Йалка - Марина Чуфистова

такие предложения поступали не раз в ее жизни, а самозабвенно прислуживает почтенному семейству. В конце концов, можно обсудить и историю со строительством огромного квартала на затапливаемом левом берегу. Какой интересной могла бы получиться беседа.

– Йалка, ты уж прости…

Именно так начинаются самые неприятные слова.

– Мы почти никогда и не общались с вашим народом, – продолжила Лидия Петровна. – У Наташи в начальной школе был один мальчик, но родители его быстро перевели в спецшколу… А в университете и подавно никого не было…

– Почему? – зачем-то начал я.

– Наверно, для них программа была слишком сложная. Все-таки английский с первого класса, и этикет, и танцы…

– Вы сказали «в университете и подавно»…

Обычно такие разговоры меня не трогают. Снобов везде хватает. Но наблюдать, как «высшее» общество начнет выкручиваться, – отдельный вид кайфа.

– Я имела в виду, что в МГИМО, где училась Наташенька, и так непросто поступить…

– Мам, – Натали не закончила фразу.

– Тебя ж отчислили, – сказал Миша, святая простота.

– Наталья! – крикнул отец.

– Ну ты и мудила. – Натали встала и вышла из комнаты.

Тетя Агата, улыбаясь и извиняясь, поспешила за ней.

– Я думал, вы знаете, – пожал плечами Миша.

До меня не сразу дошло, в чем, собственно, соль конфликта. Гораздо позже, когда мы с Натали стали ближе, она рассказала, как обманула родителей. Ее отчислили с четвертого курса за неуспеваемость, но родители продолжали высылать деньги. Два года беспечной жизни в Москве, роскошная квартира, вечеринки, друзья… Все для того, чтобы родители могли гордиться образованием дочери.

Марго и Вениамин ушли, не дождавшись торта. Миша меня задержал, показывая в телефоне фотографии из Австралии. Он отчего-то решил, что мне обязательно нужно увидеть, как он делает лэйбэки, катбэки, реверсы, эйры и прочие причудливые слова, которыми он швырял в меня, как дротики пьяный посетитель дартс-клуба. Лидия Петровна пыталась продолжать беседу, но по пятнам на лице видно было, что пора уходить. И я ушел.

Миша догнал меня уже во дворе, сказал, что ему в ту же сторону, хотя он не знал, в какую мне. Я не мешал ему идти рядом.

– Завтра на работу, – сказал он, чтобы что-то сказать. – Не хочешь зависнуть? Я знаю секретный бар.

Вся секретность заключалась в том, что нужно было пройти через зал круглосуточного «Пить кофе» и спуститься в небольшой подвал. В неоновом свете воскресенье казалось не таким тошнотворным. Миша заказал пять стопок текилы. Выпил их сразу.

– А теперь я хочу ненадолго отлететь, – сказал он бармену. – Но так, чтобы завтра утром быть огурцом.

Перед ним поставили три шота: прозрачный, красный и зеленый. В последнем был кружочек огурца. Его и надо выпить последним. Миша пил со вкусом. Их мало, но есть те, кто умеет пить. Мне захотелось что-нибудь попробовать. Я объяснил бармену, что очень редко пью. Он поставил передо мной бокал мартини с оливкой.

– Был у меня один. – Миша в стадии отлета, прозрачной. – Хороший такой… верный. Знаешь, можно было положиться. И я положился, а он взял все бабки с тура и слинял на Аляску. Но я не виню. Знаю, народ разный. Среди наших похлеще бывают…

Я собираю в отдельную копилку рассказы людей про то, как они сталкивались с нуоли. Такие, как родители Натали, вспоминают, как когда-то, еще в советские времена, был у них дворник, или сторож, или кладовщик из нуоли, тихий, смирный, вежливый, всегда дверь придержит, сумки донесет, коляску поможет спустить со ступенек. Такие, как шеф Игорь, вспоминают армейскую службу, где повариха нуоли готовила отменного минтая под маринадом, какого он нигде и никогда больше не пробовал. Натали и ее подруги стараются так сравнять нуоли с людьми в своих рассказах, что от напряжения вздуваются вены на лбу. А Миша рассказывает, как нуоли кинул его на бабки.

– Натаха клевая, только… – Миша вошел в красную стадию. – Отбитая… на всю голову. Устроила мне… У меня группа, люди бабки большие заплатили, а она мне мозг выносит… Тупая стыдоба… Думала, я замутил с одной там. Она красивая, да и втюрилась явно, но я профессионал. Не могу же я ебаться со всеми, кто этого хочет. В следующем году не соберу же…

– Так, может, наоборот, бонус будет…

– А ты сечешь, – засмеялся Миша и хлопнул меня по плечу. – Голова.

Он выпил огуречный шот и заказал двойной эспрессо себе и мне.

– Когда думаю, как завтра надену удавку и приду в офис, хочется с моста прыгнуть…

* * *

Я шел по ночным улицам к Андрею и представлял, как Миша прыгает с моста, в воздухе делает несколько кувырков или эйров и идеально входит в воду. Почему-то никак не мог вообразить его разможженное о воду тело. Бесконечно элегантный человек.

Перед тем как расстаться, он сказал, что намерен помириться окончательно с Натали. Уже присмотрел квартиру на набережной. Натали любит воду.

– Далеко от работы, – сказал я.

– Да плевать, – махнул рукой Миша. – Найдет другую или хуй забьет, как обычно.

Или нарисует карту желаний.

Помириться окончательно. Что это значит?

Мне хотелось узнать, как она, я достал телефон, но, увидев нули на экране, передумал. Наверняка она спит на роскошных простынях, бережно выстиранных и выглаженных прачечной или тетей Агатой. Бедная маленькая женщина.

В квартиру Андрея я попал в час ночи. Андрей давно выпил свой ромашковый чай и уже пребывал в той стадии сна, которая похожа на смерть. Утром он проснется бодрым, сделает зарядку в виде уборки, приготовит сладкий кофе, с которым проглотит несколько страниц «Дон Кихота», который читает уже полтора года.

– Каждый уважающий себя человек обязан прочитать «Войну и мир» и «Дон Кихота», – любит говорить он. – А ты так вообще… Ты же пишешь!

Когда у меня хорошее настроение, я парирую, что то же можно сказать и про Джойса, и про Сэлинджера, и про Булгакова… (подставить любое имя). А когда плохое, говорю, что я не человек.

Я ополоснулся в душе и прошел к себе. Андрей заботливо разложил мне диван. Хотя он беспокоился больше о своем сне, я все равно был благодарен ему. Мне не хотелось нарушать прохладную тишину квартиры, поэтому я какое-то время стоял над письменным столом, не рискуя лечь и издать хоть какой-то звук. На столе поблескивала в свете уличных фонарей моя карта желаний. Отогнув край картинки с блондинистой семьей, я посмотрел на Натали (я приберег ее отрезанный от себя портрет из будки быстрых фото). Если соединить наши фото, получится бессмыслица. Маленькая женщина и огромное чудовище. Будь она красавицей, мироздание могло бы сжалиться и запустить архетипический сценарий.

Тишину взбодрил звук сообщения: «Добрался? Я с Натахой помирился!» –