М.Ю. Лермонтов. Фантазии и факты - Оксана Николаевна Виноградова

не занимали все внимание поэта в 1834 – 1836 годах (впрочем, как и во всей жизни). Даже во время учебы в Юнкерской школе Лермонтов уделял время серьезному литературному творчеству; как уже говорилось, пытался создать первое прозаическое произведение исторического характера (роман «Вадим»), где история, судьба народа представлялись через виденье частных лиц. Не этот ли прием использовал Л.Н. Толстой в «Войне и мире»? Произведение «Вадим» стало известно читателям лишь после смерти Лермонтова, в 1873 году.

Тут сделаем отступление по поводу того, почему в данной работе биографические эпизоды так мало сопровождаются комментариями из произведений Лермонтова. Тот же конфликт Ю.П. Лермонтова с Е.А. Арсеньевой многие исследователи, как уже говорилось, приятно освещают на примере драм «Люди и страсти» или «Странный человек» («Странный человек» идейно и тематически примыкает к драме «Люди и страсти»). Так вот, чтобы понять все-таки главное, существенное в биографии и, следовательно, в характере человека, приоритет желательно отдавать тем произведениям данного человека, которые он сознательно, специально опубликовал или очень хотел опубликовать при жизни. Лермонтов, как писатель, пробовал, искал методы творчества. Само название драмы «Люди и страсти» говорит о раздельном понимании автором этих вещей. Чтобы стало понятнее, можно вспомнить, для того чтобы герой произведения стал типичен и интересен, следует довести его черты внешности и характера, его поступки до абсурдности. Первые драматические опыты Лермонтов не планировал публиковать. Возможно, даже и бабушке не показывал, но вряд ли. Скорее всего, Елизавета Алексеевна читала ранние драмы внука и не нашла там относительно себя крамолы; кроме того, не забудем, что Арсеньева была умна.

П.А. Вырыпаев о драме «Странный человек» вопрошает:

…в какой степени автобиографична и эта драма? Не есть ли она художественное переосмысление событий, имевших место в жизни не только самого автора, но и близко стоявших к нему людей? Кто возьмет на себя смелость ответить утвердительно и категорично на этот вопрос?97

А вот результат исследования по поводу прототипов «Странного человека» Т.Н. Кольян:

В Тархове жила семья Мосоловых, близких знакомых Е.А. Арсеньевой, жестоких крепостников, быт которых мог дать материал для создания в пьесе антикрепостнической сцены (рассказ мужика: «Сечет, батюшка, да как еще…за всякую малость, а чаще без вины»). Прототипом жестокой барыни-самодурки называют также чембарскую помещицу М.Я. Давыдову98.

Известно, что летом 1835 года была вторая в жизни Лермонтова публикация его произведения: в книжке «Библиотека для чтения» была напечатана поэма «Хаджи Абрек», которую тайком юнкер Н.Д. Юрьев отнес издателю О.И. Сенковскому и передал от последнего восторженный отзыв. «Лермонтов был взбешен поступком Юрьева»99, кстати, родственника, когда узнал, что тот заполучил во время учебы поэму «Хаджи Абрек» и отдал в печать.

Поэма «Хаджи Абрек» имелась в библиотеке Пушкина, который любил приобретать книжные новинки. Я. Рабинер, задавшись целью выяснить, насколько вероятна была встреча Пушкина с Лермонтовым, констатирует:

Лермонтов хорошо знал людей из ближайшего окружения Пушкина: Жуковского, Гоголя, Карамзину, Смирнову-Россет, Одоевского, брата Пушкина – Льва…<…> Знал Лермонтов и жену Пушкина – Наталью Гончарову100…

Далее исследователь перечисляет тех, кто подтверждал факт встречи двух великих поэтов: П.К. Мартьянов, П.А. Висковатов и А.О. Смирнова-Россет. К списку имен Я. Рабинера, которые бы указывали на вероятное знакомство Лермонтова и Пушкина, можно отнести Э.Э. Найдича101 и Л.Б. Модзалевского, который в примечаниях к письмам А.Е. Арсеньевой писал:

