Развод. Спутанные жизни (СИ) - Мориц Лия

— Мне правда жаль, что так получилось.

И закрывает дверь, не дожидаясь моего ответа.

Ей жаль. Как же. Ей было не жаль затевать всё это с самого начала, а теперь в ней проснулась жалостливость.

Иду в комнату и сажусь на диван. Смотрю в стену в полной прострации. Надо срочно что-то придумать.

Я же хотела найти работу. Да. Но этих копеек точно не хватит, чтобы накопить на стоимость половины трёхкомнатной квартиры.

Горло душит отчаяние. Если я не придумаю где достать деньги, Сергей точно придумает, как испортить мне жизнь.

Позвонить Андрею?

Нет.

Сама только что прогнала его прочь. И побегу назад, виляя хвостом, как только понадобились большие деньги? Нет. Так нельзя. Это неправильно.

Руки начинают трястись от напряжения.

Просматриваю на сайте с вакансиями, куда можно устроиться без опыта. Конечно же, зарплаты за месяц не хватит ни на “дань”, объявленную Сергеем, ни на съем квартиры попроще.

А ведь квартиру, где прописан несовершеннолетний ребёнок, нельзя продать, только если прописать его где-то ещё.

Возможно… Если устроиться на любую работу, и подужаться… Должно хватить на толкового юриста.

В конце-концов, Сергей намерен оставлять машину себе? От нервов я и забыла, что она вообще существует. Так что если будем делить имущество в суде 50 на 50, то его — не половина квартиры, а меньше, верно?

Не знаю. Я ничего в этом не понимаю.

Делить имущество… Суд… Развод…

Паззл в голове начинает потихоньку выстраиваться в картинку.

В суде Сергей будет уповать на то, что разводится, потому что наш ребёнок — не его. И чтобы ему не присудили платить алименты.

Но пока что никто не знает, что Арина мне тоже не родная.

Значит, с хорошим юристом можно будет обойти главврача, слишком много о себе возомнившего, и желающего замять это дело.

И найти мою родную дочь.

Мне нужны деньги. И юридическое агенство.

21. Андрей

— Андрюха, ты правда хочешь заставить меня работать за МРОТ? Ты ж меня так по миру пустишь.

Гриша, мой друг со школы, недоверчиво и нервно посмеивается, надеясь, что это шутка.

— Разницу я тебе из своего кармана заплачу, не обижу. Ты же знаешь. Но для этой женщины твоя ставка именно такая, — я отпиваю из своей чашки кофе и барабаню пальцами по столу, ожидая решения друга.

С Гришей мы были не разлей вода с первого класса. Наши пути разошлись, когда он поступил на юридический, а я в медицинский, но мы старались выбираться раз в месяц в бар.

Но сегодня я позвал его не вечером, и не в бар, а на чашку кофе недалеко от его конторы. К Гришиному удивлению.

— Да больно нужны мне твои деньги, — усмехается, — А что за женщина? Красивая хоть, что ты для неё этот спектакль затеваешь?

— Да. Но она не должна знать, сколько ты на самом деле берёшь. И что это я тебя попросил.

— Особенная, да? — расплывается в глумливой улыбке, — Интригует. Я просто не могу отказаться. Так что там за дело?

— Бракоразводное. Но есть ещё кое-что…

— Так она ещё и замужем? — ржёт в голос, — Тебе проблем в жизни мало?

Усмехаюсь.

— Юридически, пока что замужем. А фактически — к ней цепляется один мудила и портит жизнь. Хочу это исправить.

— Понял. "Ещё кое-что" — это что?

Смотрю, как бариста протирает свою стойку, и пытаюсь осознать, с чего начать.

— Её ребёнка перепутали в роддоме…

— Её ребёнка, Андрюха? Ты серьёзно?

— Дети, Гриша, это нормальная и прекрасная сторона жизни, — меланхолично отпиваю свой кофе.

— Да ты не подумай. Я просто… Удивлён. Это всё серьёзно. А у тебя на себя-то редко время находится, не то что на женщин. И на их детей, — отпивает кофе следом за мной, но с широко раскрытыми шокированными глазами.

— Вот я и хочу это исправить, — кручу чашку в руках, и перевожу тему, — Главврач роддома сейчас одновременно бегает с горящей задницей, пытаясь замять дело и делает вид, что ничего не происходит. Данные ребёнка я нашёл… Но её… — прокашливаюсь, пытаясь подобрать слова. Эти люди ей не родители, но наверняка тоже не подозревали об этом, как и Марина, и воспитывали девочку как родную, — опекуны не выходят на связь. Я не знаю, что с ними.

