Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

ВОЛНА

Гора идет, гора прозрачная,Гора зеленая, жемчужная.За ней другая, третья, много ихНа стилобате моря синего,На стилобате бесконечности.Лазурь небесная на волны теВокруг как будто опирается,С жемчужной пеною целуется.Нет ничего вокруг юдольного,Ни паруса, ни дыма черного.Одни лишь кони всё Нептуновы,Одни сирены лишь с тритонами,Да крылья чаек всюду белые,Да я, калика перехожая,Но не в обличьи человеческом,А как волна меж волн прозрачная,Другим волнам прозрачным равная.Я признаю такое равенство.Прозрачный я, зелено­синий весь,Алмазом чистым отороченный,Свободный я, ничем не скованный,Путей нетореных желающий,Преграды грудью разбивающий,Судьбы своей совсем не знающий,Мелодии без слов слагающий.Начало и конец всего,Лазоревое божество.

ОАЗИС

Зыбучий, раскаленный, желтыйВокруг меня везде песок...Мотор рассыпался и болты.Как перст кровавый, одинок

Я между этих волн песчаных.Верблюд двугорбый мой погиб,Друзей на трупах бездыханныхГиен паршивых вырос гриб.

Вдруг впереди фата­моргана:Оазис с кущей пышных пальм,Ручей пленительней органаИ голоса блаженных альм.

Виденье легких райских гурий,Склоняющих к устам кувшин,И белый минарет в лазури,И на балконе муэдзин.

До рая тысяча шагов лишь,Рукой засохшею подать,На белой раскаленной кровлеСестра, быть может, или мать...

И я шагнул сперва невольноНа зыбкий, золотой бугор,Потом в груди вдруг стало больно,И опустился грустно взор.

Там люди, там людские козни,Людские лживые слова,А час теперь уж слишком поздний,Прозрела за ночь голова.

Мне не уйти уж из пустыни,Свобода там лишь, где одинС собой я, голубой и синий,Забытый всеми Божий Сын.

И обошел я тот оазис,Как все другие обходил,Ведь я словесный лишь Амадис,Крылатый конь мой без удил!

ДВА АИСТА

Есть озеро лазурное в раю,В нем нерожденные живут младенцы,Что ожидают маменьку своюС рубашечкой на белом полотенце.

Есть озеро кровавое в аду:В нем также нерожденные младенцы,Что ожидают страшную судьбу,Что выкинет для них свое коленце.

Рождаются из озера в раюВеликие поэты и пророкиИ навевают баюшки­баюНа времена лихие и на сроки.

Рождаются из озера в адуЗавоеватели и супостаты,И Страшному обречены Суду,И будут на века веков прокляты.

Два аиста живут на тех озерах,Один, как снег, с ногами из коралла,Другой, как смоль, с рубинами во взореИ с желтым клювом, словно из опала.

И белый аист в мир несет поэтовМечтательных по три на каждый век,А черный аист в мир несет атлетовВоителей, чтоб плакал человек.

Доколе ж будут два гонца крылатыхНосить младенцев этих к матерям?Как будто бы в блаженных и в проклятыхЕсть тайный смысл какой­нибудь и впрямь?

Доколь кружиться будут эти землиИ не потухнут очи двух озер,Доколь не рухнут хижины и кремли, –Не прекратятся святость и позор.

ЗОЛОТО

Как иереи золотые,Крестным вьющиеся ходом,Ярким солнцем облитые,Меж задумчивым народом,Нежные стоят платаныВдоль засохнувшей речонки.Тучи, белые гитаны,Шелковые рубашонкиТихо розовым коленомПродвигая, пляшут в небе.Тени ползают по стенам,Словно грешники в Эребе.Всё убого, лишь платаныВ облаченья золотые,Как иереи, все убраны,Как церковные святые.Нищие под ними ходятОзабоченные люди,Споры всякие заводятОб обогащенья чуде.Но древесные иереиО нужде такой не знаютВ неба синей галерееИ червонцы оброняют,Полновесные цехины,Кипы красных ассигнаций,Радужных листов лавины,Словно в утро коронаций.И летят они по ветру,Как крестовые галеры,И на спящую ДеметруСмотрят сонно кавалеры.Серебро горит доспехов,Рыцарей Христовых очи.Много падает ореховС веток, жаждя зимней ночи.Золото, куда ни глянешь,Красное, как кровь заката,Собирая, не устанешь,Не пойдешь войной на брата:Это золото поэта,Золото для живописца,Для афонского аскета,Для нагого бескорыстца.Этим золотом богаты,Без одежды, без сапог,Мы, спешащие в палаты,Где живой сокрылся Бог.

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЬ

Я иду тропинкой узкой,Заячьей иду тропой,Разговаривая с кузькой,Что упорно, как слепой,Лезет в колосок пшеницы.Меж колосьев слышны птицы,Жаворонки, перепелки,Голоса острей иголки.Гнезда на корнях пыреяКак клобук архиерея.На обмежке сонный ужГреется меж ярких луж.Ни жилья, ни человека,Словно мир на склоне века:Я один лишь уцелел,Смерть уже переболелИ теперь на Страшный СудДолжен шествовать к Судье,Схороня свой дар под спудВ страшной мировой беде.Но Господь меня простит,Где­нибудь уж приютит:Ведь я ветру песни пел,Ведь с волнами свирепел,Ведь ужам и алым розам,Ласточкам и умным козамМного сказочек сложилИ с креста благословилВсё страдавшее в природе,Хоть то было и не в моде.Но теперь я не спешу,Ведь я больше не грешу.В Божий я влюбился мир,Где теперь навеки пир,Где один с собою я,В самом центре бытия.

ОБЛАЧНЫЙ ТУРНИР

Два облачных всадника по небу скачут,Нагие деревья качаются, плачут,И сам я качаясь с базара иду,Как будто бы чуя повсюду беду.

Два облачных всадника тихо сражаются,В лучах огневых, как тюлени, купаются.Я сам, хоть не витязь я, к бою готов,Оружье мое из оточенных слов.

И конь мой крылатый классической расы,Его не пугают враги­папуасы:Никто от звенящих Пегаса копытК Горынычу Змею теперь не сбежит.

Но редко враги попадают в пустыню,Куда унесли мы давно уж святыню;В горячих волнах золотого пескаНикто мне навстречу не мчится пока.

Пустыня повсюду теперь для поэта,На площади, полной мертвящего света,На митингах шумных партийных овец,Повсюду, где я уж давно не жилец.

Два облачных всадника в вечном турниреЗа чьи­то сражаются в небе паниры.Мне не за кого уж сражаться: одинСтою я меж черных, кровавых руин.

СИРЕНЫ

Хохот. Брызги. Бушеванье.Визг протяжный. Свежесть. Блеск.Беспричинное стенанье.Грохот грозный, лязг и треск.Пена гуще сбитых сливок,Розовое в ней плечо,Золотой в лучах загривок,Груди дышат горячо…Завыванье окарины,Трель, как бисер соловья.Голубые пелерины.Золотая чешуя.Полурыбы, полудевы,Хоровод морских сирен,Океанские напевы,Бесконечности рефрен.Я смелее Одиссея,Непривязанный лежуИ, всё больше безумея,На сирен нагих гляжу.Что мне броситься в объятьяСинеоких дев морских?Волны для поэта братья,Волны оживляют стих,Волны – отраженье Божье,Волны – зеркало небес,И на них во всем похож я,Зыбкий, жаждущий чудес!

ДОРОЖКА ГДЕ­ТО