…необходимо особо остановиться на следующем факте, так как он связан с именем А.С. Пушкина. Во втором письме, от 8 марта 1835 г., Е.А. Арсеньева отмечает приход его к Н.С. Мордвинову. Накануне, находясь у Мордвинова и беседуя с ним по делу П.А. Крюковой, Е.А. Арсеньева хотела просить его об образовании третейского суда, но в это время Мордвинова вызвали: «Пушкин приехал», как лаконично пишет Арсеньева, и разговор на этом прервался. Самое построение фразы письма Арсеньевой и отсутствие точного указания на то, какой именно Пушкин приезжал к Мордвинову, с несомненностью указывают на А.С. Пушкина, находившегося тогда в зените своей славы102.

На наш взгляд, Лермонтов и Пушкин заочно знали друг друга и, возможно, виделись, но не как единомышленники по творчеству, а как… знакомые знакомых. Пушкин для Лермонтова в то время стоял на недосягаемой высоте, и потому разговор о творчестве между ними крайне маловероятен. Впрочем, можно поверить в то, что после публикации «Хаджи Абрека» Лермонтову через знакомых передали отзыв Пушкина. Оценила поэму и бабушка Елизавета Алексеевна (приведем еще раз строки из уже процитированного письма):

Стихи твои, мой друг, я читала, бесподобные, а всего лучше меня утешило, что тут нет нонышней модной неистовой любви, и невестка сказывала, что Афанасию очень понравились стихи твои и очень их хвалил103.

Заметим, что до этого Лермонтов вовсе не стремился к славе литературной и был скромен в оценке своего таланта. И это совсем не соотносится с воспоминаниями А.М. Меринского о характере Лермонтова:

С его чрезмерным самолюбием, с его желанием везде и во всем первенствовать104…

Так долго не публиковать, скрывать свои произведения от других диктуется желанием первенствовать?

Получив одобрительные отзывы на «Хаджи Абрек», примерно с середины 1835 года Лермонтов работает уже с надеждой на публикацию над двумя прозаическими произведениями: драмой «Маскарад» и романом «Княгиня Лиговская». К ним и желательно обращаться, чтобы понять период биографии Лермонтова с 1834 по конец 1836 года, о котором очень мало сведений.

В конце 1834 года Лермонтов в Петербурге начинает встречаться с людьми так называемого «кружка Трубецких», так как собирались чаще дома у братьев Александра Васильевича и Сергея Васильевича Трубецких. О деятельности этих собраний и их составе немного известно благодаря письмам одного из участников – Г.Г. Гагарина.

Милая мама! – писал Григорий Гагарин. – Не так давно я писал Вам, что лучшие мои друзья Василий Кочубей и Огарёв, а теперь кого я люблю больше всех, так это Сергей Трубецкой и Александр Барятинский… Иногда я иду провести остаток вечера у Трубецких, где собирается небольшое общество исключительно добрых и честных юношей, очень дружных между собой. Каждый сюда приносит свой небольшой талант, что значительно лучше, чем во всех чопорных салонах105.

Корнилова А.В. поясняет:

Члены этого кружка – молодые офицеры, которых объединяло знатное происхождение и служба либо в гвардии, либо в высших чиновных кругах. Два брата Трубецкие были на разном счету. К Александру весьма благоволила царская фамилия, а Сергей, напротив, попал в длительную опалу. Николай Жерве был приятелем Лермонтова, служил вместе с ним на Кавказе и 12 августа 1841 года, в тот же день, что и Лермонтов, был исключён из списков как умерший от ран. В письме названы и другие офицеры-кавалергарды, бывавшие у Трубецких: Борис Перовский, брат писателя Антония Погорельского;