Неповиновение - Том Торк

то, что хотел отец. Наконец, когда уже подходил Николай Кровьёв за углом одного из зданий показался шестиместный гольф-карт. За рулём сидел молодой нескладный мужчина, одетый в грубую иссиня-чёрную рабочую форму, на голове фуражка, прикрывающая чёрные, кудрявые волосы, на губах глупая ухмылка, в глазах весёлое легкомыслие. Остановившись перед гостями, он извинился:

– Надеюсь, вы недолго ждали? Я не знал, когда вы точно приедете, – оправдывался он, – на улице такой неприятный ветер! Тут так всегда, только летом тепло, ну вы не стесняйтесь, проходите, присаживайтесь, – вся группа последовала его призыву, располагаясь на гольф-карте, Александр Апатов вместе с охранником расположились сзади, остальные сели вперёд, было тесно. Машина, немного шатаясь из стороны в сторону, тронулась, ветер, несмотря на низкую скорость авто, во всю шумел в ушах, – я не представился! – водитель всплеснул руками, от чего Маргарита Карова, сидящая рядом с ним, заволновалась:

– Что вы делаете?! Не отпускайте руль!

– Простите, простите, – снова оправдывался он, невинно улыбаясь, – я – Яков Васильевич Халатов, для друзей – Яша, – он подмигнул психологу, та невесело посмотрела на него, в её глазах читалось пренебрежение, водитель не унывал, – я буду оператором вашего погружения, – он повернулся назад, смотря на девочек, подняв бровь и мило улыбаясь.

– Смотрите на дорогу, умоляю вас! – недовольно вздыхала Маргарита Карова.

– Не беспокойтесь так! Я настолько хорошо знаю местные дороги, что могу везти и закрытыми глазами, вот, смотрите!

– Что вы делаете! – закричала Маргарита Карова, раздувая из мухи слона, – что за бесчинство! Прекратите немедленно! – Люся засмеялась, Яша, повернувшись, подмигнул ей.

– Ладно-ладно, без фокусов. В общем, как я и сказал, я буду вашим оператором, то есть буду следить, чтобы ваше погружение прошло успешно и без происшествий. Но вообще, раньше времени волноваться не стоит, – Яша уклончиво взглянул на Маргариту Карову, – море спокойное, полный штиль, я бы сказал! Так что, моё присутствие условно, всё доведено до автоматизма, а если что-то пойдёт не так, в чём я сомневаюсь, то наш бравый пилот, который сейчас инструктирует другую группу посетителей, сможет вытянуть вас на поверхность. Но, – Яша вновь глянул на Маргариту Карову, – если всё же что-то случиться, то не беспокойтесь я об этом узнаю и тут же приду на помощь вместе с группой спасателей, обещаю, что не покину вас даже, если у меня начнёт рожать жена, если бы она у меня была, а так я свободен, как птица в небе. – он повернулся к девочкам, особенно взглянув на Люсю, строящую ему глазки, хитро улыбнувшись.

– Будет кто-то ещё? – удивилась Маргарита Карова, – я правильно вас услышала?

– Да, а вам не сообщили? Странно… – он на мгновение замолк, – но ничего страшного! Их всего трое. Видите ли, – он вновь мило улыбнулся, извиняясь, – у нас небольшой сдвиг по расписанию, они должны были погружаться в, как я его называю, последний понедельник, но в понедельник приезжает важная комиссия, а они, ну вы знаете бизнесменов, люди занятые ждать не станут, а в выходные погружать нельзя, слишком много охраны. Но не беспокойтесь! Их семья в целом спокойная, приличная, они не станут мешать вашему досугу.

Наконец, они подъехали к выпуклому бежевому зданию на берегу моря, гольф-карт остановился, Яша выскочил из машины и побежал открывать входные двери.

– Правда, он милый? – тихо спросила Люся, наклоняясь к Нине.

– Да, – ехидно ответила та, – возьмёшь у него телефончик?

– Может и возьму, – горделиво ответила Люся, задрав носик и выходя из гольф-карта. Брать номер она не собиралась, потому как Яша не носил ни дорогие вещи, ни, хотя бы, часы именитого бренда, в общем, выглядел хоть и весело, но бедно для такой содержанки, как Люся Изменова.

Все выбрались из машинки, вошли внутрь:

– Ты ведь просто хочешь забрать себе наше наследство, да?! – кричала молодая, красивая девушка за двадцать пять. В глазах её стояло безумие, был небольшой животик, судя по всему, она была беременна.

– Говорят, что в обвинениях каждый судит по себе. – спокойно произнёс молодой, темноволосый мужчина, выглядевший на пять лет моложе своей оппонентки. В его глазах читалось презрение, но не столько в личности перед ним, сколько в ситуации, в которой он оказался. А произошло следующее: давно пожилой, практически немощный старик, бывший вместе с невзлюбившей друг друга парочкой, страдал от неизлечимой болезни и должен был умереть, по подсчётам врачей, через месяцев пять или шесть. Прознав о скорой смерти, приблизительно за год до описываемых событий, некая особа, Анастасия Кирилловна, появившись из неоткуда, решила заграбастать может и не всё, но хотя бы часть огромного состояния, которое имел Борис Митрофанович Охотов, предприниматель, бизнес которого был, по сути, автономен вот уже несколько лет. В кратчайшие сроки она женится и беременеет, промывая обессиленные мозги, строя козни против усыновлённого Егора, которого приняли после того, как стало ясно, что бывшая, давно умершая супруга Бориса Митрофановича не способна родить. Анастасия Охотова делала всё для осуществления собственного плана: оформляла недвижимость на себя или офшоры, подкупала, снимала, хоть и безусловно не сама, компрометировала, в общем, тратила выданные ей деньги так, что из её сетей едва ли удавалось кому-то выбраться, непременно не упав в чьих-то глазах, она отменяла сделки, досрочно выгоняла невыгодных, опасных для её игры гостей, намеренно отменяла дорогостоящие лечения, которые могли хоть и ненадолго, но продлить жизнь умирающего и многое, многое другое гнусное и предательское. Единственным камнем преткновения стал Егор Борисович Охотов, он рушил всю игру Анастасии Охотовой, меняя за ней решения, приглашая от своего имени гостей, переоформлял сложную, обычно не получаемую одной подписью, недвижимость на себя и отца, подписывал сделки, тоже снимал и тоже компрометировал, но только вредительницу, мстя, показывал Борису Митрофановичу всю гнилую натуру его супруги, жаждущую лишь состояни. Однако его отец не торопился разводиться или запрещать делать то, что ей приходило в голову. Напротив, он позволял и разрешал Анастасии Охотовой делать, совершать, вершить и вредить. Действия Бориса Митрофановича были похожи на неясную, непонятную никому детскую игру, где он, как ребёнок не хотел расставаться с любимой змейкой, которая то и дело отравляла его тело. Любовь, ненависть? Что хотел донести умирающий Охотов до своего сына? Может быть, эта была старческая глупость? Или усталость? Или наивность? Был ли вообще в этом какой-то урок от доброго, справедливого и такого родного Бориса Митрофановича.

Анастасия Охотова побагровела:

– Да как ты смеешь, – зашипела она, – несносный мальчишка… но ничего, у меня есть кое-что на тебя, я знаю, что ты делаешь с бизнесом, знаю, что ты читаешь, чем интересуешься и что сделаешь. Поэтому, когда я выйду отсюда от тебя ничего не останется, тебя загрызут собаки, уж это я тебе обещаю. А теперь пошёл вон от