— Халатность. Во-пи-ю-ща-я, — произносит по слогам, пока отрезает кусок от своего ланча. Уже готовится к речи в суде, — но это надолго, и не один иск, не одно дело, ты же понимаешь?

— Конечно. По вопросу расходов обращайся ко мне.

Откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза. Одним делом меньше.

Вчера Марина пришла в Гришино юридическое агенство. Предложила какую-то смешную сумму, чтобы её представляли в суде. Муженёк решил как следует подгадить, прежде чем свалить, и ей нужна юридическая защита. Что ж. Сделаем. А потом и со всем остальным разберёмся.

И пусть она думает, что это её победа. Кому-кому, а ей точно нужно поверить в себя. Может быть, когда-нибудь потом, я расскажу ей, кого следует благодарить. А может быть, не расскажу никогда.

Усмехаюсь про себя. Вроде бы и хорошее дело проворачиваю, а всё равно ощущение, что какую-то гадость.

Она не просила себя спасать. И ясно дала понять, что иметь со мной дело не хочет. Но этим можно пренебречь. Это от недопонимания.

Осталась ещё одна саднящая заноза в голове — "куда подевались опекуны".

Вадим достал для меня и имена, и город проживания этой семьи. Недалеко. Но дальше следы обрываются. Я пытался даже напрямую им позвонить, но они как будто исчезли.

Жаль. Но я решу это. Не бывает неразрешимых задач, если ты действительно хочешь чего-то достичь.

— Ну так что, после этого всего пригласишь на свадьбу-то? — задумался, и не заметил, как Гриша уже рассправился с обедом и пытается меня подцепить.

— Конечно. Будешь кричать "горько"? — а смысл делать вид, что это не личное?

— Громче всех. Только я готовился видеть невестой эту твою, — щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить имя, — как её?

Кристина. В голове всплывает её имя. Её улыбка. Беззаботные радости жизни вместе с ней. И как так же легко, просто и без душевных терзаний она меня предала, перешагнула. Да ещё и пыталась вернуться, видимо, на запасной аэродром.

Воспоминания мелькают в голове, и я ничего не чувствую по этому поводу.

Раньше кольнуло бы в сердце. А сейчас — пустота.

Мне плевать.

— Не помню, — отвечаю я Грише.

22. Марина

— Я не хочу в садик, мама.

Арина шаркает ногами по талому грязному снегу, опустив голову.

— Мы же только ушли из садика, солнце. Пойдём завтра.

— Нет. Я совсем больше не хочу ходить в садик, — расстроено и тихо бубнит себе под нос, и мне приходится напрягать слух, чтобы понять, о чём она говорит.

— Почему? Тебя кто-то обижает там?

— Никто не обижает. Просто… — она останавливается и обхватывает себя за плечи, — Наташу Серебрякову сегодня забирал её папа, и… Он её обнимал, улыбался…

Сажусь перед ней на корточки и обнимаю. Кладу её голову себе на плечо, и хочу разрыдаться посреди улицы вместе с ней.

И как быть? Я не могу отказаться от сада. Мне нужно работать.

Удача улыбнулась мне первый раз, когда меня взяли не уборщицей или посудомойкой, а администратором в фитнес центр. Должность, конечно, красиво называется, но по факту я выдаю ключи от шкафчиков и полотенца. Зато на зарплату можно жить, и график удобный.

А второй раз повезло, когда со мной согласился работать очень хороший юрист, Григорий. Придётся ужаться, конечно, чтобы заплатить ему, но я не сидела сложа руки, и накопила на его гонорар.

Сейчас, к сожалению, Арина возвращает меня в реальность, и напоминает, что самые большие трудности ещё впереди.

— Котёнок, — глажу её по голове через шапку, — я не смогу присмотреть за тобой днём. Мне нужно ходить на работу, моя милая. Нам с тобой обоим нужно быть сильными и храбрыми, понимаешь?

Говорю, вроде бы, правильные вещи, но у меня ощущение, что я предаю её доверие. Не могу её защитить. Она поделилась тем, что тревожит её, а я ничем не могу помочь. Разбиваю ей сердце, и от этого моё собственное обливается кровью.