Великая Перемена (и прочая ложь) - Джо Аберкромби

нам приходится чем-то жертвовать, да? — На миг Ризинау показалось, что старый друг над ним посмеивается, и эта мысль его совсем не обрадовала. — Может, отдать честь?

— Ни в коем случае, брат мой, — он схватил руку Сибальта, горячо пожал её и похлопал его по плечу. — В грядущем мире мы все будем равны!

Хотя, разумеется, роли останутся разными. Каждому — задача по его талантам. Лишь тот, чей взор достаточно ясен, чтобы видеть звёзды, может быть штурманом и прокладывать путь, по которому все пойдут в новое будущее.

— Говорят, на берегу реки всплыли два трупа, — встревоженно сказал Сибальт. — Все синие. Похоже, утопили в красильне. — Он понизил голос: — Это дело рук Судьи?

— Нисколько не удивлюсь.

— За ней теперь дурная компания водится. Называют себя поджигателями.

— Я в курсе. — Её жестокие выходки уже не так тревожили Ризинау, как прежде. Она была вульгарной сумасшедшей, что уж тут говорить, немногим лучше зверя, но и у зверей есть своё предназначение.

— Надо бы поговорить с Ткачом...

— Поверь, брат, он лучше всех понимает, что необходимо для нашей Великой Перемены.

Кроме самого Ризинау, разумеется, который видел дорогу к свободе так ясно, словно она уже была пройдена.

— Людям нужно во что-то верить. — Он скромно приложил руку к груди. — Но им также нужно чего-то бояться. К слову, вынужден с прискорбием сообщить, что Ткач нас покинул. Он будет помогать издалека, чем сможет, но попросил, чтобы отныне... — Ризинау негромко рассмеялся. Будто ничего особенного. Будто это не было его заветной мечтой долгие годы. — Я носил это имя.

— Ты?

— А кто же ещё? — Он нахмурился, глядя на Сибальта. — Разве не я вдохновляю людей своими речами? Разве не растут наши ряды?

— Да, но...

— Забудь о Судье, — оборвал его Ризинау, с трудом сдерживая нетерпение. — Забудь о Вальбеке. У меня для тебя есть задача поважнее. Пришло время нести весть ломателей дальше. В Колон. В Хольстгорм. Даже в Адую. Именно там ты сейчас нужнее всего, друг мой. — Он сжал плечо Сибальта. — Сильнейшая рука нашего движения! Наша самая надёжная опора! Ты будешь вершить правое дело в тени вражеской крепости.

Сибальт нахмурился:

— Адуя? Но это же рискованно...

— Без риска не будет Великой Перемены, друг мой. — И он повёл Сибальта к двери. — Я был эгоистом. Я слишком долго держал тебя здесь.

К тому же тот становился чересчур популярным. Та простая душевность, которая когда-то привлекла к нему Ризинау, притягивала и других. В последнее время Ризинау стал замечать, что на собраниях этому человеку хлопают громче, чем ему самому.

— Возьми с собой брата Мура и сестру Гриз. Они оба хорошо знают город. Уверен, что с должным терпением и осторожностью ты приведёшь в наши ряды новых единомышленников...

***

Где-то в Трёх Фермах, осень 604 года

Сибальт сидел, положив ноги на стол, и читал книгу. Вернее, делал вид, что читает. В основном он поглядывал поверх страниц на Вик, которая стояла у окна, скрестив руки на груди, и хмуро смотрела на улицу.

Почему-то он не мог оторвать от неё взгляд. Впервые увидел её в конце собрания рабочих в начале лета — душного и пропахшего потом, как деревенские танцы, — но она ушла прежде, чем он успел с ней заговорить. Прошло две недели, прежде чем он увидел её снова, и пять — пока узнал имя. Вернее, только первую его часть. Остального он до сих пор не знал.

Он и сам не мог сказать, что в ней такого. Крепкий орешек, это точно, неразговорчивая, как устрица. Мур говорил, что она была с повстанцами в Старикланде. Кадбер от кого-то слышал, что она сидела в лагерях. Сама помалкивала. Разве что, если надавить, думал он, тогда получишь больше, чем рассчитывал. Но он чувствовал — там что-то есть внутри. В некоторых устрицах ведь жемчужина прячется, верно?

Её глаза метнулись к нему, и он уткнулся в книгу, явно на мгновение позже, чем следовало. Она не давала ему ни малейшего повода. Скорее наоборот. Но всякий раз, когда их взгляды встречались, он ощущал этот жар, от которого пересыхало во рту и потели ладони.

— Где она? — спросила Вик.

— Гриз?

— Нет, королева Союза. Да, Гриз конечно.

Сибальт надул щёки:

— Придёт, не переживай.

— Когда мне говорят не переживать, я начинаю переживать по-настоящему.

— Пожалуй, в этом есть смысл, — пробормотал он, пытаясь выдавить улыбку. От этого Вик нахмурилась ещё сильнее. Он не был уверен, что хоть раз видел её улыбку. Ему хотелось попробовать выманить хотя бы одну. Из-за этого он начинал болтать и отпускать дурацкие шутки, как юнец безусый, а она только сильнее хмурилась.

Она отошла от окна, крестообразные тени оконного переплёта скользнули по её лицу.

— Что читаешь? — спросила она, кивнув на книгу.

Сибальт на мгновение задумался, не соврать ли. Вряд ли это заставит её воспринимать его серьёзнее. Но он чувствовал — она видит его насквозь.

— Это жизнь Даба Свита, — он повернул книгу, вглядываясь в корешок, — написал... кто там этот болван? Марин Глангорм.

— О чём книга?

— О знаменитом разведчике. В Дальней Стране. — Он положил книгу рядом со свечой и пролистал страницы, пока не нашёл ту картинку, которая ему так полюбилась.

— Необъятное небо, бескрайние травы и... ну, знаешь. Свободная жизнь, наверное. — Прозвучало ещё глупее, чем он думал, но она не усмехнулась.

Наоборот, подошла вплотную, чтобы рассмотреть картинку. Так близко, как никогда прежде. И, наверное, как никогда потом.

— Ты ведь была в Старикланде? — спросил он. — Там так же?

— Я была в Старикланде. Но до Дальней Страны оттуда ещё далеко.

Он посмотрел на неё, стоящую рядом, на линию её подбородка, такую чёткую, резкую и сильную, и какую-то совершенную, с маленьким шрамом сбоку, и, сам не понимая что делает, потянулся и дотронулся до неё там, совсем легко, в тени под ухом, едва касаясь кончиками пальцев.

Её лицо странно дрогнуло, глаза метнулись к его глазам. Она сглотнула. Но не отстранилась. И не ударила его в пах, на что он бы поставил, будь у него деньги.

—