило, – объяснила она, – но если просто мертвец, я похороню его на кладбище. В знак уважения.

Между бровями Эллиса пролегла морщинка.

– Мертвые заслуживают хоть чего-нибудь. – Она старалась объяснить доходчиво для непосвященного. – Памяти, надгробного камня, места упокоения. Смерть должна быть мирной, мертвые этого достойны. А дома костей – насмешка над смертью. Когда их сжигают, это… просто последнее, что остается, а не реальный выход из положения.

Эллис склонил голову:

– Понимаю. – Он потянулся за своим мешком, лежащим рядом с Рин. – В любом случае нам надо собрать его.

– Согласна.

Эллис вытащил из мешка перчатки и надел их. Вдвоем они принялись высвобождать из зарослей останки неизвестного. Трава оплела кости, проросла сквозь грудную клетку и череп. Рин рвала плети горошка и траву, стараясь причинять как можно меньше ущерба костям, которые они складывали в маленький дерюжный мешок.

Солнце закатилось за горизонт, унося с собой тепло. Стало холодать. Рин задрожала, но работу не бросила. К тому времени, как они закончили, сумерки уже завладели самыми укромными уголками леса – пещерками под корнями деревьев, зарослями кустов с густой листвой.

Заметив, что почти стемнело, Рин и Эллис уставились на мешок и смотрели на него целую минуту.

Он оставался совершенно неподвижным.

– Ладно, – сказала Рин, – заберу его с собой. Если по пути он ни разу не шевельнется, утром схожу и похороню его.

Эллис кивнул и собрал края мешка, чтобы затянуть потуже веревки.

Хрустнула ветка. Звук далеко разнесся по безмолвному лесу, и только тогда Рин заметила, как тихо вокруг: ни стрекота насекомых, ни шороха мелкой живности, устраивающейся на ночлег.

Странный холодок возник в основании ее позвоночника.

– Эллис… – медленно выговорила она, сама не зная, зачем произносит его имя – может, как предостережение, или чтобы напомнить себе, что она здесь не одна.

Что-то двигалось впереди в вечернем полусвете. Это что-то было выше Рин ростом, и она, напрягая зрение, попыталась разглядеть его форму. Лишь когда нечто вышло из кустов, она увидела, что это солдат.

Совершенно мертвый солдат.

– Не шевелись, – еле слышно сказала она Эллису. – Мы на самом краю леса. Может, он сейчас уйдет в чащу.

Дом костей наклонял голову так и этак, разглядывая двух живых существ перед ним. Рин представляла, как за пустыми глазницами ворочаются мысли.

Давай же, – думала она, словно надеясь силой воли прогнать мертвеца. – Ради твоей же пользы иди обратно в лес.

А потом она заметила еще какое-то движение, и ее сердце глухо стукнуло в груди.

Из-за деревьев появился еще один дом костей – на этот раз в кольчуге и с арбалетом. У него еще сохранились длинные пряди волос, цепляющиеся за ключицы.

– Адерин? – вопросительно произнес Эллис.

Два дома костей. И вовсе не заплутавшие путники или звероловы: одетые в доспехи стоимостью не меньше годового дохода семьи, они могли быть только солдатами кантрева. Рин не слышала, чтобы таких солдат посылали в леса, с тех пор, как…

С тех пор, как князья отправили так и не вернувшиеся отряды в крепость Сиди за котлом воскрешения.

– Павшие короли! – выругалась она. – Ладно, Эллис, мы уходим. Вставай, только медленно, очень медленно.

Эллис кивнул и уперся ладонью в землю. Потом начал подниматься.