В глубь времен - Рене Баржавель

Это заявление произвело эффект удара ногой по улью. Стекла дворца ООН дрожали с первого до последнего этажа. Делегат из Пакистана рыдал, от имени детей, которые умирали от голода, он призывал обуздать гордыню ученых, которые решили возвыситься над человечеством. Он говорил о "диктатуре мозгов" и, заявив, что это недопустимо, попросил применить санкции.

После страстных дебатов Ассамблея проголосовала за немедленную высадку "голубых касок" в квадрат 612, решив от имени Организации Объединенных Наций изъять все, что там находится.

Через два часа МПЭ-1 попросила международной связи. Все национальные и частные телекомпании прекратили свои передачи, чтобы передать сообщение с полюса.

На экранах возникло лицо Гувера. Лицо добродушного толстяка, с рыжими, наспех приглаженными волосами. Лицо человека, всегда готового улыбаться, какие бы чувства не владели им. Но сейчас он был необычайно серьезен.

— Мы потрясены. Потрясены, но полны решимости, — произнес Гувер. Он повернулся направо, потом налево и сделал какой-то знак. Камера отодвинулась назад, позволяя увидеть тех, кто стоял за ним: Леонову, Рошфу, Шанга, Лао Чанга. За ними в свете прожекторов открывались лица ученых всех специальностей и всех национальностей, которые вот уже многие месяцы сотрудничали при раскопках.

Гувер продолжил:

— Вы видите, мы все здесь. И все полны решимости. Мы никогда не позволим частным, национальным или международным наемникам наложить руку на те блага, от которых зависит счастье людей сегодня и завтра. Мы не доверяем ООН. Мы не доверяем "голубым каскам". Если они высадятся в квадрате 612, мы сбросим в Колодец атомный реактор и взорвем его… — он помолчал некоторое время, чтобы дать слушателям возможность переварить всю значительность принятого решения. Потом он предоставил слово руководителю советской группы исследователей.

Леонова открыла рот и не смогла говорить. Ее подбородок дрожал. Мощная рука Гувера легла ей на плечо. Леонова закрыла глаза, глубоко вздохнула и немного успокоилась.

— Мы хотим работать здесь для блага всех людей, — наконец заговорила она, — нам легко помешать сделать это. Нам не принадлежит ни одна гайка и ни одна крошка хлеба — все это собственность той или иной страны. Достаточно отрезать нас от мира. Или применить злую волю. Наш успех до сегодняшнего дня был результатом объединенных усилий. Нужно, чтобы эти усилия продолжались с той же интенсивностью. Вы все можете получить результаты, все вы, кто нас слушает. Я обращаюсь не к правительствам, не к политикам. Я обращаюсь к мужчинам, женщинам, к людям, к народам. Пишите вашим руководителям, главам государств, министрам, советам. Пишите немедленно, пишите все! Вы можете еще все спасти!

По ее лицу струился пот, камера взяла крупный план.

На экране появилась рука и протянула ей платок. Она вытерла виски и с огромным волнением, но решительным голосом произнесла: "Если мы вынуждены будем отказаться от продолжения работ, мы не оставим кому бы то ни было ни единой возможности обладать знаниями, которые, попав в злые руки, могут привести мир к страшной беде. Если нас заставят уйти, мы ничего не оставим за собой", — она отвернулась и поднесла платок к глазам. Она плакала.

Практически везде, где телевидение было монополией государства, передача была уже прервана. Но еще в течение двенадцати часов антенна МПЭ-1 продолжала бомбардировать "Трио" записью обращения Гувера и Леоновой, переводившегося на семнадцать языков мира. И каждая трансляция сопровождалась изображением двух существ из прошлого во всей их красоте и беззвучном ожидании. Запись прерывала различные программы и с помехами все-таки выходила на экраны.

Через сутки все почтовые службы, в каждой маленькой деревеньке — в Оверни или в Белучистане, ломились от писем. Приемные залы были заполнены до потолка. В руководстве началось смятение. Национальные власти и частные компании отказывались передавать почту. Читать ее не было надобности. Народы, презрев границы государств, языков, этнические различия, выражали общую волю. И никакое правительство не могло позволить себе пойти против нее. Делегаты в ООН получили новые инструкции. Единогласно и с энтузиазмом было решено отменить высадку "голубых касок", выразить доверие ученым МПЭ, продолжать… и т. д….для высшего блага… и т. д., братства между народами… и т. д., прошлого и будущего… точка.

Реаниматоры, которых призвали ученые МПЭ, прибыли со своим оборудованием и медперсоналом.

По просьбе Лебо строители соорудили зал реанимации внутри Сферы над Яйцом.

Перед ответственными лицами встала серьезная проблема: с кого начать — с мужчины или женщины?

Первый человек, которого они будут реанимировать, подвергнется большему риску. В какой-то мере они должны положиться на случай. Вторая операция окажется легче. То есть надо начинать с менее ценного. Но с кого?

Для араба не существовало никаких сомнений: единственный, кто мог представлять ценность, был мужчина. По мнению американца, именно по отношению к женщине нужно принять все меры предосторожности, начав с мужчины. Голландцам было все равно, а югослав и француз, хотя и скрывали это, предпочли бы начать с мужчины.

— Мои дорогие коллеги, — объявил Лебо во время собрания, — вы все прекрасно знаете, что мужской мозг по объему и весу превышает мозг женщины. Если нас интересует интеллект, то, по моему мнению, мужчину мы должны оставить для второй операции. Но лично я, — добавил он, улыбаясь, — увидев эту женщину, склоняюсь к мысли, что такая красота важнее интеллекта, каким бы огромным он ни был.

— Нет смысла, — сказал Маисов, — реанимировать сначала одного, потом другого. Их права равны. Я предлагаю разделиться на две группы и прооперировать одновременно обоих.

Соломоново решение… но трудно осуществимое. Недостаточно места, недостаточно оборудования. И знаний шести ученых может оказаться недостаточно в трудные моменты уникальной операции.

Что касается высказывания Лебо об объеме мозга, то оно было справедливо по отношению к современному человеку. Но кто мог подтвердить, что в эпоху, откуда пришли эти два существа, существовала такая разница? А если и существовала, то, может быть, напротив, мозг женщины был больше? Золотые маски, которые скрывали их головы, не позволяли сделать даже приблизительные оценки…

Голландец Ван Хук считался известным специалистом по искусственному замораживанию. Один из ушастых тюленей, на которых он проводил опыты, поддерживался им в замороженном состоянии уже двенадцать лет. Каждую весну он его отогревал и пробуждал, скармливал ему несколько рыбешек и, как только тюлень их переваривал, снова замораживал.