Неповиновение - Том Торк

стояло, до пилота оставалось не больше двух-трёх шагов, Пётр Корыстнов забился в угол, прижимаясь к стене так, будто бы это сделает его незаметнее для остальных, однако теперь все за ним наблюдали, – мы, как я уже говорил, лишились связи, Яше автоматика должна была сразу отправить сообщение о потере связи, следовательно по протоколу он должен отправить за нами спасательную группу. Я сам не понимаю, что происходит. Яша точно стоит наверху, я вас уверяю, он бы не бросил пост ни при каких обстоятельствах. Вероятно сейчас, группа уже на подходе.

– Не пудри нам мозги, говори о чём вы с ним говорили перед отправкой? – грозно спросил Александр Апатов.

– Рабочие вопросы, не больше, – уверял Пётр Корыстнов, никто, кажется, теперь ему не верил, – мы говорили о том, что это последний наш спуск, не более.

– Последний значит? – поднял бровь Александр Апатов.

– Я не это имел ввиду, – оправдывался он, – в этом году последний, это всё о чём мы говорили.

– Что ж, ясно, поэтому Яша выглядел так напряжённо перед нашим спуском? – предвзято спросил Борис Охотов.

– Вы же не думаете, что мы это подстроили? – ошарашенно спросил Пётр Корыстнов, – как такое вообще можно подстроить?

– Мы пока не в чём вас не обвиняем, – прищуриваясь сказал Борис Охотов, возобновляя движение в сторону пилота, – нам просто интересно узнать правду.

– Не подходите ко мне! – заверещал Пётр Корыстнов, схватив висящий гарпун, – иначе я воспользуюсь им! В сторону! В сторону! Всем оставаться на своих местах!

– Да что вы себе позволяете? – возмутилась Маргарита Карова, – немедленно положите оружие!

– Заткнись, тупая женщина, – закричал он и подошёл к пульту управления, – хотите знать правду? Получайте! – пилот выключил звон и покрутил один из переключателей, все услышали следующее:

– Низкий уровень кислорода! Низкий уровень электричества! Низкий уровень кислорода! Низкий…

– Осознали? Я не хотел поднимать панику, но похоже придётся – Яша бросил нас, всем понятно? Не я тут козёл отпущения, а он, исключительно он! Хотите слушать правду дальше? Я расскажу. Кислорода на пять часов максимум, до спасения примерно два дня. Потому, – он задыхался, – выживут не все. Осознали? Нам нужно выбрать недостойных! Тех, кто не доживёт до спасения, тех, кто отдаст свою жизнь ради жизни других! Нам нужно выбрать, кто достоин смерти, чтобы не тратить драгоценный кислород. И я вас уверяю, что недостойным буду не я! Я буду палачом! Да, решено! – в панике кричал пилот, покрываясь потом с головы до ног, – вы должны выбрать, должны проголосовать, делайте, сейчас же!

Маргарита Карова, до этого пытающаяся бороться с клаустрофобией, теперь сильно запаниковала и, кинувшись к двери, пыталась открыть её, что-то невнятно бурча. Анастасия Охотова принялась её удерживать и, поняв, что не помогает, ударила ту своей сумкой по голове, психолог размякла и осела на её руках, которые небрежно кинули тело на пол. В то же время Люся, забившись в угол, с вытаращенными глазами смотрела вокруг, тихо шепча: «Нет, нет, этого не может быть, я слишком молода, чтобы умирать». Нина, не в силах сдерживаться, заплакала. Александр Апатов, взглянувший на свою дочь с ноткой сострадания, перевёл взгляд на Николая Кровьёва, который держал за пазухой маленький шестизарядный кольт и ждал приказа, однако телохранитель получил отрицательный ответ. Борис Охотов также заметил наличие огнестрельного оружия на борту, однако мастерски сделал вид, что даже не поворачивался в их сторону. Наконец, Егор, ошарашенно и явно не осознавая происходящее, стоял у стены и смотрел на пилота, размахивающего гарпуном.

– Хорошо! – заверещал Пётр Корыстнов, – раз никто не хочет выбирать, то это сделаю я! Пусть каждый расскажет о себе и о том, почему он достоин жизни. Пацан, ты первый! – обратился он к Егору, который ответил ему лишь взглядом отчаяния и страха. Вскоре до него дошёл смысл сказанных ему слов, и он начал говорить:

– Меня зовут Егор, – он на мгновение осёкся, собрался с силами и продолжил, – Егор Борисович Охотов. Мне семнадцать. Приехал сюда, чтобы отговорить отца от сдачи всех своих активов ей, – он кивнул в сторону Анастасии Охотовой, та начала задыхаться от ярости после его слов. Егор замолчал, ему стало вдруг очень страшно, он, наконец, понял, что может быть это был последний час его жизни, почувствовав внезапное желание во что бы то ни стало жить, он продолжил, – я должен выжить, потому что ещё слишком молод, чтобы умирать вот так.

– Зря на меня наговариваешь! – заверещала Анастасия Охотова, топая ножкой, она кивнула Петру Корыстнову, начав быстро лепетать своим тоненьким голоском, – Анастасия Кирилловна Охотова, у нас с Борей всё по любви, это исключительно наше решение. Я обязана выжить, потому что я беременна! – она ткнула в свой немного большой живот, – нельзя погубить две жизни!

– Я – Люся, Людмила Борисовна Изменова, слишком молода, но зато я знаю, кто должен умереть! – она ткнула пальцем в сторону Нины, все посмотрели на неё, та отшатнулась от своей подруги, сидевшей в трёх шагах, – она уже пыталась покончить с собой, ей жизнь не важна, в отличии от меня, если кого и убивать, то её. Взгляните, взгляните на её руки, – она вырвала из рук блузку Нины, внутренняя часть её рук была в шрамах разной степени глубины, некоторые даже не до конца успели зажить.

– Согласна, я – Маргарита Геннадьевна Карова, её личный психолог, у этой девочки очень нестабильное состояние, она только и ищет повод, чтобы покончить с собой, – быстро вымолвила Маргарита Карова, совсем недавно пришедшая в себя, – она недостойна того, что не ценит, – заключила она.

У Нины перевернулся мир. В миг все её секреты и всё то, чего она стыдилась и пыталась смыть, вышло на поверхность, заставляя Нину нещадно страдать, она начала дрожать и плакать.

– Да как смеете вы говорить о том, кто достоин смерти, а кто нет? Какое право вы имеете? – грозно начал спрашивать Александр Владимирович, Николай Кровьёв напрягся, теперь ему нужно было держать во внимании сразу троих, находящихся в разных углах подлодки, – я не собираюсь выслушивать, как вы унижаете мою дочь, да будет вам известно, что её вины в совершённых поступках нет, во всём всецело виноват я. Мои действия и моё воспитание, во многом, повлияли на принятие ей такого отвратительного решения. И уж кто не должен находиться в наших кругах, так это госпожа Карова, которая никак не помогла моей дочери, лишь бесконечно жалуясь на каждый её шаг, и Людмила, только и делающая, что сидящая на шее моей дочери, бесконечно прося деньги и заставляя употреблять алкоголь.

– Что ж, пожалуй, я соглашусь с Александром, – сказал Борис Охотов, – предательство должно караться, пусть юной Людмиле это послужит уроком, я за смерть Маргариты Каровой.

– Отец, как можно? Человек есть человек,