Поэзия Латинской Америки - Антология

ЭЗЕКИЕЛЬ МАРТИНЕС ЭСТРАДА[60]

Перевод Б. Слуцкого

«Найди подругу, жизнь ей посвяти…»

Найди подругу, жизнь ей посвяти.Разделит пусть свой дар она с тобою.Ведь ранам, что настигнут среди боя,иначе исцеленья не найти.

Пусть сердце выберет само пути.Поверь в его решение любое,оно сумеет овладеть судьбою,тебе поможет к счастью ключ найти.

Найди родную душу. Ночи скородня светлого уступят место споры,а накануне хорошо, мой друг,

чтоб любящим тебя дарили взглядоми чтоб с тобой в несчастье стали рядоми чашу с ядом вышибли из рук.

Плуг

Вот он, как пес домашний, верныйжелезный брат, покорный другс челюстью необыкновеннойрунический, библейский плуг.

Это он сокровищ груды,скрытые в грязи, в пыли,золото и изумрудывырывает из земли.

Куплеты слепого

Простейшее чудо пред намилюбви я ума:цветы с семенами!

Таким был рассеянным он,что умер,не зная, то смерть или сон.

Без разъяснений честнаобычная честность,как немота — нема.

Я умер! — приснилося мне.Проснувшись, решил я,что и проснулся во сне.

Я нехотя признаю,что мне совершенно неважновсе то, что я узнаю.

Лишь после свадьбы онапоняла, что опять одинокаи, как и прежде, — одна.

Уходишь? Ну что ж, все равно,ведь не потому, что позвали, —ушла без того ты давно.

Сорвавшийся с дуба листокподумал, что освободился,но ветер его уже влек.

— Узнав все слова и дела,не ведала мудрость, не знала,зачем она век прожила.

Червь розе признался: во снеты бабочкою обернулась!Приснилась ты бабочкой мне!

Любили так сильно и вольнодруг друга они,что даже смотреть было больно.

О, чтоб это ни означало,но я бы тебя не нашел,когда б не утратил сначала!

Что скрыто, и глубоко,и словом невыразимо —об этом мне петь легко.

Эзекиель Мартинес Эстрада

Еще не тяжко возрастное бремя,но с некоторых пор я признаю:слабеет память и приходит времяприпомнить по порядку жизнью свою.

Я в праздник в город свой родной попал.Дым фейерверков в честь мою клубилсяи до утра гремел оркестром бал,хоть вся заслуга в том, что я родился.

Отец мне завещал упрямый взгляди жажду новых приключений тоже.Мать — том стихов, еще — метафор рядв обивке из моей же кожи.

Картонный конь мой бьет копытом рьяно.Навстречу солнцу еду налегке,как начитавшийся Эспландиана,испанец с шпагой тоненькой в руке.

Свой идеал из дыма я лепил,хоть мудрый Прометей прибегнул к глине.Кол в горле, сигареты первой пыл,при слове «дым» не вспомнится и ныне.

Бесцельные старанья муравья.Да, после всех усердий и усилий,так по себе и не оставлю яни дерева, ни книги и ни сына.

Я, сапоги обув, отъезда жду,прощаюсь, плавно воздевая руки.Мне возвращение сулит беду,болота, горы. Жаль! Прощайте, други.

За все я чистым золотом платил,неведомому богу бил поклоны,в нем Красоту и Правду я почтил,но мертвым здесь возлег на смерти лоно.

РИКАРДО МОЛИНАРИ[61]

Ода пампе

Перевод Н. Горской

Во мне — в простор спокойный, и пальмы стремительная неподвижность —исхлестаны ветки ветром небес вечерних, —земля родная, гляжу на тебя и в ласковом умиранье вижурожденьемечты и тайны.

С высоких и желтых пастбищ к закатному солнцу взмываютжесткие листья и полные грустиколосья нагие,и улетают последние птичьи стаи;к тебе навсегда прикован, ищу я сновапрозрачную боль твоей ностальгии,ищу мою тень, что блуждает по этому краю.

Дикая утка, как сердце мое, одинокав начале марта!В тебя, о пампа, стекаю рассветом росными возвращаюсь в недра, подобно грозам;кричу, и только травы мой зов услышати бег почуют — как ветра вспышку.

Просторы неба, трава и тучи, страна глухая,где только ветер рождает ветер,не отдыхая!К тебе, о пампа, земля печальной я сладкой неги,льнут сердцем детитвоих багряныхи темных далей!

И только утка взлетает в марте!

За летом вослед уплывает ветер и развеваеттонкую пыль и семена черной травы,а день и весел и светел, как свежий цветок, облитыйкристальной прохладой воздушной струи.Под пышной короной колышется свет, не замечаядлинных теней на ладони долины,не слыша журчанья скудеющих вод и не зная,как темные всплески качают камыш.И песня во мне оживает:

Свистел, порхая,вечерний ветер,как птица — темный —на свежей ветке.Влюбленных радостьнельзя измерить;проказник ветерерошит перья.

Ручьи ослеплипри нашей встрече,но все ж их речизвучат сердечно.Влюбленных радостьконца не знает.Забвенье лучше,чем расставанье.

Полночный ветер,бессменный сторож,бродил по морю,по волнам черным.Приходит радостьс прохладой первой:сквозь тьму несешься,а песня — в сердце.

И ветер веет,о мать, ты знаешь, так сладко веет!

И только утка взмывает в марте!

Тобой плененный влюбленный пленный, смотрю, как ты грустишь в томленье,и наблюдаю сезонов смену —то гнет туманов и буйство ливней, то вдруг разливыразличных красок, цветов пыланье и трав рожденье —зеленых пастбищ — до неба — пламя;и куропатка бормочет что-то и ввысь внезапнодрожащей каплей взмывает плавно.Тобой любуясь, не удручаюсь я этой сменой и без печалислежу, как лето пройдет бесследно, в забвенье канет,но не угаснет — оно как искра в кострах нетленных;судьбы веленьем я вольный странник под облаками,я словно птица твоих бескрайних, безмерных далей.

Приходит осень, и барабаны скорби своим раскатомравнину ранят и предвещают бурю.

ХОРХЕ ЛУИС БОРХЕС[62]

Перевод С. Гончаренко

Улицы Буэнос-Айреса

Улицы Буэнос-Айреса,вы — сердцевина моего сердца.Не бодрые проспекты,замученные спешкой пешеходов,а вы, переулки тихих предместий,вы, незнакомые с кроткими кронами деревьев,улицы окраин,где мрачные лачуги,подавленные бессмертным пространством,боятся утонуть в долгом простореравнины и неба.Всем, кто истосковался по живой душе человечьей,вы обещаете счастье:на ваших перекрестках братаются жизни,вырвавшиеся на волю из заточенья квартир.Низкий поклон вам хотя бы за то, что по вашей брусчаткешагает с решительностью заблужденьянадежда.Ваши извивы — как колыхание флагов,реющих на семи ветрах поднебесья.Пусть же на древке моих стиховзаплещут эти знамена.

Монета